проснуться

Кокичи Оума садится. Оглядывается. Ну конечно. Этот мирок сам по себе обладает чувством юмора. Черным. Тот самый зал, где для них все началось. Конечно. Сейчас все кажется слишком фальшивым, но в то же время все еще привычным, обыкновенным. Странное чувство. Странно понимать, что то, во что ты так долго верил, во что — ха-ха, — вложил, так сказать, жизнь, — подделка. Он и сам до конца не оправился, честно сказать. Прошло не более пяти часов — сначала тошнота, головокружения, слезы, дикая головная боль, трясущиеся до ужаса руки, боль в мышцах, белые стены палат, капельница, провода, осознание, усталость, сон, потерянность, опять сон, а после — кабинет, хмурое лицо человека напротив, который нервно поправляет очки, торопливо говорит, что «ваше состояние удовлетворительно», что тому, кто только проснулся, легче заснуть, что «ваш друг…» Кокичи Оума проводит рукой по фиолетовым волосам, немного накручивает прядь на палец — местная фальшивая привычка, одна из тех, что запомнило каждым нервом тело. На тонких губах уже чуть играет улыбка, и Абсолютный Диктатор, касаясь и их, кривится: самому тошно. Он нашаривает, не глядя даже, рукой лежащий рядом револьвер, сжимает его в ладони. Металл холодный, гладкий, блестящий наверняка серебряно… Кокичи все же не удерживается от взгляда на оружие. Пули всего две. Гмх. — Шуичи! — кричит громко юноша и прислушивается. Тишина в ответ. Саихара потерялся. Сначала в себе, а потом и в происходящем. Смутные тревога, страх, вопросы бьются изнутри черепной коробки. — Кто-нибудь? Откликнитесь! — Шуичи говорит, как можно громче, пусть и знает откуда-то твердо, что никто услышать его не может. Шуичи боится одиночества и лишь потому, наверное, не сдается. Мысли скачут. С каждой минутой теряется все больше — Саихара с каждым криком как будто бы пустеет внутри. Абсолютный Детектив чувствует себя каким-то смазанным тяжелым фантомом, мутным эхом, которое растворится в воздухе, если не услышит ответа. Страх. Отчаяние. — Кто-нибудь, — крик сходит на нет, глушимый чувством бесполезности, — помогите уже.? Тишина. Это похоже на игру в прятки. Оума — вода. Шуичи — единственный игрок, который потерялся, заигравшись. Мир классных судов похитил своего Детектива, отказывается отдавать, стирает его личности, перекраивает по своему образу и подобию, делает частью себя и медленно уничтожает, потому что и сам обречен на смерть. Шуичи Саихара. Прямолинейный, широко улыбающийся, вспыльчивый, пугающий, яркий и обжигающий, любящий котов, яблоки и дерзкую музыку, слишком доверчивый Шуичи Саихара слишком поверил, слишком отдался своей роли. И Кокичи Оума, который слишком восхищался, любил, мягко оберегал, помогал, благодарно смотрел глазами цвета густого чая, — сбивается с ног, кричит до боли в горле, слишком боясь, что его жгучее солнце не вернется. Шуичи Саихара. Умный, тихий, мрачный, наблюдательный, держащий на расстоянии, замкнутый и боящийся многого, разгадывающий загадки, так хорошо умеющий видеть ложь Шуичи Саихара не разглядел самой главной лжи, не разгадал самую главную загадку, слишком боится, чтобы отпустить рушащийся свой мирок. И Кокичи Оума, который слишком восхищался, нахально приставал, вызывающе обожал, насмехался, лгал, который кислотно смотрел своим сиреневым взором и любил, как полагается, в своем неповторимом стиле, до покалывания в пальцах, до желания вмазать в стену и оставить больные следы укусов, — лихорадочно ищет, сжимает револьвер, сосредоточенно хмурит брови и шипит, спотыкаясь и почти летя на пол. Мир вокруг неустойчиво мерцает и зудит помехами в ушах. Кокичи играет в догонялки со временем и боится опоздать. Кокичи должен спасти Саихару. Спасение тяготит ладонь стальным холодным блеском. Одиночка бредёт и, кажется, бредит. Кого-то, вроде как, ищет. Иногда кажется, что все свелось к нему. К нему одному. Исчезнет он — исчезнет все. А смысл мира пытается вспомнить, почему он вообще существует. Стена под рукой шершавая, чуть прохладная, свет немного режет глаза. Боль в висках скользит внутри головы, склизко оглаживает щупальцами мутные мысли. Она уже кажется живой, а ее обладатель сам себе наоборот — призраком. «Что я здесь делаю? Зачем?..» Резко останавливается, трясет головой, шкрябает стену, сжимая руку в кулак, так, что подушечки пальцев горят от трения… Проснуться, проснуться! «И кто я?» Проснуться!.. Паника длится секунды, пока мозг лихорадочно ищет ответ, собирает из рассыпающихся букв имя. Боль в пальцах пульсирует. С-а-и-х-а-р-а Ш-у-и-ч-и… Ах да, точно. Но где же это он?.. Осмысленным наконец и ясным