Птичка на парапете

      Чертова весна здорово запаздывала и выбираться из-под одеяла моглось с титаническим трудом.       Аомине Дайки вытянул из-под него сперва одну ногу, ее же только минут с пятнадцать спустя опустил на пол. Уснул снова.       Смачно храпнув так, что сам испугался и проснулся, Аомине продрал глаза и закинул звеневший черт знает сколько будильник трехочковым в кольцо на стене. Часы имели наглость врать, спешить, будить и вообще были приговорены к казни через повешение. Приговор был бы проведен лично и немедля кадетом Аомине, если бы тот… не отключился опять. Собрался придавить подушку всего на пять минут, а получилось — на двадцать пять. Да, чертова весна запаздывала и выбираться из теплой постели вообще никуда не хотелось.       Будильник подал новые признаки затухающей жизни где-то в координатах стопок из обувных коробок и должен был этим взгордиться: к своим кроссовкам лучший форвард национального уровня подпускал только «избранных». Типа Сацки, чтобы та почистила их. Ну, или мамы, чтобы шнурки постирала. На крайний случай — Бакагами, раз этот говнюк играет в черти чем, хотя Дайки охотнее бы поделился добром с другом Тецу, если бы нога того не была в три раза меньше. Дайки знал толк в хороших кроссах и хороших людях.       — Эй, что ты творишь? — пискнуло позади слезшего-таки с кровати короля баскетбольной площадки что-то недовольное, на что Аомине поспешил уточнить содержательным:       — А?       Пышногрудая блондинка зябко поежилась, зачем-то прикрывая изученный вчера до последнего миллиметра роскошный бюст, и начала делать какие-то непонятные знаки в сторону одеяла.       Ну да, одеяло было на нем, осмотрел себя сонными глазами Аомине, не отважившийся шлепать в ванную без уютного тепла. И потом, он мог еще прикорнуть, пока отливал бы, а потом поспать, когда застыл бы с электрической щеткой во рту, а там и в душ можно было бы с одеялом затесаться, чтобы доспать перед дооолгими скучными парами. И кто придумал учебу? Аомине до сих пор истинно поражался.       — Сваришь кофе? — бросил он девице вместо постельного атрибута и широко зевнул. — Ну, и на хлеб мне намажь чего-то. Сендвич с курицей… М… И терияки…       — Что? Я для тебя кухарка, что ли? — возмутилось голубоглазое писклявое создание.       Вот если бы не голос, шедший в комплекте с четвертым размером груди, было бы всё ок, подумал Дайки. И недовольно поморщился. И навел резкость неспящим уже левым глазом:       — Тогда закроешь дверь за собой? Нет сендвича — нет одеяла.       — Мудак! — крикнули ему вдогонку, пока дверь ванной не закрылась, и, кажется, в нее еще прилетело чем-то тяжелым. Наверняка, невезучим будильником. Ибо если бы Тору, или Каору, или как там ее еще было по имени, посмела коснуться святая святых и запулить кроссовкой… О-о-о, тогда бы Аомине Дайки очень сильно разозлился бы! Если бы конечно, смог проснуться для злости.       После контрастного душа сборы в университет пошли поживее, хотя жевал Дайки подсушенные позавчерашние лепешки словно по всем правилам гастроэнтеролога — не спеша, монотонно, раз двести на каждый зуб. Кофе из банки тоже принесло мало удовольствия, и где-то в полубодром сознании Дайки всплыл образ хозяйственной Сацки. Жаль, что она уехала так далеко… Дууура. Нет, в том, что она не доставала его из Европы своим контролем, имелся огромный плюс, вот только разбалованный ее вниманием Дайки к бытовой жизни был совершенно не приспособлен.       Синие «Air Jordan Royal», жемчужина коллекции, оказались на месте в целости и сохранности, поэтому от большого счастья одетый Аомине и решил их обуть. После пар его ждала тренировка. К тому же никогда не знаешь, кого можешь встретить по пути на учебу на уличной баскетбольной площадке. Да и просто — это была любовь с первого взгляда. Limited edition. Буквально создана для таких как Аомине — для чемпионов, королей мира.       