Non Ponitur

Замок Святого Ангела, любимая резиденция Папы Александра VI был вначале мавзолеем императора Адриана, чей любовник, юноша по имени Антиной, позже обожествляемый им, утонул в Ниле. Обстоятельства смерти так и остались невыясненными…. - Я Джованни Борджиа, милостью Его Святейшества гонфалоньер Святой Церкви, герцог Гандия и Сесса, приказываю вам сдаться и сдать мне город, и все вы будете пощажены! Голос слишком высокий для командующего, из-под щегольски заломленного берета торчат кудри и одежда яркая. Ни доспехов, ни щита, ни копья в руке. Меж рядов всадников прошел ропот, словно рябь по волнам, конь Хуана заплясал под ним, войско выдохнуло - коротко и низко свистнув, в землю, прямо у копыт лошади, ткнулся арбалетный болт. Юный герцог запрокинул голову назад, удерживая бархатный берет и оскалил в улыбке белые зубы. - Вы не попали! - крикнул он арбалетчикам, прячущимся за зубцами отвесной стены из белого камня. - Он нас в могилу сведет. - прошептал капитан, кутаясь в плащ. Доспехи давили ему на плечи, а мелкий дождь просачивался за ворот. - А ежели с ним что случится, Папа нас всех четвертует. - Помолчите, делла Франческа. - герцог Гвидобальдо Урбино перекрестился. - Или вам жить надоело? - Войском должны были командовать вы! - не унимался тот. - Куда смотрит Его Святейшество? - Святая дева Мария Урбинская… - застонал герцог. - Известно, куда он смотрит… - и, привстав в стременах, окликнул Хуана. - Монсеньер! - Я вскрою эти ворота и верну им этот болт. - Хуан подъехал к ним, потянул за поводья. - И еще тысячу впридачу! Где мой оруженосец? Кликните его, пусть несут мои доспехи! - Быть может вам стоило бы вернуться в свой шатер и приготовиться к осаде там? - осторожничал Гвидобальдо. - К черту вашу осаду! - огрызнулся Хуан. - Я не... Он не договорил: болт влетел ему в руку и, скользнув по касательной, отскочил в закованную в сталь грудь капитана делла Франческа. - Отвести войска на сто шагов! - крикнул Урбино, спешившись и помогая капитану подняться на ноги. - Вы целы? Впрочем только доспех погнулся... Тот ругался на чем свет стоит, не стесняясь в выражениях, и так цветисто, что Хуан рассмеялся. - У вас кровь, монсеньор. - Урбино вынул платок, прижал его к плечу Хуана. - Смотрите. - Полно вам. Вы не моя мать. - Борджиа отобрал платок, посмотрел на яркие пятна, распустившиеся по белому шелку и махнул им над головой. - Это будет моим флагом. - У нас уже есть два штандарта. - мотнул головой делла Франческа. - Их вы так же собираетесь залить своей кровью? - Нет. - Хуан повернулся к стенам города и двинул каблуками в бока коня. - Их! Гвидобальдо клял Папу, Церковь и иже с ней, всех святых и Господа Бога за то что его поставили под командование безрассудного мальчишки. Делла Франческа был прав - он загонит всех в могилу, но прежде он сделает это с собой: не надев доспеха, он летел к воротам под дождем из арбалетных болтов и стрел, что-то крича и размахивая платком. Глухо зарокотало, и земля задрожала от пушечного залпа, снаряд попал неподалеку от бесноватого герцога, конь встал на дыбы и он чудом удержался на нем, дым зазмеился по сухой палой траве… Герцога Урбино словно обухом топора огрели: поднявшись в стременах, он видел живую картину - вот он змей на земле, серый, меняющий свой цвет, вот огонь из его пасти, и вот он святой Крешентино верхом на жеребце, Господи Иисусе, да славится имя Твое. Покровитель его города и всех воинов, чьи мощи избавляют от головной боли, прости Господи, но болей только прибавилось, и куда глядит небесное воинство? - Вперед! - крикнул Урбино, стяги взлетели над их головами: Папский стяг с ключами святого Петра - черный с золотом; и войско ответило криком. - Какого черта! Врачеватель он или вы мне мясника с живодерни прислали? - орал Хуан, пытаясь встать и отпихнуть доктора ногой. Тот всплеснул руками. - Монсеньер! Прошу