Холодное время

      В холодное время важно найти что-то теплое, что-то, что согревает лично тебя.       Снова ночь, снова бессонница. Проворочавшись на футоне всю ночь, Тодороки устало вздыхает и скидывает с себя одеяло. Половина пятого утра. Хочется вздохнуть еще раз, и парень не отказывает себе в этом. Он устал. Он очень устал.       Это может быть что угодно. Огонь камина, экран домашнего кинотеатра, страницы старой, зачитанной до дыр книги, кошачья шерсть, тепло пузатой чашки с ароматным чаем.       Уже около месяца он почему-то мерзнет. По спине вечно пробегается неприятный холодок, руки (как правая, так и левая, что странно) всегда прохладные. Чуть позже присоединилась бессонница. Он ложится спать как обычно, старательно-аккуратно расстилает футон, пьет стакан теплого молока с медом. Он даже скачал на свой смартфон приложение для сна и стал включать звуки природы или воды, чтобы хоть как-то уснуть, но ничего из этого не помогало.       Сначала Тодороки винил свою причуду, якобы вышедшую из-под контроля, но после нескольких тренировок стало понятно, что она тут вовсе не причем. Придя к выводу, что проблема кроется в чем-то другом, он стал искать ответы. Шото успел начитаться всякого в интернете, выслушал множество советов брата и сестры, а позавчера даже проконсультировался с Исцеляющей девочкой. Советы умников из интернета не работали от слова «совсем», предложения сестры смогли обеспечить ему ровно три часа сна и не больше (советы брата, которые выглядели менее надежными, он исключил из списка сразу). Исцеляющая девочка только пожала плечами, странненько улыбнувшись: извини, мол, не могу помочь, потому как серьезных проблем у тебя нет, а снотворные давать из-за такого пустяка не стану. Таблетки тебе только хуже сделают. Тодороки не расстраивался, но и радоваться поводов не было: что у него за «пустяк», Исцеляющая девочка не сказала, а он все еще мерз и не мог спать.       Приятный ветерок под приятный звон проникает в его комнату сквозь открытое нараспашку окно. К раме прикреплен небольшой травянисто-зеленый стеклянный фурин, звон которого время от времени разбивает ночную тишину. На колыхающемся листочке колокольчика еле-еле заметна надпись, написанная такими же зелеными чернилами и усыпанная золотистыми блестками. «Пусть ветер унесет твои тревоги прочь». Подарок Мидории на рождество. Все знают, насколько Тодороки любит традиционное японское убранство, и Изуку счел фурин подходящим под его вкус подарком.       Нет, он не ошибся. Шото и впрямь полюбился стеклянный колокольчик, который мягко звенел на ветру. Он повесил его в тот же день и весь вечер не мог оторвать от него глаз, а каждый его звон откликался внутри чем-то невозможно приятным. Потом он заглядывался на него каждый вечер перед сном и все время открывал окно, чтобы засыпать под мягкий звон стеклянного колокольчика. Проблема была лишь в том, что тревоги его не мог развеять ни этот чудесный подарок, ни даже ветер. А вот что могло — он, к сожалению, не знал.       Легкий звон фурина в очередной раз раздался в его комнате, но он не смог перекрыть собой посторонние звуки, которые принес собой ветер. Понимая, что пытаться заснуть уже не стоит, Шото встает с теплого футона и подходит к окну.       С чем-то таким теплым и уютным, не страшны даже самые холодные ночи       Тодороки смотрит вниз, и на лице сама собой появляется легкая почти улыбка. Мидория Изуку. Только-только его вспомнил, и вот он собственной персоной, с утра пораньше тренируется. Сколько же решимости и сил у этого парня? Наверное, Шото никогда не устанет удивляться тому, насколько же Деку крут.       Сейчас Изуку как всегда разомнется немного и начнет наворачивать круги по территории академии. Небольшая разминка, пара упражнений на растяжку. Затем по его коже пробегаются еле заметные с высоты пятого этажа зеленоватые искры, и парень срывается с места на невероятной скорости. Сегодня он быстрее, чем обычно. Пытается увеличить свой предел силы и скорости? Очень похоже на него.       Шото провожает взглядом воспаленных от недосыпа глаз удаляющуюся вдаль крепкую, скрытую тканью белой футболки, спину одноклассника и удобно укладывает голову на сложенные на подоконнике руки. Может, тоже стоит пойти и проветриться? Тренировка для тела, отдых для души, так сказать. Вот только еле ощутимый холодок сквозняка пробегается по коже, тонкими иголочками впиваясь в мышцы, и все мысли о том, чтобы выйти на улицу, сразу же улетучиваются. Нет, никуда он не пойдет. Продолжит чахнуть в своей комнате, или лучше пойдет и постоит немного под горячим душем, но ни за что не выйдет наружу в такой холод. А Изуку… Ему не холодно?       