Необыкновенная

      «Она необыкновенная. От её прекрасного лица невозможно отвести взгляд, а в её изумрудных глазах, бережно укрытых веером пушистых тёмных ресниц, хотелось утонуть и, достигнув дна, никогда не подниматься на поверхность. Её кожа однозначно нежнее бархата, а губы постоянно пылали ярко-алой помадой, её любимой. Роскошные волосы, словно отлитые из золота, обрамляли её нежное лицо и подчеркивали тонкую шею.       Такая нежная и изящная, такая хрупкая и утончённая, такая… такая…»        – Нотт, ты вообще живой? – Блейз довольно сильно пихнул Теодора в бок, что тот чуть не свалился со скамьи от неожиданности.        – Ты совсем сдурел? – парень потёр место от удара, смерив недовольным взглядом брюнета, на что тот лишь усмехнулся.        – Ты не отвечал на мой зов около минуты, что я мог подумать? А ещё ты, наверное, протер дыру на Гринграсс, – весело заметил он, за что получил ощутимый удар кулаком в плечо. Забини охнул от боли, но все равно не смог сдержать улыбку, глядя на своего влюблённого друга. – Ладно, я, конечно, ещё поиздевался бы над тобой, однако я всё же вынужден оставить тебя наедине с твоими мечтами, потому что я забыл в гостиной свой учебник по нумерологии. Так что встретимся у Вектор, – он подмигнул Нотту и, встав из-за стола, быстро ушел к выходу, Тео даже не успел ничего ему сказать.       Нотт проводил друга хмурым взглядом, после чего поджал губы и отодвинул от себя тарелку с уже давно остывшим пирогом с клубничным джемом. Благо в столовой было ещё достаточно народа, чтобы слова Блейза слились с галдёжем.       Именно поэтому его слова не были услышаны той, которой он чуть ли не каждый день посвящал утренние молитвы.       Медленно выдохнув, парень снова позволил себе повернуться и равнодушно (насколько это было возможно, конечно же) посмотрел на Дафну. Он мог поклясться, что ещё пару лет назад он смотрел на неё и не чувствовал буквально ничего, кроме брезгливости. Она была слишком заносчивой и горделивой, постоянно вздёргивала подбородок и до потери пульса отстаивала свою точку зрения, хотя прекрасно знала, что не права. А он ненавидел её за это. Ух-х, ненавидел…       Ровно так же, как и сейчас восхищался ею.       Она словно… повзрослела. Хотя это довольно странно: все они за это время повзрослели и остепенились, взгляды изменились, как и поведение. Дафна изменилась так внезапно, что Нотт даже не успел это осознать: ещё год назад они чуть ли не плевались в друг друга ядом, а сейчас… Сейчас они даже стеснялись поговорить нормально, потому что каждый стал замечать изменения друг в друге: она стала красивее, а он – мужественнее. Собственно, именно поэтому все оскорбления затихали сразу же, потому что спорить было просто не о чем.       И всё бы ничего, только теперь каждое утро Теодор приходил в столовую, брал свой любимейший пирог с тыквенным соком, цеплял взглядом Дафну, которая была ещё сонная, а на шее виднелся след от подушки… и просто замирал.       Пирог остывал, сок становился противным, а в голове он снова и снова, как молитву, повторял, как она прекрасна. Складывалось ощущение, что если он прекратит это делать, то его мир рухнет. Расколется на две части, в одной из которой останется его гордость, а во второй, словно уже высеченный навечно, будет виден её облик.       И если честно, ему хотелось ненавидеть её за это. Он каждый день надеялся, что именно сегодня произойдёт что-то, что кардинально изменит их жизни. Что станет их началом, их точкой отсчета…       Теодор снова поджал губы. Всё, нужно отворачиваться, нужно подниматься и идти на урок... Только вот отрывать от неё взгляд совсем не хотелось. Наоборот же – хотелось смотреть постоянно, видя, как губы Дафны расплываются в нежной улыбке, когда она смотрит на свою сестру, или как её щёки немного краснеют, когда она смотрит на него…       Стоп. Что?..       