Старый солдат

Тяжелое хрипение все чаще перемежалось с глубоким и резким кашлем. Ритмичное, пульсирующее гудение медицинских дроидов заставляло кровь генерала кипеть еще больше, чем тупое лепетание пустоголовых боевых жестянок. Если те своей глупостью только раздражали, медики злили его по совершенно другой причине. Они напоминали ему о собственной слабости и смертности. Гривуса тошнило от слабаков, и удовольствия слаще для него не было, чем размазать очередное насекомое со световым мечом, которое решило, что может тягаться с самим Кимаен джай Шилалом. И вот он сам теперь, знаменитый полководец и безжалостный воин, сидел в камере республиканского крейсера, поверженный, униженный и окруженный неустанный вниманием медиков, как какой-то инвалид. Имя, которое он выбрал, чтобы вселять ужас в сердца своих врагов стало лишь тенью его былого величия. Гривус был в ярости, но впервые в жизни он не знал, кого винить в своих проблемах. И все пламя его жгучей ненависти обрушилось на него самого, выжигая изнутри хуже бластерных пучков. — Бип-буп тара-та-тарала. — Завались, ведро болтов! Генерал, задыхаясь уже от злобы, оттолкнул от себя дроида и вырвал пучок трубок, подключенных к его груди. Магнитные крепления тут же сработали и прижали его руки обратно к металлической койке, не давая ему пошевелиться. Гривус заревел, пытаясь высвободиться, но только еще больше расшатал свою раскрытую грудную пластину. Его внутренние органы были видны как на ладони, отчего впервые за все время жизни в теле киборга Кимаен почувствовал себя голым. — Тихо там, сепаратистское отродье. Один из стоявших на страже клонов снаружи камеры стукнул прикладом о край генератора лазерной стены. — Сам, тихо, пушечное мясо! Или хочешь зайти сюда и заткнуть меня лично?! Гривус уже приготовил целую серию ругательств, но резкий приступ кашля оборвал его речь и мысли. Все что он успел заметить — был шлем одного из стражников, чей пугливый взгляд киборг чувствовал даже через черно-белую каску. Генерал мысленно усмехнулся. Эти жалкие выродки боялись его даже будучи связанным и раненым. Это здорово подняло Кимаену настроение. Настолько, что он еще раз ударил дроида-медика, на этот раз головой, опрокинув его на спину, и громко расхохотался над его неуклюжими попытками подняться, пока смех опять не перешел в кашель. — Да чтоб тебя. — Тра-ла-тара би-би во-пуп. — Да все-все, сижу я. Распиликался тут… И снова его подвела слабая плоть. Кибернетическое тело во многом давало ему преимущества, но никакие преимущества не стоили возможности чувствовать запах металла, теплые брызги крови и нежные прикосновения … — Рондеру, — Гривус прикрыл глаза, не в силах сдержать навалившиеся воспоминания. — Бип-бип? — Де-бип! Не твоего ума дела, кто! Работай молча, пока я тебе голову не открутил! Дроид замолчал, а Кимаен тяжело вздохнул и опять прикрыл глаза. Он мало сожалел о прошлом. Почти никогда. Но не прошло и дня в его жизни, в который он бы не вспоминал с горечью потерю своей любимой Рондеру. Они были предназначены друг для друга судьбой, и судьбой же были безжалостно разлучены навсегда. И никакие радости и блага этого мира не могли помочь ему справиться с этой болью. Ни победа, ни месть, ни десять его жен и три десятка собственных детей. Никто и ничто не могло заполнить пустоту в каменном сердце. Гривус. Гривус — это значит скорбь. Все его естество полнилось ей. Скорбь порождала боль, боль порождала гнев, гнев порождал ярость, ярость приносила победу и месть. Эти фанатики со световыми мечами и представить себе не могли, на что способен простой смертный, чье сердце с каждым ударом раскаляет ненависть, чьи легкие наполняются только жаждой мести и справедливости. За ушедших близких, за угнетенный народ, за бесчисленные невинные жертвы, которые жадные республиканские политики оправдывали ради наживы, за честную и славную победу, отнятую в самый последний момент. Республика должна была поплатиться за все, что она сделала, и Кимаен лично удостоверился, чтобы плата была достойной, чтобы плата была кровавой. Но, похоже, довести дело до конца, было ему не суждено. Очередной приступ кашля всполошил дроидов, но генерал наотрез отказывался ложиться на койку и только продолжал сверлить лазерную стену камеры тяжелым взглядом. — Пушечное мясо! Эй! Я к тебе обращаюсь, ведро на голове! Нависла напряженная тишина, пока клоны сомневались, стоило ли вообще отвечать на зов заключенного. — Эй! — Чего тебе, Гривус? — Приведите ко мне Кеноби! Живо! — Пф, — один