вас! - Прекратите! - осадил Хуана Урбино. - Вы безрассудны и теперь расплачиваетесь за свои грехи. Кто просил вас поступать так необдуманно? Борджиа поджал губы и вернулся на ложе, чтобы доктор осмотрел его раны: ничего страшного - несколько царапин, да одна от меча на левой руке. “Растрепанный, измазанный в грязи и крови, он красивее святого Себастьяна с картины этого выскочки из Флоренции…” Урбино отвернулся, борясь с накатившим смущением. "Грех, какой грех, гонфалоньер, незаконнорожденный сын Папы и проститутки, но, языческие боги, как же красив! Счастлив тот, кто целует эти изогнутые губы..." - Принесите мне вина. - Хуан сел, поморщившись. - Гвидо, не стойте там как истукан, где мой братец? Мне сказали, что Его Преосвященство прибыл в ставку еще несколько часов назад. - И наблюдаю, как ты пожинаешь плоды своей несносности. Урбино вздрогнул - никто не слышал, как кардинал Борджиа вошел в шатер, никто не заметил фигуру в черном одеянии, прокравшуюся к ним. Хуан фыркнул, словно кот, поманил брата к себе. - Нечего там стоять, словно убийца или шпион. Подойди и обними меня. - Ты ранен? - кардинал небрежно ткнул пальцем в плечо Хуана. Тот вскрикнул, отшатнувшись. - Смерть Христова, Чезаре, что с тобой? Неужели не видишь кровь? Или мне как Господу снять повязки и показать тебе мои раны? - Не богохульничай. Это царапины, да и заживут они на тебе, как на псе. Герцог Гандия только осклабился. Трудно было представить двух более непохожих друг на друга братьев. И не верилось, что зачал их один и тот же отец, выносила в своем чреве одна мать. - Его Святейшество прибыл со мной. - Чезаре наслаждался видом вытянувшегося лица старшего брата, хоть и не подал виду. - Надеюсь, тебе есть что сказать ему. Все расступились, склонившись: в просторном шатре стало тесно от присутствия Папы, коротко осенившего крестным знамением присутствующих. - Оставьте нас. Урбино метнулся прочь, уводя свиту и медика, Чезаре еле поспевал за ними. - Его светлость ждет хорошая взбучка. - хмыкнул делла Франческа. Гвидобальдо промолчал - Хуана ждет что угодно, но только не взбучка - все знали, кто из сыновей Его Святейшества его любимчик. А ему самому сейчас нужно напиться, напиться так сильно, чтобы выкинуть из головы образ мальчишки Борджиа на его ложе среди подушек и шелковых покрывал. - Какая неосмотрительность. - И это все, что ты хочешь мне сказать? - Хуан даже не поднялся с ложа, продолжая сидеть, опираясь спиной на гору подушек. - Увидев меня раненым? - Я повторюсь - какая неосмотрительность. - Родриго присел на низкую походную кровать, рукой в перчатке убрал со лба сына непослушные волосы. - Или, сын мой, ты хотел оставить Нас в печали и горе? Хуан поймал его пальцы, прижал к губам - не там, где положено, у перстня, а тыльной стороной. Стянул белую перчатку, и застонал, приложив прохладную ладонь к своему пылающему лбу. - Я всего то и хотел, что доказать тебе, что я по праву являюсь командующим твоими войсками. - Тебе не нужно ничего доказывать Нам, дитя. - Родриго не спешил отнимать руку. - Но тебе нужно учиться обдумывать свои поступки. - Пусть Урбино думает за меня. У него это хорошо получается. Я буду действовать, я Борджиа и мне претит сидеть на одном месте. - Однако же Нам приходится. - припечатал Родриго. - Посмотри на Нас. Хуан. Отец хмурился, но Хуан знал, что буря уже прошла, наверняка еще в дороге, отцу рассказали о его выходке и он остыл, пока ехал к сыну-военачальнику под непрекращающимся дождем. - Мы приехали, чтобы забрать тебя в Рим. - Уже? - возмутился Хуан. - Но, отец… - Полноте. Ты доказал свою храбрость, твои солдаты уже рассказывают байки о тебе. А Нам ты нужен живым и невредимым. - Только не говори мне… - Мы тебя женим. - Отец! - Ни слова больше. - Родриго приложил палец к его губам, заставляя замолчать. - Ты выполнил свою работу, дай Нам выполнять свою. - Тебе нельзя здесь находиться. Родриго