Две секунды они смотрели друг другу в глаза, словно ещё не понимали происходящего, а потом Нотт криво улыбнулся и отвернулся. Поднявшись со скамейки, он подхватил сумку и широким шагом направился к выходу. Он любил смотреть на неё, очень любил – и терялся, когда ловил взгляд её пронзительных глаз на себе. Воздух начинал царапать его сразу же высыхающую глотку, а сердце пропускало удар. Вскипевшая в венах кровь заставляла его идти ещё быстрее, подальше от неё и этой треклятой столовой.       Он всё ещё мечтает о какой-то точке отсчёта? Вот дурак.       У них ничего не меняется. И вряд ли уже изменится.              * * *              – Если ты ещё хоть раз метнёшься к моему шкафу и возьмёшь у меня очередное платье с воплями «Я НЕ ЗНАЮ, ЧТО МНЕ НАДЕТЬ!!!», я тебя отпинаю и спущу по лестнице, – милым голоском сказала Дафна Гринграсс, поднимая искусно подведённую бровь и из-под опущенных ресниц глядя на свою сестру, которая сейчас наворачивала круги по спальне. Она то и дело хватала одно платье, прикладывала его к себе и вертелась перед зеркалом, потом кривила своё милое личико и, отбрасывая его к себе на кровать, тут же бросалась за другим. – И вообще, чего ты так носишься перед этой вечеринкой? Парня-то у тебя нет, – она криво усмехается.        – Вот именно, у меня его нет! Хотя есть претенденты… но это не важно, – Астория, наконец, улыбнулась, глядя на нежное бежевое платье с юбкой-колокольчиком, которое держала перед собой, прижав его ладонями к груди. – А ты, как я посмотрю, вообще спокойна?        – А чего волноваться? Это просто очередная вечеринка, только вокруг будут летать бесящие сердечки, а на танцполе соберутся все сопливые парочки Хогвартса. Ничего нового, – она пожала плечами и, прикусив губу, продолжила рисовать аккуратные стрелки.       Ещё, ещё совсем чуть-чуть…        – Серьезно? А как же Нотт?       Рука дрогнула, и кисть дёрнулась вверх, размазывая подводку по веку. Дафна хотела громко выругаться вслух и заодно настучать Астории по её губам, однако она лишь вздохнула и потянулась за палочкой, потому что если бы она начала огрызаться, то это точно бы означало, что только одна фамилия этого несносного кареглазого юнца заставляла её кожу покрываться мурашками, а сердце трепетать.        – Ну и чего молчишь? Язык проглотила? – не отставала Астория, в мгновение ока сменив школьную форму на платье, которое сидело на ней как влитое и выигрышно подчёркивало все изгибы её тела.        – А что мне тебе сказать? Хочешь, чтобы я получила токовый разряд, когда услышала фамилию своего однокурсника, и немедленно сообщила об этом тебе? Не дождешься, милочка, - девушка быстро восстановила стрелки и, пару раз проведя по губам своей излюбленной красной помадой, придирчиво рассмотрела себя в зеркальце.       Дафна Гринграсс. Всё та же Дафна Гринграсс.       А ты всё не меняешься, до сих пор не можешь спокойно пропустить мимо ушей фамилию того, кто сначала портил тебе жизнь все предыдущие годы учёбы, а сейчас занимает половину всех твоих мыслей. Заставляешь себя, приказываешь, однако всё равно срываешься и иногда – лишь иногда! – смотришь на него из-под ресниц, сильно опустив голову, так, чтобы никто этого не заметил.       И смотришь. Смотришь так внимательно, сканируя его лицо и словно запоминая каждую черту, каждый изгиб и каждую родинку. Просто отмечая на задворках своего сознания то, что парень, которому она когда-то обещала вырвать все патлы за испорченную мантию на зельеварении, теперь уже не тот глупый мальчишка. И ему просто так не бросишь слова: «Я когда-нибудь грохну тебя, Теодор Нотт!!!» Если раньше это было в порядке вещей, то сейчас… даже когда она решалась посмотреть на него, постоянно боялась, что он в один прекрасный момент может просто поднять взгляд и тоже посмотреть на неё. И чаще всего её опасения были напрасны.       