Отсидеть историю Японии без сна оказалось тем еще испытанием, хотя это был вообще-то единственный любимый предмет Аомине. Однако без утренней разминки 1-на-1 в сон клонило адски, а голос преподавательницы напоминал голос утренней девицы и всё зудел назойливой пчелой, которых Аомине терпеть не мог даже больше чем учебу. Не успел парень развлечения ради озадачиться вопросом, все ли женщины в префектуре Токио обладали таким же жужжащим «оружием массового поражения», как обнаружил, что лекцию их группе читала его вчерашняя пассия…       Аомине стек на парту и больше не высовывался из-за спины соседа до конца пары, прикинувшись прибитым о стену будильником. Это же надо было так облажаться? Весна и вправду чертова.       — Дайки? Дайки! — Его разбудил вовсе не звонок на перемену, а осторожное потряхивание за плечо. По опустевшей аудитории несложно было догадаться, что он мог тоже спокойно выплыть в коридор, но задержавшегося студента вновь позвали по имени и серьезным тоном добавили: — Нам нужно поговорить.       Коридор отменялся, поэтому, закинув рюкзак на плечо, Аомине пришлось изобразить на лице маломальский интерес, чтобы не обидеть свою довольно милую с виду преподавательницу. Его инстинкт таки работал верно.       — Я бы хотела поговорить о нас, — смущенно перемялась она с ноги на ногу, — о том, что произошло сегодня ночью, утром…       — А, да не переживай, — отмахнулся он, — я всё равно ничего не помню… Ой!       Тут должен был последовать подзатыльник от Сацки, но, увы, у Дайки не было кого-то под рукой, чтобы одернуть вовремя. Поэтому ретироваться из аудитории пришлось стремительно, практически входя в Зону, потому как вспыхнувшие искры в глазах напротив тоже вполне могли сойти на нее, а Дайки привык всегда обходить оппонентов.       — Тьфу! — сплюнул он с досады и, потерев заколовший бок, подумал, что надо бы возобновить тренировки. Семь пролетов лестницы до крыши — это не данки забивать, тут нужна хорошая физическая подготовка. — Хм, а может, и не надо. — Лень быстро вернулась к Дайки, и он закинул рюкзак на верхний выступ. Он уже собрался было запрыгнуть туда сам и сладостно растянуться под пригревающим солнцем, как внезапный шорох слева живо отвлек внимание на себя, и что-то яркое буквально ослепило Дайки.       Апельсиново-рыжие волосы. Кислотно-салатового цвета куртка. Желто-лимонные джинсы — прямо вырви глаз! Ну, чисто его канарейка, только и того, что не в клетке на жердочке, а балансирующая на хлипком парапете заграждения.       Аомине чуть призадумался: не, хочет человек прыгать — он мешать не станет. У них свободная страна, да и он сам бы от такого расписания в универе спрыгнул бы, если бы не Национальные и… не «Air Jordan Royal» limited adition синего цвета ретро-стайл нулевых 44-го размера?! Аомине даже глаза протер — думал, почудилось: точно такие же кроссы были на незатейливом самоубийце.       «Пацан? Так нет, вроде бы по патлам девка…» — Мозг Аомине не работал так усердно с выпускных экзаменов в школе. При этом на ум лезла программа биологии, вторичные признаки женского пола, строение их тела, особенности в их некоторых более округлых местах…       — …ну и долго ты на мою пятую точку пялиться будешь? — буркнули ему хриплым голосом, даже не оборачиваясь. Чем-то ужасно занятая особа не сводила глаз с небольшого телефончика в руках, а затем — тупо уставилась на горизонт.       Аомине подошел к краю крыши ближе и, перевесившись через парапет, бесцеремонно заглянул фигуре на перед. Отсутствие писклявого голоса — это плюс, а отсутствие груди — уже минус. Базовый инстинкт Аомине преспокойно отправился спать, оставляя всё на любопытство.       — Че, погоду измеряешь? С географического отделения, что ли?       — А че, спортсменам мозгов в придачу к кубку не выдают, что ли? — передразнила девчонка и полоснула не самым любезным взглядом. — У нас полицейская академия, придурок, какая география?       У короля баскетбола медленно отъехала челюсть: хамить всем до сегодняшнего дня являлось исключительно его прерогативой.       — Я тут занята, — вновь презрительно взглянули на него. Острые черты, угрюмый взгляд, меж бровями — складка и губы тонкие, совершенно несексуальные. Не канарейка, а колючка какая-то. — Я первая пришла, — рыкнули на парня даже, не тая угрозы в интонациях, — так что, очисти пространство.       — А? Д-да…       Дайки машинально дал задний ход, захватил по пути рюкзак и только за дверью осознал, что его, великого Аомине, сейчас выставили как какого-то ботаника, при чем с общественной крыши! Он резко с ноги снова распахнул на крышу дверь и встретил вновь недовольное лицо девушки вспыльчивым взглядом.       — Это моя крыша! — ударил он рюкзаком о пол с силой, обозначив территорию. — Я ее первым занял еще на той неделе! Так что сама проваливай!       Рыжая обернулась всем корпусом, легко спрыгнула с парапета на крышу и нервозно скрестила руки на груди:       — Мне что, драться с тобой? Учти, я с четырех лет занимаюсь карате. Осознай разницу в нашей силе, баскетболист, хех!       Аомине повторил ее позу и вальяжной пантерой подобрался почти впритык, не высказывая и тени страха или слабости.       — А я оттачивал свои навыки на улицах, детка, так что, хулиганы меня не пугают. Тем более, хулиганки с пустыми словами. Победить меня смогу только я.       Она возмущенно захлопала ресницами:       — Ты нарываешься?! — И вздернула кулаки в боевой готовности.       У спортсмена блеснули огоньки в уголках глаз в явной чуйке хорошего противника. Но, похоже, он впервые испытывал такое чувство за пределами площадки.       — Тебе меня не одолеть, — самодовольство теперь прямо лилось из него.       — Зона? — хмыкнула лишь осведомленная девица. — А если я свою силу выпущу, а?       Улыбка Аомине дрогнула и истово запросилась сделаться из широкой в испуганную. Только максимум концентрации в потоке не давали парню полностью растеряться от того невидимого давления, которое стало жать ему на плечи, спину, грудь, заставляя скоро подвернуть лодыжки как под приемом Императора и растянуться тут же, прямо под ногами какой-то девчонки. Разве Аомине мог проиграть ей?!       Он увеличил энергию. Она — в ответ. Он — еще больше, а она, скрипнув зубами, едва тараном своим гнетом чуть не снесла. Коса нашла на камень, эх, будь они на площадке с мячом… Аомине оскалился, тяжело задышал, сунулся практически нос к носу, чтобы доказать свое превосходство не только в росте, но и в талантах, как вдруг раздавшийся звонок развел противников по мирным углам, точно боксеров — рефери.       — Ладно! Черт с тобой! Оставайся! — психанула рыжая, завидев что-то не понравившееся ей на экране своего допотопного телефона. — Только потом не жалуйся, что я не предупреждала.       — Предупреждала о чем? — фыркнул Аомине и с грацией кошки запрыгнул на надстройку над лестницей на крышу. Бетон оставался холодным на еще слабом солнце, но Аомине не привыкать спать на холоде. До начала дождя он еще успел бы выспаться. — Кто ты вообще такая? — только пробубнил он: всё-таки стычка с этой полоумной прогнала ему почти весь сон.       Она хмыкнула и посмотрела на него как на идиота:       — Вообще-то мы с тобой учимся в одной группе. Две недели уж как. Но за четвертым размером нашей исторички тебе, конечно, некогда было рассмотреть народ вокруг себя.       — Пф, ревнуешь? — усмехнулся ехидно Аомине, закидывая руки за голову и умащиваясь на крыше поудобнее. — Ну, за твоим размером точно можно рассмотреть грудь четвертого человека в строю. Наверное, потому и пошла в полицейские, что мало чем от пацана отличаешься? Чего одна нога стоит? Ха! В первый раз вижу девчонку с такой ластой. Тебе бы в баскетбол играть, с таким-то ростом. А не в карате. Что? Нечем крыть, что замолкла? Эй?! Уснула ты или что?..       Аомине раздраженно поднялся с пригретого местечка и взметнул брови: рыжая действительно лежала ниц под небом, точно тоже решила поспать.       — Хм-м-м… — В памяти вновь всплыл образ Сацки, и Дайки невольно вспомнил о какой-никакой защите и заботе о девочках. — Эй? Не боишься простудиться? Мне-то что, я здоров как лев, но вам же вроде нельзя лежать на холодном?       Ответа не последовало. Однокурсница даже ухом не повела, ветер играл полами ее канареечной куртки на полных правах, как и лохматил без того непослушные волосы.       — Эй! — Дайки усилил голос: — Ты хоть там жива?!       Он спрыгнул и не без тревоги приблизился к распластавшейся по крыше девице. Ее вид сейчас был намного приветливым, даже умиротворенным, чем когда она язвила, но то, что ее пускай и небольшая грудь не вздымалась вновь пробуждала под коркой скудный багаж знаний по курсу анатомии из школы. Аомине опустился на колени и прижался ухом к ее кофте.       — Что ты делаешь, извращенец?! — распахнула тут же рыжая глаза и прошипела гневно: — Оставь меня сейчас же! — И снова отрубилась.       