взглядом обводит комнату и замирает, увидев уродливый массивный пресс. Три, два, один — память взрывается наплывом картинок. Больно. Б о л ь н о. Сколько осталось времени, сколько успела уничтожить программа, в каком состоянии Шуичи, вспомнит ли?.. Время, время, время! Но все же Кокичи замирает на миг перед тем, как толкнуть эту дверь. Пускай память не слишком уложилась, но он отчетливо помнит все, что было за этим щелчком и поворотом ручки. Хмурится, входя… и издает нервный смешок, резко бросаясь вперед — к сползшему на пол рядом с — передергивает отчаянно, — прессом. Кокичи со стуком откладывает, почти роняет револьвер на пол, опускается на колени, шепчет что-то успокаивающее, мягко оглаживает чужие руки — Саихара напряженно ими вцепился в собственные волосы, закрыл лицо. — Тише, тише… — бормочет «вода» почти растерянно, смотря с какой-то невыразимой болью на найденыша. — Уже все… Шуичи напряжен, как струна, руки от лица отнимает так, будто в кистях, локтях, плечах шарниры. И смотрит испуганным ребенком, едва ли не отодвигаясь дальше от белой фигурки рядом. Мотает головой слабо, качается из стороны в сторону, не сразу останавливается взглядом на замершем Оуме, что мягко гладит руками чужие плечи. — Я потерялся, кажется… — звучит растерянно. Кокичи дергается, хмурится, когда краем глаза замечает слабое мерцание-помехи ломающейся симуляции, встревоженно поворачивает голову — «Уже здесь, времени так мало?..». Но чувствуя, что чужие пальцы почти до боли впились в запястье, оборачивается обратно. И в тот же миг отшатывается, потому что внезапно резко переменившийся Детектив подался слишком близко, смотрит слишком резко, кривит губы слишком знакомо. — Шуичи-кун.? — выдыхает Кокичи. — Я потерялся, голова трещит, я не понимаю, что происходит, Чи. Мне кажется, я скоро могу исчезнуть. Не понимаю, но… — скороговоркой болтает Саихара, глаза блестят лихорадочно, облизывает губы, выглядит безумно, но смотрит почти жалобно. — Прости, мне так жаль, что я втянул тебя, я не должен был… Оума касается его щеки, кивая. Шуичи прикрывает глаза, ластится чуть и… скрипит зубами, опять сжимая свою голову, болезненно дергается, часто дышит. Абсолютный Диктатор давит ему на спину, заставляя уткнуться себе в плечо, прижимает ближе и теперь чувствует каждое чужое движение. Детектив медленно успокаивается как будто. Лишь единожды крупно вздрагивает. И после дрожащим голосом произносит: — Оума-кун? — втягивает шумно чужой запах. — Но ты… я же сам… — и вцепляется в чужую одежду рукой. Дрожит. — Ты должен меня ненавидеть.? Почему… — Саихара-чан?.. — Секунда пораженного промедления. Оума даже выбит из колеи резкой сменой двух изрядно перемолотых игрой личностей, но это лишь миг. — Все хорошо, Саихара-чан, хватит тебе! Ты такой дура-ак! — привычно-легкомысленно смеется Кокичи, звучит звонко, ярко-сиренево и, слыша себя, резко замолкает. Отвратительно. Этот образ, мгновенно отозвавшийся на смену чужой роли, скрипит на зубах. Диктатор хмуреет. - …Я ненавижу это, эту комнату, этот пресс, кровь, все ненавижу, себя ненавижу, тебя тоже ненавижу… — бормочет, не прерываясь Детектив, цепче в одежду чужую впиваясь, горбясь, эмоции в себе копя, крупно вздрагивая, -…я тебя не пущу, не позволю… — сбивается в итоге совсем и почти жалобно, как ребенок опять, шепчет, повторяет, всхлипывает, дрожит: -…не уходи только, ладно?.. Оума гладит его по спине и мягко целует в макушку. Время идет… — Ты ни в чем не виноват, — прикрывает самопровозглашенный Великий Лжец глаза, утыкаясь в чужие волосы носом. Рукой нашаривает лежащий на полу чуть позади себя револьвер. — Все в порядке, Саихара-кун… — и, чувствуя, как Детектив в его руках начинает биться в очередном приступе боли, смывающей и перемешивающей все в его голове, заканчивает: -…мне жаль, но тебе пора просыпаться. Чужого виска касается холодное дуло. Мгновение. Закрытие глаз. Чуть отстраниться. Щелчок. Выстрел. Теплое тело оседает вниз, на колени. Горячая фуксиевая кровь пачкает белоснежную одежду, пахнет отвратительной смесью запахов, смысл которых — смерть. Умирающий мирок, наверное, выложился на полную, рисуя последние кадры в своей жизни (Кокичи Оума почти слышит треск расходящейся по швам игры). Но бессмысленно — Абсолютный Диктатор не смотрит. Он обещал себе не смотреть. Открыть глаза лишь в реальности. Для трясущихся безумно рук и срывающегося в боль сердца вполне хватает вымокшей одежды, жгучих капель и холода стали в ладони. Он жмурится отчаянно. Теперь холод касается головы, от этого трясти начинает лишь сильнее. Мгновение. Щелчок. Выстрел.