из клонов все же встал перед стеной и потряс винтовкой в руках, — еще чего. Генерал занят, у него нет времени… — На это время у него найдется. Я хочу поговорить о военных планах. — Что? — Что слышал, придурок! Я хочу продать секреты своих союзников, выдать их со всеми потрохами. Но только Кеноби лично. Наедине. Клон беззвучно о чем-то переговаривался с кем-то за пределами камеры, а потом бегом исчез из поля видимости. Гривус усмехнулся себе под нос и стал ждать, пока лазерная стена погаснет, а камеру заполнит толпа его конвоиров. — Конечно, он придет, – говорил Кимаен сам себе под нос, пока его вели по коридорам корабля в допросную комнату и приковывали все теми же магнитными держателями к стулу перед тяжелым металлическим столом. — Он всегда приходит. Этот Кеноби. Конвоиры один за другим исчезли за тяжелой дверью, пока, наконец, в комнате не остались только двое. Победитель и побежденный. — Что ж, привет снова, — Оби-Ван мягко опустился на второй стул и положил перед собой на гладкую металлическую поверхность световой меч. — Ты все же решил поговорить, хм? — О да, Кеноби, я столько всего хочу тебе рассказать. Генерал захотел рассмеяться, но поостерегся очередного приступа и только сдержанно хмыкнул. — Тогда начинай. Только по делу, пожалуйста. Гривус опустил взгляд в стол, видя в нем отражение своих желтых глаз. В задумчивости он просидел так несколько секунд, но заговорил прежде, чем Оби-Ван успел придумать очередную колкость. — Ты же знаешь, сколько джедаев я убил? — Порядка ста, вроде как. — Сто двадцать четыре. Гривус вскинул голову и хитро сощурился, сверля взглядом совершенно спокойного джедая перед собой. — Сто девятнадцать, Гривус. Ты привираешь. — Просто хотел убедиться, что ты меня внимательно слушаешь. И что вы в своем ордене считаете каждого, — он подался вперед и стал чеканить голосом слова. — Каждого. Убитого. Мной. Джедая. Оби-Ван лишь слегка вздохнул и повел плечами. — Да, считаем. И твой счет на этом официально закрыт. Может, уже перейдем к той части разговора, где ты заканчиваешься бахвалиться и начинаешь говорить по делу? — У каждого в этой комнате свое дело, Кеноби. Я говорю то, что считаю нужным, а ты, если хочешь добраться до своего дела, будешь внимательно слушать. И никак иначе. Джедай закатил глаза и откинулся на спинку стула. — В таком случае, я здесь надолго. Ну, давай, начинай. Отец в детстве бил? Или мать игрушки отбирала? — Мой отец погиб на войне, бушевавшей сотню лет, на войне в которой я принес моему народу сокрушительную победу, но которая обернулась унижением и голодом для всех жителей Кали по вине твоей дражайшей Республики. Поверь, ты не хочешь затрагивать со мной эту тему. — Да уж, — Оби-Ван неловко кашлянул и замолчал, предоставляя Гривусу его слово. Генерал громко фыркнул и тоже откинулся назад, пристально глядя Кеноби прямо в глаза. — Скажи, у джедаев бывают враги? — В смысле, у ордена? Нет, джедаи не столько войны, сколько хранители… — В черной дыре я ваш орден видал! Нет. У джедая, одного. У тебя, например. У тебя лично бывают враги? — Орден требует от своих членов отпустить все привязанности. Обычно, под этим подразумевают дружеские и любовные отношения, но в широком смысле, кровный враг тоже считается привязанностью. Так что, нет, не может. — Ты хотел сказать, не должен. Ну, а если честно говоря? — О чем ты? — Откровение за откровение, Кеноби. Нас никто ведь не услышит, верно? Это останется строго между нами. — Я не понимаю, — Оби-Ван насторожился и привстал на месте, ближе наклоняясь к своему мечу. — Откуда такой интерес ко мне? Зачем тебе вообще все это знать? Гривус задумался. Всего на мгновение, но он замолчал, будто сам не знал ответа на этот вопрос. — Наверное, потому что я считаю тебя своим врагом. Пожалуй, самым ненавистным моим соперником, и самым достойным. Я хочу порвать тебя на куски, но просто не могу не уважать. Ты силен, хитер и в конечном итоге не просто победил меня, но схватил живьем. Может быть, во мне просто проснулась воинская честь? — Пха! Честь? Не смеши меня, Гривус, ты свою честь потерял вместе с селезенкой… Если она у тебя вообще когда-то была. В смысле, селезенка. Кеноби расплылся в довольной усмешке, но на этот раз Гривус не отвечал колкостью, и даже не кипел от гнева. Он просто молча смотрел в глаза джедая, и этот взгляд был полон не ненависти и гнева, но глубокой и откровенной грусти. Оби-Ван тут же почувствовал укол совести, будто прямо сейчас он сделал что-то очень плохое, но быстро отогнал