вздохнул - уже восемнадцать лет, а ведет себя, словно разыгравшееся дитя. - Хуан, не прячься там, я все равно тебя увидел. Из тебя выйдет никудышный шпион. - Не то что из Чезаре, да, отец? Он пьян. Где-то потерял свой жакет и разгуливает по дворцу в штанах и нижней рубашке. Святая Дева Мария, это дитя станет причиной его страданий. Родриго с очередным горестным вздохом сел в большой кадке, почти до краев заполненной горячей водой - возраст давал о себе знать с каждым днем все сильнее. Погреть кости пару часов перед сном стало его маленькой слабостью. - Подойди. Да подойди же, я не сержусь. - Ваше Святейшество. - Хуан отвесил поклон, пьяно запнулся, рассмеявшись. Ухватился за край стола, потянул на себя шелковый покров и чуть не расплескал вино. - Ты должен быть в покоях своей супруги. - Родриго подставил сыну щеку, тот ткнулся в нее мокрыми губами, фыркнул в ухо, словно молодой жеребец. - Что мне еще там делать? Я и так две недели с самой свадьбы не вылезал из ее кровати. - Отдавать свой супружеский долг - так говорит Святое Писание. - И кто как не ты учит нас этому! - Хуан припал к краю бочки. - Где твоя женщина? Неужели она наскучила тебе и ты ее прогнал? - Не дождешься… - ухмыльнулся Родриго. - Чего тебе нужно? - Пришел выказать свои почтение и любовь. И… - Хуан полез рукой в воду, подцепил пальцем тяжелый золотой крест, висевший у отца на шее. - Иисусе, отец, ты моешься в кипятке? И как ты еще заживо не сварился? Родриго рассмеялся. Ваноцца права - он все ему прощает: и его выходки, и его обращение к нему, игнорирование всех титулов и званий, и, Боже святый, попрание всех законов человеческих и божественных. - Иди сюда. - схватив полную горсть шелка его рубашки, он потянул Хуана к себе. Тот чертыхнулся и чуть не повалился головой вперед, удержался, цепляясь за края кадки, сдавленно смеясь. Торопливо развязал тесемки на штанах, выскользнул из камизы и, ругая горячую воду, забрался в импровизированную ванную. - Помнишь, когда я был еще нескольких лет отроду, ты показал, как ловить раков? - Мы варили их в саду твоей матери. Там, где река подступает близко к апельсиновой роще. Конечно же, я помню. Ты называл раков кардиналами. - Они были черными и потом краснели. - Хуан рассмеялся. - Мы давали им всем имена. А потом ели неугодных тебе. - он шумно выдохнул, закрывая глаза. - Славное было время. Его волосы намокли от испарины и легли на лоб кольцами, завились в тугие витки у ушей и на затылке. - Урбино сказал, что ты похож на святого Себастьяна с картины Боттичелли. - Кто рассказал тебе это? - Чезаре. Говорит, что герцог напился и нес такую околесицу, что впору записывать. - Чего же он не записал? - Полно тебе, не рой землю. И когда ты стал таким гневливым? - Мой драгоценный святой братец хочет очернить меня в твоих глазах, а ты просишь меня не гневаться? - Хуан. Твой брат только принес мне пару сплетен. Будто бы их мало вне дворца. Так или иначе, но Урбино прав. - Не хотел бы я, чтобы меня постигла его участь… Родриго поймал его правую ногу за щиколотку, прошелся по пальцам, словно считая их, сжал икру, чувствуя как в ответ напрягаются мышцы. - Какие сильные у тебя ноги. Длинные ноги, стройные по-девичьи икры и мощные бедра, словно молодые деревья, созданы для того, чтобы нести на себе и гибкий стан, и широкие плечи, и эти руки, словно вытесанные из белого мрамора, и изящно вылепленную голову. Божественный Пигмалион раскрасил его лицо яркими красками; о, эти губы, изогнутые, словно лук Купидона, о эти темные глаза. Антиной побледнеет рядом с ним от стыда. Словно почувствовав его изучающий взгляд, Хуан ухмыльнулся. - Я похож на тебя? - Я никогда не был настолько красивым. - Но все же? - Глаза и нос определенно мои. Радуется, ибо знает, что Чезаре ни лицом ни повадками на отца не похож. Как часто он слышит сплетни о том, что кардинал Борджиа не его сын? Все