Тодороки снова смотрит на часы. Без пятнадцати пять. До занятий еще полным-полно времени, торопиться не стоит. Мидория наверняка думает так же, поэтому будет бегать еще где-то полчаса-час, а потом завалится в душ. Это еще где-то минут десять. Очередная (и снова безнадежная) попытка хоть как-то уложить непослушные волосы — пять минут (плюс сломанная расческа) (Шото ставит галочку в уме, чтобы не забыть подарить ему на ближайший праздник новую, более крепкую). Значит, он вполне успеет поставить чайник, умыться и переодеться, пока тот закипает, и заварить ароматного горячего чая. Стоит ли пытаться угадать с завтраком? Нет-нет, двухцветный зарекся делать это после той первой и последней попытки (да, омлет у него вышел не очень, но Изуку ведь съел его и даже поблагодарил, так что все нормально, да?). Нет уж, завтрак лучше он сделает себе сам, а вот чай будет как раз. Мидория наверняка замерзнет после тренировки, и ему нужно будет отогреться. Или, наоборот, охладиться? Он же не станет пить горячий чай после пробежки?       Шото мучается бесплодными сомнениями всего пару секунд: в конце концов, он всегда может сделать несколько кусочков льда и закинуть их в свежезаваренный чай, если Изуку предпочтет горячему напитку что-нибудь похолоднее.       Тем, кому не на что опереться, придется не сладко.       Когда Мидория появляется на пороге кухни, Тодороки уже сидит за столом и греет ладони о чашку с горячим чаем (третья чашка подряд) (как же ему холодно, это просто аут). Он видит на веснушчатом лице недопонимание, замечает, как зеленые глаза быстро находят часы и проверяют, сколько сейчас времени. Половина шестого утра. Большинство их одноклассников всё еще десятый сон видит, и лишь некоторые из них только-только просыпаются. Единственный, кто встает так рано — это Мидория, который старается потратить каждую свою свободную секунду на учебу и тренировки (недавно Тодороки совершенно случайно увидел его расписание, и, боже, ему действительно кроме тренировок заняться нечем?!). Сейчас он, скорее всего, удивлен тому, что кто-то кроме него бодрствует в такую рань.       Как бы то ни было Изуку снова переводит взгляд на друга и улыбается (он ни разу не предлагал ему стать друзьями, это получилось как-то само собой, и Шото знает, что всегда может положиться на него).       — Доброе утро, Тодороки-кун, — говорит он и делает пару шагов к столу. Потом останавливается и всматривается в чужое лицо внимательнее. — Твои глаза… Ты хорошо спал?       Шото чертыхается про себя и поспешно пытается прикрыть глаза челкой, одновременно отпивая немного чая из чашки и тем самым прикрывая это неловкое движение. Не получается. И зачем он, спрашивается подстригся на днях?       — Не совсем, — хочет он соврать, прекрасно понимая, что это бесполезно. Он — очень плохой лжец, а Мидория — от чего-то слишком проницательный и понятливый. Видеть сквозь чужую ложь и недосказанность отголоски истины для него не проблема. Нет, скорее, это его непревзойденный талант — вытягивать из человека все, что скрыто в его душе, и вылечивать вскрытые загноившиеся раны.       — Если тебя что-то тревожит, то… — Изуку подходит к холодильнику и достает оттуда пакет молока. Шото думает, что тот не заметил его усилий в виде чашки с чуть дымящимся чаем, но это не так: Изуку садится напротив него и разбавляет чай молоком. — Тодороки-кун, я не хочу давить или допытываться, но я всегда готов тебя выслушать.       — Опять лезешь в чужие дела. Ты не исправим, — усмехается в ответ Шото, на что Изуку неловко хихикает и чешет пальцем веснушчатую щеку. — Я в порядке. Можешь не беспокоиться.       — Я бы хотел верить в это, — говорит веснушчатый, и это больше похоже на какое-то подозрение или попытку убедить самого себя, нежели на впустую брошенную фразу. Может, он уже все понял, просто не хочет говорить открыто? Кто знает. У Шото всегда было немного плохо с пониманием.       