Оттепель

Третьего Рейха все знали как злобного и жестокого тирана, а также бессовестного лжеца. Сколько себя немец помнил на него все смотрели либо с отвращением, либо со страхом. Но был в его жизни светлый лучик, что так радовался приходу отца и с большим интересом спрашивал о его делах, настроении и как успешно проходили те или иные переговоры. Рейх снимал свою фуражку и шинель, расслабленно выдыхал и успокаивался рядом со своим сынишкой, который нетерпеливо, ухватив его за пальцы, повёл к столу, где уже все стояло. Все горячее и сытное. Мальчишка рос на удивление умным и сообразительным. Нередко общался с Англией, разговаривая с ним о новых изобретениях и чертежах. Нацисту, понятное дело, не очень нравился этот тип. Однако увидев, как Германия восхищённой на одном дыхании презентовал Англии свои чертежи, отвлёкся от мужчины и с восхищением глядел на своего преемника. Вроде только вчера из-за него Третий Рейх не мог спать ночами. Вроде только вчера Германия кричал ночами напролет, желая внимания, еды или чистого подгузника. Вроде только вчера они начали изучать немецкий алфавит и математику. Вроде только вчера этот малец возжелал отмены нацизма и предлагал толерантность и гуманность. Да, он отличался от всего немецкого родственного древа. Слишком мирный и добрый, лучик солнца во всех этих кривых ветвях. Но все же объединяли их дисциплинированность и упрямость. Тот же самый Россия, преемник СССР, особо не мог похвастаться доброжелательностью и не стремился перерыть все ближайшие библиотеки, мальчик хорошо разбирался в военном деле и литературе, любовь к этим двум занятиям ему присвоил добрый и суровый СССР. Русский нередко лез к США, но и Америка не сдавал позиции и легко шёл на конфликт. — Эй! Пендос! — на вид все признаки воспитания СССР. — С каких пор такие вши, как ты смеют преграждать мне путь? — возмущался он. На это маленький Германия смеялся, затем погладив Россию по его русым волосам, говорил: — Он не такой уж плохой, каким кажется. Он старается многим помогать. — Я тоже буду всем помогать! — часто русский, не привыкший к прикосновениям даже от собственного отца, вздрагивал и краснел, — Эй! Убери свои грабли! Германия, тихо хихикнув, поднимал руки, сдаваясь. Несмотря на конфликт между их родителями ребята неплохо общались. Они с удовольствием обсуждали книги, прочитанные за дни разлуки, их общие чертежи. Нередко сынок СССР заглядывал к немцам. Тихо стучался и переминался с ноги на ногу, когда у порога стоял Третий Рейх. Мальчишка сзади сжимал свернутый кусок ватмана, на котором вчера вечером набросал возможный вариант танка, а сегодня хотел зайти к немцу за советом. — Здравствуйте, Мистер Рейх, Германия сможет сегодня выйти? — ушанка на голове забавно перевалила ко лбу, закрывая весь обзор, потому тот неловко поправил головной убор и снова посмотрел на мужчину. Рейх прищурил свои гранатовые глаза. Минута. Две. Сзади послышались шажки, а затем перешли на топот и бег. Мальчик подбежал к двери и, дёрнув за штанину отца, тараторил: — Можно мне погулять, ну пожалуйста. — Рейх устало перевёл взгляд на своего сына и потрепал того по волосам. — Да. Можно, но... Не успел взрослый договорить как два вихря, один светлый, другой чем-то похож на цвет тёмного шоколада, со страшной скоростью мчались вон из дома, весело хихикая. — Sie sind so klein und aktiv. Рейх правда был счастлив. Его сын совсем повзрослел. Это его выбор общаться с русским. И он не смеет лезть в его жизнь. А если быть точнее, он больше не сможет лезть в его жизнь. Прошло много времени со смерти Третьего Рейха. Сейчас же Германия шёл к России, чтобы поддержать в потере его любимого человека. Германия сам пережил такое, но почему-то сейчас ему также больно. Больно смотреть на то, как Россия пытается не шевелиться дабы не сработала цепная реакция. Если хоть одна мышца на его лице дрогнет, он прямо здесь взревёт. Как маленькая девчонка. А папа СССР учил его в любом случае быть сильным. Учил стоять до последнего. Церемония уже подходила к концу. Россия напоследок опустил руку на прохладную руку отца, прошептал еле слышные "Я люблю тебя.", провёл пальцем по красной звезде на ушанке, немного отряхнул пыль с мундира. Тянет время. Это слишком больно и мучительно. Он не хочет уходить. Он не хочет, чтобы из его жизни уходил его родной человек. Но крышку гроба опускают. Каждый удар молотка о гвоздь оставляет шрамы на сердце преемника. Напоследок Америка хлопает того по плечу, пытаясь подбодрить. — Твой отец был героем. — Я знаю. — выдавливает Россия из себя. Теперь они наедине. Германия не знает что делать, однако это и не обязательно. Русский срывается с места и крепко обнимает своего друга, хватаясь как за спасительный круг. Плечи заметно вздрагивают. Всхлип. Затем ещё один. Германия помнил как Россия и СССР при кончине его отца, пытались его поддержать. — Ты сильный. Такой же как твой отец, твой дед и все остальные. — СССР крепко сжимает его плечо, пытаясь привести его в чувства. Больше он ничего не мог сказать, уж слишком разные были он и Третий Рейх. Россия стоял отдалённо и наблюдал. Теребил в руках свою шапку, которую снял в память умершего покойника. Когда все разошлись он просто взял немца за руку и привёл к себе. От отца он уже переехал. Они просто сняли верхнюю одежду и легли в комнате России. Германия долго беззвучно рыдал, пока его друг вытирал его глаза от слез, вскоре от всего этого он заснул. Два дня не выходил на люди и просто жил под боком у России будто так и надо. Германия благодарен ему. И должен Сейчас же пришло время возвращать долг. Они просто сели в машину Германии и молча уехали. России не было видно ровно два дня.