Но только не сегодня.       Пылающие щеки, которые с каждой секундой всё сильнее и сильнее окрашивались в пунцовый цвет – вот что она чувствовала, когда взгляд глаз цвета горького шоколада накрыли её с головой, так сильно, что даже на кончике языка ощущался горьковатый привкус. Так было каждый чёртов раз, когда они смотрели друг на друга. И не важно, что происходило в тот момент: то ли они оказывались в паре на зельеварении, то ли просто пересекались взглядами в столовой…       Она просто чувствовала, как каждый раз её пронизывало током.        – Ты думаешь о нём, Дафна. И даже не думай мне лгать, – тихо сказала Астория, улыбаясь и с довольным видом глядя, как её старшая сестра задумчиво смотрела на себя в зеркальце. Слизеринка вздрогнула и, мотнув головой, посмотрела на Асторию.        – Не неси чушь, пожалуйста. И без тебя тошно, – она закатила глаза и поднялась с кровати, расправляя на себе платье. Сделав пару шагов, она отпихнула Асторию от большого зеркала и осмотрела себя в полный рост. В отражении появилась привлекательная девушка в светло-бирюзовом платье чуть выше колена. Нежный шёлк ласкал кожу, а плечи были немного угловаты и покрыты мурашками, но это наверняка из-за холода. Широкий пояс подчёркивал тонкую талию и даже немного удлинял ноги в туфлях на небольшом каблучке. Сама слизеринка была немного взволнованна, однако внешне даже не подавала признаков, что где-то внутри всё просто трепещет, а нежные бабочки, что заполнили её живот, осторожно дразнили кожу изнутри, заставляя её чуть подрагивать от ожидания. Платье было обыкновенным, но именно на Дафне оно смотрелось как-то по-особенному.       А она знала толк в вещах, с этим было сложно поспорить.        – Ты прекрасна, моя сестричка, – усмехнувшись, Астория оперлась о её плечо руками и посмотрела на неё в отражении зеркала. Буквально на секунду показалось, что между ними проскользнуло какое-то странное сестринское понимание… пока девушка вдруг не добавила: – Уверена, Нотт тебя должен заценить.       Дафна зарычала и, всё же стукнув Асторию кулачком по руке, взяла сумку и под недовольный возглас сестры вышла из спальни, хлопая дверью.       Тоже мне, купидон.       Но стоило ей только показаться в гостиной, как она сразу же пожалела о том, что вообще вышла из комнаты: там было не протолкнуться. Везде, просто везде толпилась целая куча народа, а в основном эту кучу составляли одни влюбленные парочки, которые сейчас смотрели друг на друга щенячьими глазками и дарили какие-то глупые подарочки.       И эти сопливые существа еще смеют строить из себя хитрых слизеринцев. Идиоты.       Закатив глаза, девушка поспешила выбраться из всей этой кутерьмы розового цвета и сердечек, поэтому как можно быстрее направилась к выходу.       И если честно, она могла просто поклясться, что видела Нотта. Да, это наверняка он сидел в углу гостиной и смотрел на неё оценивающим взглядом… Только это был не Теодор, а какой-то студент, да и вообще, он смотрел не на неё, а на свою однокурсницу… Поджав губы, девушка фыркнула и вышла из гостиной. И пусть не произошло ничего плохого, ей хотелось злиться.       Что она, собственно, и делала в настоящий момент.       С ума ты сошла, Дафна. Поправь крышу, если не хочешь окончательно растерять весь разум.              * * *              Дафна оказалась как никогда права: зал был украшен так, что никаких сомнений не оставалось — его однозначно посетил Валентин, который оставил повсюду свои следы в виде сердечек и втихую смылся, решив не привлекать к себе внимания.       