Встреча

Владимир-Волынский (совр. Западная Украина), Великое княжество Литовское, 1386 год - Волечка, там тебя молодой пан кличет! – запыхавшийся мальчишка дернул за край подвернутого рукава одну из жниц. – Сказал, чтобы немедля шла к нему. В густом от июльской жары воздухе, расплавленным маревом плывшим над склонившимися к самой земле волнам пшеницы, и впрямь уже долгое время разносилось «Ольга! Ольга!» Теперь на обладательницу этого имени – которую все здесь знали лишь как Лелю или Волю, да и внешне ничем она не выделялась среди прочих селянок – с любопытством уставились сразу несколько пар глаз. - И что ж ему надо-то от тебя… в самый полдень? - осторожно, словно сама боясь своего интереса, произнесла вслух одна из девушек. – Обычно паны и носу сюда не кажут, да еще в такой час. - А шут его знает… - пробормотала Ольга, откидывая в сторону очередной сноп и смахивая со лба крупные капли пота. Обтерла серп краем нижней рубахи, выглядывающей из-под поддернутой поневы, и зашагала по стерне - уже неприятно хрустевшей под палящим солнцем и еще более неприятно впивавшейся в босые ноги - к меже. Сзади предсказуемо донеслось: - Чей хоть пан-то, Ивасик? - Не знаю! Молодой, нарядный. Но не из нашенских! С самой Польши, видно. - Много их в последние дни понаехало… - Всех понаехало. У князя на постой ведь сам митрополит остановился. Из самого Царьграда проездом. Вся округа на поклон собралась, все благословения просят. - А им-то, латынянам, какой с нашего владыки прок? У них свой, римский поп, имеется. - Так князь-то Витовт опять веру сменил… в пятый раз, говорят, крестился! Хорош Христов угодник! «Да уж - и нашим, и вашим, и споем, и спляшем». - Ты б, Ганна, следила за языком, а то… как бы чего не вышло. «Вся моя жизнь в одной фразе», - невесело усмехнулась Украина.

***

«Паном» ожидаемо оказался Лукашевич. Который столь же ожидаемо уставился на ее загорелые до темной бронзы и нагие по самые колени ноги. И даже щедро покрывавшая их пыль его явно не смущала. Похоже, на какое-то время он и свое имя забыл. - Ну, добрый день, славный пан, - вернула его на грешную землю Ольга, поправляя и одергивая поневу и рубашку. Впрочем, последняя, пропитавшаяся потом, облепила тело второй кожей. Что делу не особо помогало – разве что взгляд у Феликса поднялся и застыл уже несколько выше. – Звали? – уже с открытой издевкой в голосе спросила девушка. - Да… да… ты не отзывалась, - неимоверным усилием воли Польша все же умудрился, наконец, взглянуть ей в лицо, и нервным движением потянул ворот дорогого – и совершенно неуместного среди дальнего поля и буднего дня – кафтана. - Ты еще бы по имени-отчеству кликал. И так разговоров на три года вперед будет. «Молодой и богатый заезжий пан к нашей Вольке посреди будня явился!» - Ну, это же твоё имя. Думал, ты его узнаешь в любом виде, - окончательно пришел в себя Феликс, пытаясь шуткой прогнать последнюю неловкость. - С чего бы имя варяжской северянки – моё? – усмехнулась Ольга. – В смысле моё изначальное? - Я, знаешь ли, тоже на римлянина не особо похож, но… другого я не знаю? - тонкие золотистые брови сошлись к переносице. Да, память у таких, как они, была особо непредсказуема. Впрочем, и люди смутно помнят свои первые года. Хотя они с Феликсом почти ровесники. - А я своё знаю. Впрочем, это неважно. И сейчас, и вообще… - склонила она набок голову, поправляя обвитые венцом вокруг головы косы, выгоревшие уже до белизны. - Почему? - Потому что о таких вещах и прочей «родовой чести» должна мужская голова болеть, - теперь за шуткой пряталась уже сама Украина. – А мы рождаемся, чтобы сменить и семью, и имя. И поскольку мужчин у нас не осталось… то какая