Распад

Уронили девочку на пол. Оторвали девочке дар. И пустили безумие залпом По проводам. Оборвался весь смысл верёвочный, Не спасло ни одно «держись». Но пока у неё — пусть хуёвая — Всё же жизнь. Потому-то хрустальная кукла в цветастом платье Напилась, и в безмерной истерике, через край: «Если ты меня всё-таки слышишь, — кричит, — Создатель, Не играй в меня, Не играй в меня, Не играй!» Потому и таращит глазки свои из бисера, И читает сценарий, давясь от хрустальных слёз. Кем родиться, чтобы стать персонажем такого высера — Как сказал бы наш общий знакомый: «Вот в чём вопрос!». Неужели нельзя без вот этой всей театральщины? Тут же Гамлет обкуренный ползает в стороне. Тут же столько пустых, на чужих обещаниях взращенных, Нахуя всё досталось безликой и праздной мне? Потому-то она и метает свои ножи, И кричит на холодные тонкие миражи: " — Если что-нибудь значит нелепая моя жизнь, Не играй в меня, Не играй в меня, Отвяжись!» Её голос летит гулким эхом над сотней сцен, Обрывается где-то на самом конце строки. Нет ни капельки жизни и правды в её лице, Но зато океан тоски. * Я ходил вчера в коридор на неё смотреть. Если честно, то даже сожрал с кислотой билет. И она, несомненно, конечно же, я — на треть. Остальные две трети, дописанные, в столе.