Хотя к чему лукавить, зал всё равно был украшен роскошно: под сводами потолка небо было выкрашено в чёрный, однако его мрачность разбавляли нежно-розовые светящиеся сердца, которые медленно, подобно снежинкам за окном, опускались вниз и, пролетая пару метров, исчезали и освещали своим мерцанием весь зал. Но от этого на душе не становилось противно, а наоборот — вселяло в сердце тихую радость и нежность, заставляло расслабиться и просто влиться в эту непередаваемую атмосферу праздника любви. Внизу же привычных повседневному взгляду длинных столов уже не было, вместо них в центре стоял массивный подиум, на котором сейчас играла какая-то группа, исполняя медленные и ласкающие слух композиции, а вокруг подиума уже собирались парочки, обнимаясь и плавно двигаясь в такт музыке.       Теодор закатил глаза, окидывая незаинтересованным взглядом зал, и сразу же направился к столикам с едой. Бабочка, которую его уговорили надеть Блейз вместе с Драко, теперь душила и нервировала его. А костюм казался малым, потому что мешал движениям рук.       А вообще, он просто в очередной раз накручивал себя, потому что у него не было желания находиться здесь. Конечно же, костюм был ему впору, а бабочка, хоть она и должна была вселять в него какую-то строгость и подтянутость, напрочь развевала эти качества и вместо них наполняла его образ шармом и юношеским обаянием. Но взгляд все равно цеплялся за каждую вещь в зале как за спасительную соломинку, чтобы использовать её как повод слинять отсюда как можно скорее. Но повода не было, а соломинки крушились одна за другой, не оставляя парню надежды на избавление от всего этого безобразия, что окружало его розовым маревом.       Хотя если бы он не был в этот вечер одинок, то... вряд ли бы он так остро чувствовал, что ненавидит день святого Валентина.       Нотт залпом опрокинул в себя бокал со сливочным пивом и сел на стул, целый ряд которых был приставлен к стенам. Взгляд лениво пополз по танцующим парочкам, и уже через пару секунд он, усмехаясь, наблюдал, как Блейз пытался уломать Асторию потанцевать с ним. Сам Теодор не слышал, как они разговаривали, но, видимо, Забини был убедителен, раз через несколько секунд младшая Гринграсс всё-таки вложила свою ладошку в предложенную им руку.       Но стоило только сдвинуть взгляд чуть правее, как где-то внутри его словно ударила молния, а этот ток прошёлся по всему телу и заставил чуть повибрировать кожу под кончиками пальцев — он даже и не заметил, что Дафна теперь вызывала в нём именно такую реакцию. Сначала он подумал, что ему кажется, даже ущипнул себя для убедительности, но ощутил лишь лёгкую боль в руке, а Гринграсс так и продолжила приближаться к нему, сама того не подозревая. Она его ещё не видела, это можно было понять по блуждающему отстранённому взгляду, который скользил по головам однокурсников.       Она выглядела как настоящая слизеринская принцесса, это подтверждала и нежная диадема, усыпанная изумрудами и украшающая её волосы, завитые в лёгкие локоны. Зубы свела аскома, когда он только представил, как касается её покрасневших щёк, слышит её немного сбитое дыхание, а потом осторожно, совсем невесомо целует её...       Но сейчас он тонул в ней.       Дафна заметила Теодора буквально в паре шагов от его стула. Почему-то именно в этот момент её ноги словно налились свинцом и отказались повиноваться мозгу, который вопил и пытался заставить их двигаться. От того, как внимательно смотрел на неё парень, изнутри защемило сердце, а его биение стало отстукивать чечётку по рёбрам. И всё бы ничего, только всегда — всегда — их зрительный контакт не превышал лимит в привычные две секунды.       Кто-то сейчас должен отвернуться. Кто-то должен...       Но никто не решался.       Их словно накрыло прозрачным, но звуконепроницаемым куполом, отгораживая ото всех и беспощадно глуша все посторонние звуки. Было лишь сердце, которое сошло с ума в груди, и его глаза — пряный шоколад, который сейчас затапливал каждый уголок её тела, каждый уголок души.       