разница? – едва слышно закончила она. Польша же от этих слов – не столько расслышанных, сколько угаданных – вздрогнул и посмотрел на нее уже совершенно трезвым взглядом. Исчез смущенный мальчишка, которому она нравилась со времен Владимира Старого, остался привычный самоуверенный – порой до нахальства – вояка и повеса. Отличный повод вспомнить, что она его, вообще-то, ненавидит… - Иди давай, сама же не хотела для селян представление устраивать, - мотнул он головой с длинными и золотистыми – даже на вид шелковыми - прядями волос в сторону дороги, ведущей к городу. –Хочу тебя с собой к Витовту сегодня на пир взять. - Ты. Хочешь. К сожалению, сколько бы яда не было в этих словах – оба они отлично понимали, что прямого его указа Ольга ослушаться не сможет. Как бы не пыталась это засмеять. Или хотя бы просто забыть. - Время до вечера есть – хоть отскоблишься. Платье и украшения я дам. Хотя к чему… Ну какая из тебя сейчас панна?! – с досадой и какой-то странной злобой даже выплюнул поляк. - Тебя ж словно из костра вынули. Черная, как уголь. Руки все в мозолях и ноги, наверняка, коркой сплошной. Дай Боже, чтобы за служанку приняли. И чего тебе в городах и усадьбах не живется?! - А это уже не мои города. И не мои замки с усадьбами, - тихо, но очень отчетливо ответила Украина. – Мой народ живет не в них. И ты это знаешь. Ведь сколько лет вы с Торисом делили эти земли… что уже и сами почти забыли о моем существовании. - Да, когда сразу оба добивающихся твоей благосклонности жениха внезапно решают заключить союз и даже без твоего участия – это, наверное, немного досадно, - прозвучал ехидный ответ. – Такой подлый удар по женской гордости. Впрочем,… наши сердца – и не только – для тебя всегда открыты, - добавил Лукашевич уже более низким и бархатистым голосом. - Спасибо, мне и так не дует. И к Наташке с такими мыслями даже не лезьте – прокляну. - Кто-то из нас похож на любителей детей? Но она, кстати, взрослеет. И последнее время – особенно быстро. Подозреваю, это всё как-то связано с… связано с… Они уже успели чуть отойти от поля и шли вдоль узкого ручейка, вокруг которого толпился густой кустарник и любящие тень цветы и травы. Среди них особо ярко горели желто-фиолетовые «свечки» Иванова цвета. Или - как еще называли этот причудливый цветок – «брат-с-сестрой». Феликс наклонился и сорвал одну из пестрых головок. Всё также задумчиво повертел ее в руках и протянул Ольге. Она не приняла. Скрестив руки на груди и зная, что случайные путники сейчас их не заметят, спросила: - Зачем я тебе там? Еще немного покрутив в руках цветок с желтыми и фиолетовыми колокольцами, Польша прицепил его себе на грудь. - В свите владыки есть юноша. На вид лет пятнадцати. Хорошего рода. По крайней мере – так с ним обращаются. Он будет сегодня на пиру. Я хочу, чтобы ты на него посмотрела. Мне кажется, он не тот, за кого себя выдает. Причем – дважды не тот. - Целых дважды? – насмешливо протянула Ольга, внутренне уже чувствуя, что влипает в какую-то дрянную историю. - Но у митрополита Киевского и всея Руси всегда большая свита. И в ней всегда подвизаются не самые последние семьи. Что с того? Следующий вопрос огорошил еще сильнее: - Что ты знаешь о Москве? О ее князьях? Украина повела плечом в непонятном жесте. Знала она мало. Ее мир уже давно не простирался дальше мелких городков. На миг, несмотря на раскаленный полдень, ей стало почти зябко от пропитавшейся потом одежды – здесь, в тени и у воды. Передернувшись всем телом, она, наконец, ответила: - Почти ничего. Это молодой город. Моложе даже залесского Владимира, а он был последним и младшим из тех, с кем я общалась тогда, в общем доме. Знаю, что люди с моих