not when we could be enemies

Шелковое золото обвивает ее запястья, тик-так, тик-так. Тусклые свечи и запах горячей ванили, таймер отсчитывает время на кухне. Тик-так, тик-так. Нежные поцелуи оставляют мокрую дорожку от уха до ключицы, каждый из них бьет прямиком по нерву. Осталось сорок пять секунд, а рот Мами все еще на ее груди, язычок порхает по коже, вызывая мурашки. Мами выдыхает, хихикая. Тик-так. У нее осталось двадцать секунд, чтобы поиграть и заодно решить судьбу печенья в духовке. Она велит ей быть хорошей девочкой и не сопротивляться. Таймер останавливается. По комнате распространяется запах уюта, когда Мами задувает свечи и раскладывает сласти на чайном столике. Она пока не развяжет ее – Мами нравится смотреть на что-то притягательное и одновременно есть. Она немного откусывает, печенье крошится на ее грудь, пока Хомура слепо вертится в путах, не в состоянии сказать, что вызывает у нее больший голод. Атлас скользит по ее коже, впиваясь в нежную плоть, растворяясь в тепле. Мами никогда не отличалась терпением. Как и Кёко. Она кусается и толкается. Она ненавидит ждать. Обожает дразнить, но не любит когда дразнят ее. Они сливаются в поцелуе, и на языке остается вкус яблок и карамели, но этот ее чертов зуб, как больно. Он все время колется, причиняя дискомфорт. Каждый раз Кёко оставляет засосы, и это предмет ее гордости. "Хехехе, посмотри, что я сделала с тобой." Она разгорячена. Видя темно-синее пятно на шее Хомуры, Кёко рычит. Она так легко возбуждается, Хомуре невольно передается ее злобное настроение. Какая гадкая девчонка. И этим ртом ты целовала свою мать, Кёко? Ее смех застревает в горле. Хомура прижата к полу. Никогда не заводите разговор о семье Кёко, когда трахаетесь с ней. Она оставит шрамы в тех местах, где вы не сможете их спрятать. Ее руки стремительно оказываются на горле Хомуры. О, она знает куда давить. Кому нужны игрушки, когда Кёко пускает в ход свои пальцы? Хомуре хочется кричать, но в таком случае красноволосая чревоугодница не прекратит потешаться над ней. "Хехехе- Вопи, вопи! Кто знал, что это будет так легко?" Поэтому она собирается с силами и подается вперед, вгрызаясь зубами в шею Кёко. Солёно, сладко, горячо. На вкус так же хороша, как и выглядит, с этой своей алой копной волос. Она наклоняется, чтобы умерить жар между ног Хомуры, даже не подозревая, что утром будет вымаливать прощение у Господа, я сожалею, я сожалею, но сейчас имя Хомуры ее сладчайшая молитва. Хомуре наплевать если все они попадут в Ад. На самом деле она начинает думать, что они давно уже там. Саяка разделяет ее мнение. Вот почему она так сильно обнимает ее, словно они падают в черную дыру, из которой им не суждено выбраться. Скажи мне, что оно того стоило. Доставь мне райское наслаждение. Она не единственная, кто мог бы это сделать. В глазах Хомуры нет света, в ее пальцах нет тепла. Она вдыхает и чувствует как пусто между ребер. В ней нет ничего ангельского, но Саяка, кажется, с этим не согласна. По крайней мере, на этот раз, в мрачной аллее напротив холодной кирпичной стены. "Я всегда считала тебя самой красивой девочкой." Она не может вспомнить, какой апрельской ночью сказала это, но она уцепилась за эту фразу, оказавшись загнанной в угол, оставшись без права выбора. Как помочь Мики Саяке почувствовать свою важность? Любить ее, конечно. Пусть и на мгновенье. Хотя бы в этот раз. Бездонные голубые очаги молят о снисхождении. Она не сильна. Она безрассудна и безнадежна, а ее убогая вера в правосудие достойна жалости. Но Мадока заботится о ней. А если заботится Мадока, значит, и она должна. Хомура смотрит на спиралевидные клубы тьмы в Самоцвете души Саяки, и соображает – Как мне убедить ее? Это единственный раз, когда она делает это. Хомура целует Саяку, запуская пальцы в волосы цвета морской волны. Страстные вздохи, малиновая помада на языке. Почти белоснежные зубы скалятся во тьме. Тонкая талия в крепкой хватке. Ее колено между ног Саяки. Вспышки огней, красные и зеленые. Свет уличных фонарей пробивается сквозь туман, окружающий их, но никто и так ничего не увидит. Она крепко держит Саяку и чувствует такую жалость. Никто не увидит. Ее нежное тело дрожит. Не шуми, иначе пожалеешь, что повстречала меня. Розовый хлопок спадает с ее лодыжек. Грудь тяжело вздымается. Лицо – блестящий оттенок пурпура. Саяка - единственная, кого Хомура попробовала на вкус, и это оказалось куда приятнее, чем ожидалось. Красный свет, зеленый свет. Эта холодная, темная аллея – место, где она учится заботе. Слабые, ласкающие слух стоны. По-настоящему сладкие. Мелодия наслаждения Саяки остается не услышанной ночным миром. Хомура терзала Саяку, что пела в приближении кульминационного момента, и мысленно задавалась вопросом: почему же тот мальчик не захотел?.. ..Изгибы ее бедер, шелковистые волосы. То, как она нависает над Хомурой в тенях, горячо дыша в шею. Они небрежно целуются, (смесь слюны и бешеных колебаний), отчаянно задыхаясь. Так отчаянно. Знал бы он, что потерял. Хомура до сих пор думает об этом, каждый раз. Ей никогда не забыть какой у Саяки голос. Позднее, ей становится интересно, узнает ли об этом когда-нибудь Кёко. Хомуре нравится думать, что да. А что же Мадока? Между ними никогда ничего не было. Да, бывали случаи, когда они сближались, опасно сближались, и Хомура часто раздумывала о тех особых для нее моментах, но нет – ничего более поцелуя или объятья. Прикосновение руки, заправляющей прядь волос за ухо. Мятное дыхание возле ее щеки, иногда, губы на ее губах, на ее ушке, но никогда между ног. Дрожа, она сжимает лицо Мадоки в своих руках, глаза лихорадочно блестят. Мы будем врагами. Но шанс еще есть. Она устанавливает правила. Хомура целует ее, потому что хочет, потому что, может быть, Мадока тоже любит ее. Какая-то часть ее должна. Если она сможет пробудить эту затаенную часть, то больше будет не о чем волноваться. Так что она мягко накрывает рот Мадоки своим, прямо посередине этого длинного стеклянного коридора, где остается только эхо чьих-то далеких шагов и звук их столкнувшихся губ, стучащий в барабанных перепонках. Мадока стоит столбом, ее глаза широко распахиваются, но она отвечает на поцелуй. Боится ли Мадока того, что может случиться, если она не ответит взаимностью, или действительно этого хочет? Хомура не знает, но ей и так все равно. Она вспоминает о времени, когда поцелуи Мадоки отличались пылкостью, и удерживает себя от излишней грубости, но безуспешно. Ее сердце пылает, по спине бегут мурашки, и она притягивает Канаме еще ближе к себе, проводя языком по ее нижней губе. Она так хочет рассказать Мадоке обо всем, и так она и поступит. Но не сейчас. Не теперь, когда мы можем стать врагами.