Чай они допивают в тишине, а потом Мидория быстро уходит, аргументируя это необходимостью подготовиться к урокам. Тодороки от этого немного грустно, и он провожает его нечитаемым взглядом, оставаясь наедине с самим собой. Только тогда, когда по его телу вновь проходится легкая дрожь, он вдруг замечает, что все то время, что они мило распивали чай, ему было тепло, а сейчас снова как будто откуда-то холодком повеяло. Решив, что все дело напитке, Шото сделал себе еще чашку горячего чая. Но на этот раз теплее не стало. В чем же тогда дело?       Они могут положиться только на свой огонь. И если он будет слишком слаб, они могут только одно…       Заледенеть.       Лучше не становится. Тодороки все еще мерзнет, а из-за отсутствия сна он стал слишком рассеянным, что заметили даже одноклассники. Да и как тут не заметишь! Чего стоило только то, что он без задней мысли зашел в аудиторию другого класса, как ни в чем не бывало сел за чужую парту, разложил все свои предметы и задремал. 3-А класс геройского факультета Юуэй был немного шокирован такой выходкой, и староста их сразу же побежала к учителям. В итоге Тодороки получил нагоняй от Айзавы и баночку со снотворным от Исцеляющей девочки. Давать снотворное юноше она не хотела ни в какую, но сдалась под давлением Сотриголовы.       — Он должен быть похож на человека, а не на вечно сонное недоразумение, — ворчал учитель, кивая на полусонного Шото. — Если ему станет еще хуже, со Старателем будете разбираться сами.       После этих слов Исцеляющая девочка пробормотала что-то возмущенно, но достала из шкафа небольшую баночку с растительным снотворным препаратом. Теперь Тодороки мог спать, пусть неспокойно и все равно мало, но этого вполне хватало, чтобы как-то держать себя в тонусе. Только вот теплее не стало (одеяло с подогревом, которое он в тайне попросил у Яойорозу, тоже совсем ему не помогло). В очередной раз он анализирует все те моменты, когда ему удавалось согреться, и неожиданная догадка вдруг буквально потрясает его. Господи, каким же слепым он был?!       С этого момента Тодороки старается проводить как можно больше времени с Мидорией. Вокруг него как будто витает некая аура тепла — как только зеленоволосое чудо оказывается в пределах его досягаемости, двухцветный перестает мерзнуть, и это не просто хорошо, это, черт его подери, прекрасно! Они вместе завтракают, делают домашнее задание, готовятся к зачетам и тестам. Изуку впервые зовет его куда-нибудь, куда обычно ходят подростки, и Шото даже соглашается, пусть и не видит смысла в этих походах в кафе, кино и другие подобные заведения. Со временем такие вылазки становятся привычными (желанными). Деку заразительно смеется, когда Шото шутит (нет, он не шутит на самом деле, но почему-то некоторые его высказывания Изуку называет «действительно хорошей остроумной шуткой», и доказывать обратное ну очень не хочется), безостановочно бормочет о всякой ерунде, неумело шутит и «незаметно» вглядывается в лицо друга в поисках улыбки. Шото это замечает, поэтому позволяет себе растянуть губы в подобии сдержанной улыбки, и видит, как преемник Всемогущего начинает светиться от радости.       Все было хорошо ровно до начала практики. Так уж вышло, что Шото и Деку выбрали агентства в разных префектурах и, когда это выяснилось, менять что-то было уже поздно. Разлука с (это звучит немного грубо, но) «грелкой» сказалась на огненно-ледяном герое скверно — бессонница вернулась, и теперь уже и те самые снотворные ему не помогали. Теперь Шото четко осознает причину такого своего состояния — Мидория. При одном только воспоминании об этом парне у него внутри что-то скручивается в жгут, и холод отступает, а вот понимание того, что он далеко и, может быть, в опасности тревожит слишком уж сильно.       Значит, во всем виноват Мидория? Или проблема кроется в самом Тодороки, просто она связана с Деку? Он заболел или стал жертвой странной причуды, из-за которой люди привязываются к определенному человеку и чувствуют себя плохо вдали от него? Нет-нет, чушь, это просто бред. Но что, если?..       Подобные размышления только усугубляют ситуацию, и мешки под глазами становятся больше. В первый день занятий после практики Шото даже обратился к Яойорозу за советом. Та не смогла выдать чего-то конкретного, сказала только, что у нее есть какие-то «смутные догадки», но высказывать их она не станет, потому что Тодороки посчитает их странными или невозможными. В итоге она посоветовала проветривать комнату и гулять немного перед сном. Спасибо, Яойорозу, за такой «полезный» совет, который Тодороки слышал уже тысячу раз и до тебя.       — Ты точно хорошо себя чувствуешь, Тодороки-кун? — снова спрашивает у него Мидория, и Шото с каждым разом все больше и больше кажется, что где-то во втором дне этого вопроса кроется подвох.       Они сидят в столовой и обедают. Рядом о чем-то мило болтают друг с другом Урарака и Асуи, Иида постоянно вставляет свои излишне громкие и зачастую неуместные комментарии в их разговор (даже при том, что обе его руки заняты, он успевает выдать пару странных жестов) (странный парень). Мидория сидит прямо напротив Шото. На его подносе миска с рисом и большой свиной котлетой, но даже несмотря на то, что перед ним самое любимое его блюдо, он не спешит есть, а продолжает смотреть на своего друга.       — Я в порядке, — тщательно взвесив все «за» и «против» и проследив, чтобы голос не выдал его, ответил сын Старателя. Изуку нахмурился, но больше ничего не сказал. Поверил? Нет, наверно, просто не хочет давить. Это так похоже на него…       Тодороки опускает глаза вниз, на свой поднос, и смотрит на свою собу так, будто в ней есть что-то, чего там быть не должно. Аппетита как не было, так и нет, а запихивать в себя это силком не хочется. И что делать? Загрузившись по полной, он не замечает, как пролетает время.       — Осталось пять минут, а ты так и не притронулся к еде, — вновь вывел его из раздумья Мидория. Его посуда, как и посуда остальных была уже пуста. Сколько времени уже прошло? — А еще ты выглядишь потерянным. Я повторюсь, но с тобой точно все в порядке?       На этот раз Шото только кивнул и принялся быстро есть свой обед. Аппетита нет, но съесть что-нибудь нужно, не то вечером он будет чувствовать себя еще хуже, чем сейчас. Нет, ему нужно набраться сил и хорошенько подумать над тем… над всем. Точно, ему нужно хорошенько все обдумать. Хорошо, что сегодня по расписанию только теоретические занятия.       И где же им искать спасение? Что согреет их?       Тодороки делает глубокий вдох ртом, задерживает немного воздух и резко выдыхает. Стоит немного, покачивается с пятки на носок, чуть трясет руками и ведет плечами, стряхивая с себя напряжение. Встает прямо, поднимает руку, чтобы постучаться наконец и… Снова делает глубокий вдох и резкий выдох. Он никак не может решиться, хотя, казалось бы, вот она, дверь, прямо перед ним, а за дверью тот, кого он хочет видеть сейчас больше всего.       Одно движение руки, один стук, и он снова увидит зеленые яркие глаза и неуверенную, мягкую улыбку.       Тело пробивает мелкая дрожь будто от холодного ветерка, и Тодороки, съежившись, быстро стучится в дверь чужой комнаты. Все, теперь дороги назад нет. Теперь нужно только дождаться, когда ему откроют дверь, и высказать все свои чувства максимально корректно и доходчиво, чтобы его правильно поняли. А после ждать ответа. Все или ничего. Крепись, Шото.       Дверь открывается, и на пороге он видит Мидорию в домашней свободной одежде. Простая белая футболка с надписью «футболка», спортивные штаны. Этакая простота, помноженная на немного необычный вкус в одежде (большинство называет его плохим, но половинчатый считает его именно необычным, хоть сам и не осмелился бы носить такое).       — Тодороки-кун? — удивляется Деку. Он устал — у него прямо на лице написано «несколько часов подряд загружал свой мозг полезно-бесполезной информацией, а теперь из последних сил делает домашку по героике». Шото его понимает. Час назад он выглядел точно также.       — Мидория, я должен тебе кое-что сказать. Я могу войти?       Изуку стоит истуканом с пару секунд, запоздало кивает и отходит в сторону, пропуская гостя в комнату, и Тодороки незамедлительно пользуется этим немым приглашением. Зайдя внутрь, он немного теряется. В такой обстановке ему немного непривычно и некомфортно, поэтому они обычно сидели в его комнате. Там они сидели за низким столиком и все было как-то понятно. А тут… Куда ему сесть? Что ему делать? Может, постоять лучше? В конце концов, им предстоит серьезный разговор.       — Присаживайся, — Изуку сел на кровать и похлопал ладонью рядом. Он предлагает сесть на его кровать? Разве это не странно? Хотя, если подумать, то тут нет ни стульев, ни кресел, ни стола — ничего, где мог бы расположиться Шото, поэтому придется сделать так, как предлагает сам хозяин комнаты.       