Ожить девушка смогла только тогда, когда увидела, как парень поднимается с места и молча подходит к ней, в мгновение ока сокращая и без того малое расстояние между ними. В нос бросился запах его парфюма — тот самый запах, от которого изнутри все органы переворачивались вокруг своей оси, требуя ещё и ещё.       А шоколада стало больше — намного больше.        — Может потанцуем, Гринграсс? — сходу выпалил парень, не сводя с неё взгляд.       Ему просто надоело. Надоело сидеть сложа руки и просто смотреть на неё так, что потом, закрывая глаза, под веками всё равно высекался её образ. Он хотел чувствовать её руки, хотел касаться её плеч и щёк — и не хотел, чтобы всё это было просто желаниями.       И хоть он пытался вложить в свой голос максимум тепла, что в нём имелась, однако фраза всё равно получилась небрежной, даже сам парень это почувствовал. Именно поэтому шаткий купол, что оберегал этот момент, более менее похожий на романтический, рухнул, обрушиваясь на них двоих вместе с реальностью. Дафна вздрогнула и, недовольно закатив глаза, сделала шаг назад.        — Ещё чего, Нотт. Мечтай, — она уже собралась уходить, однако парень, чувствуя, как где-то изнутри её слова подстегнули в нём гордость, с запалом выпалил:        — Ты всегда пасуешь перед трудностями, Дафна?       С какой-то затаенной радостью он отметил, что блондинка дрогнула. Замедлила шаг, останавливаясь и не зная, подчиниться ли ей очередному вызову со стороны парня. Теодор не знал, какой реакции он ожидал от Гринграсс, однако когда она расправила плечи и, развернувшись, подошла к нему, настала его очередь вздрагивать.       — И не надейся, что сможешь взять меня на слабо, — она усмехается, весело глядя на него. — Хочешь танцевать? Пожалуйста, я только за. Только потом не жалуйся, что я отдавлю тебе пальцы на ногах и испорчу твои туф... — и запнулась.       Все слова напрочь вылетели из головы, когда теплые ладони Нотта легли ей на талию и осторожно прижали к себе, обнимая. Дафна смутилась, чувствуя, как наливаются краской щёки, и поспешила отвести взгляд. Она долго не решалась, но потом всё же подняла чуть подрагивающие руки и положила ему на плечи, обвивая его шею и смыкая за ней пальцы в замке.       Наверное, за эти несколько минут её сердце ударило столько раз, сколько за день не ударяло, достигая ежедневного лимита. Никогда бы не подумала, что оно умеет отплясывать такие танцы, когда снаружи играет нежная мелодия, сопровождаемая мелодичным голосом. Дафна даже не заметила, как ещё сильнее прижалась к Теодору и опустила подбородок на его плечо. Желание оттоптать ему ноги пропало ещё в самом начале танца, а глаза были закрыты, да и открывать их не хотелось: такие воистину волшебные моменты бывали очень редко. И завершать этот танец совсем не хотелось...       ... однако у всего, к сожалению, есть конец.       Теодор остановился так внезапно, что Гринграсс даже не успела унять дрожь по телу. От неожиданности она распахнула глаза и сразу же отстранилась, делая шаг назад. Её взгляд метался по его лицу, да и сам парень выглядел не менее растерянным. Но их растерянность наблюдалась буквально пару секунд: в следующий момент каждый надел свою привычную маску, пряча истинные чувства.        — Тебе же понравилось, Гринграсс, — Теодор ухмыльнулся, засовывая руки в карманы брюк и самоуверенно глядя на девушку. — И не так уж сильно ты мне ноги оттоптала... — он, довольно улыбнувшись, опустил взгляд на свои начищенные туфли.       Наверное, именно это подстегнуло девушку. Дафна поджала губы и, разозлившись, со всей силы наступила ему на ногу.        — Вот и пожалуйста! — рявкнула она и, злобно сверкнув глазами. Через несколько минут этот поступок наверняка покажется ей глупым и неуместным, даже детским, словно они с Ноттом снова вернулись на пять лет назад и как обычно дрались из-за какой-то ерунды, но в данный момент чувство того, что её словно прожевали и выбросили, не оставляла её мысли. Развернувшись на каблуках, она стремглав направилась к выходу из зала, не обращая внимания на удивлённые взгляды со стороны толпы. Обида захлестнула её с головой, поэтому даже громкий оклик Астории её не остановил. Девушка вылетела из зала и пошла по коридорам, изредка хватаясь за стены. Хотелось убежать на край земли, лишь бы больше не вздрагивать от его фамилии и не тонуть в его горьких глазах.       А ещё больше ей хотелось влепить ему пощёчину, несколько пощёчин, так много, чтобы целый табун мурашек устроил бунт под кожей её ладони, а потом поцеловать так крепко, чтобы задохнуться в нём и его парфюме.       Дафна так погрузилась в свои мысли, что даже не заметила, как Теодор бросился следом за ней. Он кричал её имя пару раз, но она даже не услышала, так и продолжала едва ли не бежать по коридору и терзать себя колючими мыслями. Лишь только когда мир перед её глазами закружился, а потом взгляд сфокусировался на обеспокоенном лице Нотта, девушка словно вынырнула из себя и наконец услышала обрывки его слов.        — Дафна, прости... Я не хотел обидеть тебя, я же просто шутил, понимаешь? Я всегда так шучу... — он почему-то запинался, иногда кусая губы и всё так же продолжая смотреть с каким-то затаенным, странным беспокойством. — Дафна, ты слышишь меня?        — Да, да, прости, Нотт... Я... Я просто в своих мыслях увязла, — она криво усмехается, отводя взгляд и только сейчас понимая, что он держит её за плечи и не позволяет отстраниться.       А потом чувствует, как сердце полетело вниз, царапаясь в кровь об рёбра, когда слышит следующую фразу:        — Как и я. В тебе.       Наверное, в этот момент застыло всё, что было в поле их зрения. Оно просто сдвинулось на задний план, потому что теперь они снова смотрели друг на друга. Снова чувствовали, как сердце начало биться так быстро, что было ощущение, что скоро оно обретёт крылья и просто упорхнёт от них.       Глаза цвета мяты. Глаза шоколада.       Они снова разделили между собой пронзительный взгляд в две секунды, но только теперь никто и не думал отворачиваться. Теодор сделал последний шаг к Дафне и, закрыв глаза, коснулся её губ нежным, щемящим душу поцелуем. Без спроса зарылся пальцами в волосы слизеринки, да она и не была против.       Он просто целовал её. Нежно и осторожно, но требовал ответа. Если бы они были героями романа, то романтично настроенная писательница не дрогнувшей рукой написала бы что-то вроде: «Глаза влюбленных, полные странного и неведомого до этого желания, встретились, и он крепче обнял хрупкую девушку сильными руками, которые были готовы на всё, лишь бы защитить любимую, такую беззащитную и красивую, от всех бед этого мира. Их губы соединились в жарком и горячем поцелуе, и эти двое превратились в одно целое, не в силах оторваться от сладких и таких нежных уст друг друга..."       Но они были просто сами собой и выглядели не так броско и эффектно, как вышеперечисленные герои.       Зато им обоим было хорошо. И это главное.       Оторваться друг от друга они смогли только через несколько минут, нарушив интимную тишину холла своим сбитым и шумным дыханием. Теодор тепло смотрел в глаза Дафны и не мог сдержать улыбку, продолжая осторожно прижимать её к себе.        А девушка не верила. Просто не верила в то, что происходит.        — Я когда-нибудь убью тебя, Теодор Нотт, — выдохнула она, прижимаясь к его груди щекой и позволив обнять себя поверх плеч. Тео не ответил, лишь довольно улыбнулся самому себе.       И он ещё мечтает о какой-то точке отчёта? Да. Только он мечтал.       Потому что это эти руки, что обнимали его, и губы, которые осторожно касались ключиц — всё это было не просто так.       Потому что всё это и было их точкой отсчёта.