от себя эти мысли. — Нет, у меня никогда не было врага. И тебя таковым я тоже не считаю. Ты лишь преступник, безумный мясник, повинный в миллионах смертей. И ты должен понести наказание за свои преступления в соответствии с законом Республики. Здесь нет ничего личного, Гривус, и не может быть. Генерал опять посмотрел на свое отражение на поверхности стола и не сдержал короткого смешка. — В любом случае! Не так уж и важно, что ты об этом думаешь, на самом деле. Я лишь просто хотел убедиться, что вы, джедаи, поехавшие на голову фанатики. Если такие выродки как ты считают меня безумцем, значит где-то в этой жизни я принял правильное решение. — Убедился? Могу теперь я получить обещанную информацию? — Погоди, пока еще рано. — Да сколько тебе еще нужно болтать, Гривус? Я уже начинаю жалеть, что ты вообще заговорил. Раньше ты мне нравился больше. — Заткнись и опусти свою задницу обратно на стул! — С меня хватит. Коди, — Оби-Ван подошел к двери и постучал по ней рукояткой светового меча. Дверь открылась, и несколько клонов сразу взяли Гривуса на мушку, когда тот взревел. — Я не пойду под суд, Кеноби! — Еще как пойдешь, — бросил он через плечо, прежде чем повернуться к коммандеру. — Увести. — Пять, сорок, восемьсот тридцать два, семнадцать, тридцать три, восемнадцать, тридцать два… Гривус неотрывно смотрел на джедая, пока проговаривал символы. Кеноби жестом остановил Коди и обернулся к нему. — Это половина координат. Где еще? — Я скажу. Но сначала сядь на стул и поговори со мной! Оби-Ван и Коди переглянулись, после чего джедай коротко кивнул. Клоны снова скрылись за дверью, а он опустился обратно на стул. — Умеешь же ты нервы трепать, Гривус. Ну ладно, играй дальше, я попляшу. — Я не пойду под суд. — Да, как скажешь. Если тебе хочется в это верить. — Нет, Кеноби, ты не понимаешь. Я просто не дотяну… Оби-Ван вскинул опущенную на ладонь голову и нахмурился. — В каком смысле? — Мои легкие. Ты видел, в каком они состоянии. И с каждым днем становится только хуже. — Хочешь сказать… — Кибернизация прошла не совсем успешно. Технология оказалась слишком сложной. Мне был отведен небольшой срок с самого начала, несколько лет. А вашими, джедайские твари, стараниями, он сократился в разы. Сейчас счет идет на месяцы. Даже если я и попаду на заседание суда, приговор свой я точно уже не услышу. В допросной нависла гробовая тишина. Кеноби заметно осунулся. Гривус не сводил с него взгляда. В его глазах больше не блестела искра, они потухли и потускнели. Оби-Ван впервые не увидел в них пляшущего пламени войны. На него смотрел не отважный полководец и не жестокий убийца, а умиравший солдат, такой же, как и сотни миллионов других, погибших на этой войне. — Кажется, теперь я понимаю тебя. Джедай посмотрел на световой меч в своих руках, а затем на киборга, которому больше нечего было терять. Его дело закончилось. Оби-Вану тоже нечего было сказать. Они лишь молча смотрели друг на друга и думали о том, когда остановится сердце под этой металлической пластиной. — Кеноби, — Гривус подавил приступ острого кашля и тяжело вздохнул. — Что, Гривус? — Меня зовут Кимаен. Кимаен джай Шилал. Я хочу, чтобы ты знал это. — Я запомню это… Кимаен. — Еще кое-что, Кеноби. Окажи мне услугу. Подарок своему заклятому другу. — Что же это? — Подари мне… Свою голову! Гривус внезапно взревел и распрямился. Магнитные крепления, которые должны были сдерживать ярость генерала, со звоном металла лопнули. Оби-Ван едва успел отскочить в сторону, прежде чем когтистая рука киборга будто картон разломила металлический стол между ними. На поднявшийся шум в допросную ворвался отряд клонов под предводительством Коди, однако в ту же секунду все стихло. Напряженные республиканцы медленно опустили свое оружие в изумлении. Искорёженное механическое тело лежало в углу комнаты. Когти его рук впились в металлическую обшивку допросной и намертво застряли там. Над телом, низко склонившись, стоял Оби-Ван и держал в руках перед собой то, что когда-то было головой его самого опасного врага. Лицо джедая не выражало совершенно ничего, окаменев от пережитого мгновения, но все равно казалось немного скорбным. Его пальцы легли на широко раскрытые веки киборга и медленно прикрыли остекленевшие, но все еще горящие чистой ненавистью глаза. Скачущая в зрачках веселая искра застыла и растворилась во тьме по ту сторону. — Коммандер, — разорвал нависшую тишину Кеноби, –свяжите меня с магистром Винду. Похоже, генерал Гривус погиб при попытке к бегству. — Слушаюсь…