и Наташкиных земель иногда туда уходят. Значит, в чем-то там лучше, чем здесь. - Выбирайся уже со своих хуторов, - не столько раздраженно, сколько серьезно ответил Лукашевич. – А то так вся жизнь мимо пройдет. Москва – великое княжество. И давно. - И что? После вторжения татар «великие» княжества растут, как грибы. Так им друг с другом грызться приятнее. - Вот только это уже подгребло под себя все владимирское княжение. То, что еще до Батыя было. То есть настоящее. - Что, и влияния на Новгород с Псковом тоже добилось? Подслеповат, видно, стал ордынский волк… - На мое счастье – еще не совсем. Иначе бы Торис выбрал бы союз… не со мной, - Феликс запнулся и продолжил уже хрипловато и надломано. – А так выбор сделали за него. - О, так это ревность? «Зря я это сказала». Красивое, еще по-юношески нежное лицо поляка исказилось почти до неузнаваемости. Вспоминая потом этот разговор, Ольга удивлялась, почему он ее не ударил. Он мог. Он хотел. Не стал. - Да! – крикнул он ей прямо в лицо. – Потому что…. Потому… черт! Потому что Торис даже на эту треклятую унию со мной пошел лишь для того, чтобы в итоге получить его!!! С моей помощью убрать с дороги Орду и на ручках принести в Вильно свою восточную «княжну». Или за косы приволочь – тут уж как получится. Он даже Наталью держит так близко к себе потому, что видит в ней его черты. А я… все мы здесь – для него лишь разменная монета. Торис ни одного из нас не пожалеет, лишь бы… - Феликс взмахнул рукой с почти смешным со стороны отчаяньем. Украине смешно не было. Во-первых, беспутного поляка было пусть и немного, но жаль. Во-вторых, предчувствие не обмануло – ей предстояла «почетная» роль: оказаться между молотом и наковальней. Кто из них там кто – пусть Польша с Литвой разбираются сами, Ольге от этого легче не будет. И все же интересно, кто стоит за поднимающимся на восточных землях государством? Кто-то новый? Кто-то чужой? Или какой-то из городов матери сумел прыгнуть выше собственной головы? «Но это совершенно точно не может быть»… Потому что этого не может быть никогда. Опустившись на колени, Феликс резко погрузил обе ладони на дно ручейка, подняв тучу брызг. Застыл так на некоторое время. Потом жадно напился, небрежно брызнул водой на раскрасневшееся лицо. - Почему их союз не состоялся? - Орда. Он все еще силен. Четыре года назад выжег Москву до самого основания. С землей сравнял. За измену. За то, что за два года до того ему нанесли сильное поражение*. - Стольный град в руинах - и для Ягайло союз стал не привлекателен? - Но не для Ториса, - с безысходной горечью проронил Феликс. – Тем более что он был в Москве, в тот день, когда… Король как-то признался, что после возвращения оттуда Торис пил недели две не просыхая. - Торис не пьет. - Ага. Я тоже так думал… - А что стало с… с духом восточных земель? - После сожжения Москвы его не видели. В его землях во всяком случае. Но он не погиб. Княжество уцелело. Опять повисло тягомотное молчание, будто по капле выдавливающее кровь из жил. - Феликс, я устала. Давай уже к делу. Что ты от меня хочешь? «И что со мной за помощь тебе сделает Торис»… - Хан потребовал в залог верности старшего сына московского князя. Ему тогда было лет одиннадцать. А недавно сорока на хвосте принесла, что в Сарае и Кафе был переполох. Искали отрока лет четырнадцати-пятнадцати. С Руси, с хорошего рода, но без семьи и без должных по чину сопровождающих. Догадываешься, к чему я веду? Дальнейших подсказок и впрямь не требовалось. - Так в свите владыки Киприана – сбежавший из плена московский наследник? - Скажем так, заинтересованные люди в это верят. И среди этих заинтересованных – мой… наш, - упрямо повторил