верно, Чезаре сын Господень, служитель Церкви. Принадлежать он может только Богу. - Что еще говорил Урбино? - О, так теперь тебя изводит любопытство? - Нет, но я уверен, что Чезаре запомнил все дословно. Ну же, отец… - Боже святый, и когда вы перестанете ссориться, словно несмышленые щенки? Ведь я уже и разделил между вами заботы, одному дал войско, второму прочу Святой престол! Вы должны заботиться друг о друге! Ты будешь защищать своего брата, а он вовремя даст тебе ценный совет - вот как я думал! - Он мнит себя стратегом! Он не хочет быть церковником, он хочет быть гонфалоньером! Он хочет занять мое место! - Он никогда не сможет занять твое место! Получилось громко, Хуан вздрогнул и отшатнулся. - Обещаешь? Родриго поднялся, дернул льняной покров со стула, прикрывая наготу, вышел из бочки, оставляя на каменном полу мокрые следы. Вода зажурчала - Хуан последовал за ним. - Прости... Схватил за руку, заглядывает в лицо - злится ли Отче? Родриго поймал его лицо в ладони, поцеловал между сведенных бровей. - Никто и никогда не займет твоего места. Ни там, ни здесь, в моем сердце. Он быстро вырос за пару лет, теперь ему не нужно вставать на цыпочки, чтобы заглянуть Родриго в глаза. Хуан потянулся с поцелуем, вцепился ему в плечи, когда тот ответил, повел за собой. - Простите меня, святой отец, ибо я грешен. - прошептал Хуан, когда его спина коснулась покрывал кровати. - И буду грешить. - Молчи, молчи… - выдохнул Родриго, не смея открыть глаза. Чудо творения, творения Его, лежит пред ним нагой, волосы вокруг головы как языки темного пламени, рот распахнут в немом крике, ноздри трепещут, в глазах полыхает тот же самый огонь, что снедает его самого. - Иди ко мне. Хуан гнется под ним и стонет, подается назад и вперед, так, как хочется ему самому, руки Родриго соскальзывают с тонкой талии на бедра, поднимаются выше по животу, на грудь, твердые соски утыкаются в ладони. - Мой… мой мальчик. - хрипит он и по лбу градом катится пот. Он выходит из него и одним движением переворачивает на живот, наваливается сверху, Хуан ловит его руку и заводит ее под себя, кусает губы и коротко вскрикивает. Нетерпеливый. - Как… же ты торопишься… всегда… - рычит Родриго ему в затылок и не прекращает двигаться. - Еще. Еще. Еще. Не останавливайся, заклинаю тебя. - он запрокидывает голову назад, почти ему на плечо, стонет в голос. - Помолчи, ради всего святого… Позже покрывало летит на пол и они накрываются другим, лежат, сплетаясь в одно целое ногами и руками, Хуан утыкается лбом в грудь Родриго и вдруг тихо смеется. - Что на этот раз развеселило тебя? - Отца римской церкви развезло в тепле и неге, он заражается весельем. - На улицах говорят, что ты спишь со своей дочерью. Что бы они сказали, узнав, что ты спишь с сыном, а, твое Святейшество? - Ничего доброго, я думаю. - Хуан играет с огнем - в другой день он получил бы за это оплеуху. Или оказался бы выпорот самим Папой. - С чего бы тебе вдруг думать, что о тебе говорят люди? - Этот Урбино… - Хуан. - Родриго поймал его за подбородок. - Даже и не думай. Негодник довольно смеется. Родриго смотрит на распростертое на столе тело и чувствует, как подкатывает тошнота. - Отец. - зовет Чезаре. - Нам нужно идти. Они… подготовят его… - Поди прочь. - Но… - Подите прочь, кардинал. - обрубает Папа Александр VI. - И оставьте Нас наедине, Нам нужно многое обговорить с Нашим сыном. Он говорит всю ночь и все утро. Гладит улыбающееся лицо, расчесывает темные кудри и говорит, целует сомкнутые веки, такие голубоватые и тонкие, что кажется, будто глаза просвечивают сквозь них, и говорит не останавливаясь. Под конец он хрипнет и может только стонать и рыдать без слез. Замок Святого Ангела бывший когда-то мавзолеем императора Адриана, который он реставрировал и дополнил тюрьмой и казематами - о, какая ирония! - станет его темницей. В народе его назовут “Печальным замком”...