Тодороки сел рядом с Мидорией и… притих. Все подготовленные, тщательно продуманные и взвешенные слова словно ветром сдуло из его головы. Что говорить? А стоит ли вообще что-то говорить? Будет ли выглядеть странно, если он просто встанет и молча выйдет из комнаты? Мидория обидится, да? Нет, не обидится, конечно, это же Мидория, он просто не может обижаться, просто расстроится, хоть и не будет этого показывать. И все же…       — Так, что ты хотел сказать? — Шото встрепетнулся, услышав голос друга слишком близко. Он задумался. Как не вовремя. — Если ты не можешь или не хочешь, то не заставляй себя. Ты можешь сказать мне то, что хочешь, в любой другой день.       — Нет, — мотает головой Тодороки. Все. Он решился. Он должен сказать все сейчас. — Мидория.       Шото снова делает глубокий вдох и резкий выдох и поворачивается лицом к Изуку. Глаза в глаза, лицом к лицу. Именно так и должны проходить такие разговоры, верно?       — Я честно заранее продумал то, что хотел сказать, но… я все забыл, поэтому я просто скажу то, что я чувствую, потому что так будет правильнее. Я плохо сплю и постоянно мерзну. Это никак не связано с причудой, и я не болен, — Изуку, открывший было рот, чтобы высказать свои догадки, сразу же его закрыл. — Исцеляющая девочка сказала, что это временно, и мне самому нужно найти причину. Я долго думал об этом и заметил, что рядом с тобой мне теплее. Сначала я решил, что это случайность, но это не так. Даже сейчас, когда я сижу рядом с тобой, мне тепло, хотя до этого момента было холодно.       — Может это…       — Это не причуда и не болезнь, — еще раз уточнил Шото и продолжил. — Все дело в тебе. Рядом с тобой я стал чувствовать себя лучше, и теперь я понимаю, почему Исцеляющая девочка говорила, что лекарства мне не помогут. Мидория, ты мне нравишься.       — Ты мне то… Что?!       Выход только один: им нужно найти того, кто поможет раздуть их слабое пламя или поделится своим.       — И как я оказался в такой ситуации? — тихий возмущенный шепот Мидории почти не слышен из-за прозвеневшего в этот момент фурина, но Шото все равно его расслышал и улыбнулся. Он все еще не верит в то, что ему удалось уговорить Мидорию лечь спать вместе, хотя тот отпирался, как мог. В итоге лег только половинчатый, потому что Деку в это время сидел и заменял ему собой подушку (а еще его кровать оказалась немного узковатой для двоих, но на предложение переместиться в комнату Тодороки Изуку не согласился). Бедра его, кстати, несмотря на жесткость тренированных мышц, казались гораздо мягче любых подушек, а мягкое размеренное дыхание — действеннее и приятнее всех тех звуков природы, которыми Шото пытался себя убаюкать.       — Тебе это не нравится? — сонно спрашивает Тодороки.       — Не то чтобы не нравится… То есть, я… Не знаю. Это смущает? –немного помявшись, веснушчатый парень выдает понятный и адекватный ответ.       — Значит, мне стоит уйти?       Мидория задерживает дыхание, его рука, до этого момента ласкавшая двухцветные волосы, замирает, и Тодороки уже жалеет, что вообще подал голос. Секунда промедления, и Деку шумно выдыхает. Ладонь, испещренная шрамами, с мозолистыми от множественных переломов пальцами продолжает прерванную ласку, невесомо погладив красно-белые волосы.       — Если это поможет тебе чувствовать себя лучше, то все в порядке, — смазанный ответ, но на что он надеялся? Мидория наверняка сконфужен тем заявлением двухцветного, ему нужно было время на подумать, а тут, так сказать, «с места в карьер». Чувствуя острую нужду сказать что-то, Тодороки устраивается поудобнее и обнимает руками талию Деку.       — Мидория, — начинает он и чувствует, как тот втягивает живот из-за чужого щекочущего дыхания, — ты мне нравишься.       — С-сколько раз ты еще будешь это повторять?! — возмущенно-смущенно тянет Изуку. Он ведь покраснел, да? Шото открывает гетерохромные глаза и улыбается — веснушчатое лицо Мидории покрыто слабо заметным в темноте румянцем и это, мм, мило? Да, определенно мило.       — Столько, сколько нужно, — уверенно ответил Тодороки.       — Ясно, — тихо ответил Изуку и отвернулся. — Я понял тебя.       Шото усмехается и скидывает с себя одеяло. Интересно, в комнате всегда было так жарко, или это потому что Мидория рядом? Ответ на свой вопрос он не находит, потому как буквально проваливается в спокойный сладкий сон. Ну и ладно, это ведь не так важно, верно? Самое главное, что холодные времена для него наконец-то закончились.