Феликс, - наш с Торисом король. - Даже если так – зачем тебе я? Пусть берут мальчишку в заложники и пишут в Москву. Выторгуют за него себе какую-нибудь приятную мелочь. - Это да. Вот только я думаю, что в Орду тогда забрали не княжича Василия. А самого Русь. Россию. Ну, так он себя называет, если на греческий манер. Она ждала этих слов, но они все равно ударили, как нож под ребро. Ольга закрыла глаза, чтобы не видеть мира вокруг, ставшего на миг тошнотворно-отвратительным - Наглости ему явно не занимать, - произнесла она побелевшими губами. - Ты сама сказала, что хлопотать о родовых именах и чести – мужская забота, - усмехнулся Польша. - Вот и братец ваш придерживается того же мнения. Ты ведь узнаешь его, если увидишь? - У меня нет брата. Он погиб. Погиб в тот же день, что и мать. Их кости тлеют в одной могиле. «И мама сама в этом виновата». Примечания: Вкратце (очень вкратце) о той эпохе: после вторжения монголов западные земли Руси (современные Украина и Белоруссия) были в той или иной мере поглощены (завоеваны, присоединены через династические браки и т.п.) литовцами, поляками и отчасти венграми. При этом литовцы на тот момент еще оставались язычниками, не имеющими своей письменности и развитой городской культуры, поэтому в культуре Великого княжества Литовского долгое время доминировала культура Руси. Но присоединить земли современной России Литва так и не смогла – сначала мешала Орда, потом – само централизующееся Русское государство, которое со временем еще и начало претендовать на русские земли и в составе Литвы. Это – и не только (причин было немало, в том числе вялотекущая война за Галицию и Волынь) – привело к заключению в августе 1385 года Кревской унии между Польшей и Литвой, ставшей первым из договоров, в конечном итоге объединивших эти государства в одну конфедерацию, Речь Посполитую (ликвидированную в конце 18го века Россией, Пруссией и Австрией). Одновременно с подписанием Унии великий князь литовский Ягайло взял в жены польскую королеву Ядвигу, став польским королем, но негласно сохранив власть и над Литвой через своего младшего брата (что очень сильно не понравилось многим литовцам). Союзные отношения Литвы и Польши помогли им несколько столетий доминировать в регионе и взаимно друг друга обогащать, но при этом вызвали перманентный кризис – религиозный, этнический и в конечном итоге политический - внутри Литвы. Так как условием союза было принятие литовскими князьями католичества, следом за чем последовало вытеснение из городов письменности и культуры Руси в принципе, замена ее культурой польской. Отчего, например, уже в 17 веке полностью исчез т.н. «старобелорусский» язык, письменный язык ВКЛ, развивавшийся еще с домонгольского периода. Все это вызывало в литовцах (не говоря уже про православное, русское население), мягко говоря, двоякие чувства и страстное желание с Польшей «развестись». Также де-факто за большей частью столкновений между Речью Посполитой и Русским царством стояла Литва, тогда как собственно поляки долгое время воспринимали эти семейные разборки…эм, индифферентно, куда больше их волновали отношения с германскими государствами. Ольга – от скандинавского Helga (святая, священная). Феликс – от латинского Felix (плодородный, счастливый). Четыре года назад выжег Москву до самого основания. С землей сравнял. За измену. За то, что за два года до того ему нанесли сильное поражение. Имеется в виду Куликовская битва (1380 год) и последующее через два года после нее разорение Москвы ханом Тохтамышем. О том, что случилось в Москве в 1382 году и об отношениях между Иваном и Торисом можно почитать, например, здесь: https://ficbook.net/readfic/459047