Аомине сплюнул на сторону — хотел в ряды-годы сделать доброе дело, так еще и по шапке получил. Оставшись сидеть, меж тем, рядом и поглядывая теперь на чудную девку искоса и на расстоянии, он скоро опять стал отмечать в ней отсутствие признаков жизни, но не успел он осторожно проверить ей пульс, как та опять очнулась и отругала его.       «Какой-то, хм, тантрический сон?», — подумал Аомине по подобию тантрического секса и покосился на диковинную деревянную табличку, которой рыжая ударяла себя в грудь всякий раз перед тем, как впадала в кому снова. Может, он и Ахо-мине, но ведь способен различить ясно — дышит человек или нет?       Дождь настиг быстрее, чем думал парень, и заставил натянуть его на себя капюшон. Чертова весна словно поменялась куртками с февралем, а спортсмену, глядя на легкое яркое одеяние рыжей, неплохо было бы поменяться пуховиком с ней. Канареечный цвет, конечно, не шел ни к его синим волосам, ни к синим «Jordan», хотя его однокурсницу, судя по ее стилю, последнее не смущало. Она даже волосы дикого цвета перекрашивать не стала, хотя все сплошь девушки из его любимых журналов старались выглядеть либо гламурными блондинками, либо жгучими брюнетками.       — Вообще-то дождь идет, слышь? — присвистнул он, наблюдая как капли дождя быстро превращаются в струи воды, а те постепенно складываются в стену водопада. — Простудишься, эй? — сунулся он к лицу спящей и даже на свой страх потряс ее за плечи.       Она не ответила. Аомине начал думать.       Поскольку процесс этот мог занять у него много времени, Аомине стянул с себя куртку и таки накрыл обнаруженную тут «канарейку». Странная, скрытная, стервозная — он редко встречал таких, хотя в других птицах разбирался довольно хорошо, инстинктивно.       К дождю прибавился ветер, и с Аомине сорвало капюшон кофты, ударив в лицо холодными брызгами. Впрочем, может, это был и не ветер? Парень озадаченно моргнул, заприметив в воздухе какие-то нечеткие очертания и тени, и от этого почему-то у него пробежал морозец по позвоночнику.       Аомине чихнул и с не меньшим удивлением подумал, что возможно впервые простудился. Он сидел под дождем возле этой отключившейся коматозницы довольно долгое время и истинно поражался: даже он бы проснулся под такие чудовищные завывания ветра и немилосердные пощечины ливня. Поэтому, с чистой совестью плюнув на всё это неблагодарное дело, он сгреб рыжую в охапку, выбил ногой дверь крыши в другую сторону, сорвав ее полностью с петель, сбежал быстро по пожарным ступеням на первый этаж и одновременно — с уроков.       Чертова весна запаздывала и выбираться из-под одеяла сегодня вообще не надо было.       — Тю-вить, тю-вить!.. — радостно встретила хозяина квартиры Китти, его любимая канарейка. Назвать «кошкой» птицу — полностью расписаться в незнании английского языка, но Дайки как-то мало парился по этому поводу.       — Тише, — ласково он шепнул мелюзге и накинул на клетку платок, который остался у него от одной из девушек.       Нынешнюю же — если ее можно было так назвать? — он смущенно избавил от мокрой одежды, потому как впервые раздевал девушку в отключке, нарядил в свою футболку, а затем отправил под одеяло. Даже под два — как от сердца оторвал. Чтобы согреться и ей, и себе самому. Про то, чтобы делиться кроватью уговора не было — у Дайки однокомнатная квартира, а не отель. Поэтому в тесноте да не в обиде, быстро согревшись сам, быстро уснув, быстро вернувшись в беззаботное утро и не реагируя больше ни на цоканье полуразбитых часов, ни на опасливое щебетание своей канарейки, ни на возмущения заново очнувшейся в своем теле ооочень странной девчонки, Дайки просто прижал ту покрепче к себе и уткнулся довольной сопящей моськой в полувысохшие рыжие лохмы.       Потому что две пары «Air Jordan Royal» limited adition синего цвета ретро-стайл нулевых 44-го размера на один Токио — это почти что судьба.       — …Да и голос у тебя нормальный, — добормотал он уже сквозь сон в свое оправдание. — А грудь?.. И так неплохая, я видел… Хр-р-р-ро…       Ему бы сейчас увидеть, какого цвета стало у однокурсницы лицо, но теперь спать непробудно настал черед для Аомине. Если ему это позволят, конечно.