***
— Бакуго, это катастрофа. Киришима умудрялся звучать устало и одновременно взволнованно. Катсуки издал некое раздраженное рычание, потушил сигарету в пепельнице и двинулся в прихожую. — Я приеду минут через двадцать. Присмотри за ним. Если блюет — пусть проблюется до того, как я посажу его в свою машину. — Бакуго, ты же знаешь, что с Каминари вопрос в другом. О да. Бакуго был в курсе. Лучше бы тот блевал, ей-богу. Дорога заняла даже меньше двадцати минут — дороги в час ночи обычно довольно свободные. Добраться до квартиры Киришимы — еще пара минут. По итогу за время пути Бакуго не то чтобы успел продумать, что именно он скажет Каминари по поводу его поведения, но однозначно пришел к выводу, что простым нагоняем тут не отделаешься. Правда, когда Киришима с постным лицом открыл Катсуки дверь, тот все же несколько потерял нить того, что планировал сказать. За дверью нечеловечески шатающийся и икающий Каминари, истерически хохоча и улюлюкая, прижимался в не очень приличном танце к какому-то вусмерть упитому парню. На щеках — потеки туши от, очевидно, недавних рыданий, на шее засосы, рубашка порвана и залита красным вином (как минимум, Бакуго надеялся, что это вино). В общем, действительно катастрофа. В общем, как всегда. Катсуки, не разуваясь, вошел в квартиру и схватил за рубашку невнятно бормочащего Каминари. — Мы едем домой. Прямо, мать твою, сейчас. Видимо, какие-то остатки логики еще плавали в голове у Денки, потому что он, хоть и обиженно надувшись, пошел в прихожую натягивать ботинки. Из соседней комнаты высунулась Мина: — О, Бакуго! Заходи, у нас еще полно выпивки! Плюс, Аояма устроил тренинг по мейк-апу! Упомянутый персонаж высунулся из-за двери, буркнул что-то по французски и спрятался обратно. Бакуго только махнул рукой. Пока Денки в одиночку пытался справиться со шнурками, блондин подошел к Киришиме: — Что он уже успел сделать? Киришима замялся. — Ну, не то чтобы прямо что-то сделал. Напился, рыдал, приставал к кому только можно. — К тебе, например? — холодно спросил Бакуго. Киришима предпочел оставить это без внимания. — Но… Баку, дело не в алкоголе. Он как-будто под чем-то. Я не знаю, но похоже на какую-то наркотическую дрянь. И еще… — тут Эйджиро потупил глаза. — Он что-то говорил про… про вашу ссору. Сказал, что ты его ударил. — Это тебя не касается, — бросил Бакуго и, подхватив под руку справившегося с ботинками Каминари, вытащил его за дверь. Первое время ехали молча: Катсуки зло смотрел перед собой, а Денки икал и водил пальцем по стеклу. Молчание становилось все тяжелее, и в тот момент, когда напряжение, казалось, начало искриться, Бакуго не выдержал: — Ну и? Денки снова икнул и буркнул: — Зачем ты приехал? — Потому что ты, кретин, снова нажрался бухлом и наркотой и Киришима позвонил мне, — Катсуки, как ни старался успокоиться, постепенно начинал выходить из себя. Денки хмыкнул и отвернулся. — Все было в порядке. Все было просто прекрасно, пока ты не приехал. — Охуенно прекрасно, как я вижу. И чьи это засосы у тебя на шее, а? — Катсуки начал шипеть от ярости. — А что, это только тебе можно оставлять на мне синяки? Не твоего ума дело. Бакуго резко затормозил и съехал на обочину, не обращая внимания на гудки разозленных водителей вокруг. Он вылетел из машины, громко хлопнув дверью, и трясущимися от злости руками вытащил сигарету. Следом за ним аккуратно, хоть и покачиваясь, вышел Каминари и достал свою пачку. Они курили в тишине, Каминари — тихо всхлипывая, а Бакуго — яростно выдыхая через нос. Он повернулся к парню и зло спросил: — Когда ты принимал таблетки? — Что? — Денки непонимающе захлопал глазами. — Я тебя, блять, спрашиваю, когда ты принимал свои ссаные таблетки? Каминари опустил взгляд. — По… Позавчера. Бакуго резко выдохнул через зубы. — С хуя ли?! Тебе нельзя пропускать прием! И пить столько нельзя, и принимать ничего нельзя, ты, объебок! — он кричал, и Денки зажмурился. — Они… Они не помогают, — прошелестел дрожащим голосом Каминари, инстинктивно вскинув руки перед лицом, будто бы защищаясь от удара. Бакуго смягчился: — Садись в машину. Завтра повезем тебя к твоему мозгоправу. Денки покорно сел, но все так же трясся всю дорогу до их маленькой дряхлой съемной квартиры. Бакуго не знал, что ему сказать. Он злился, потому что этот идиот снова надрался и ему окончательно снесло башню. Он ревновал, потому что тот снова сосался (а может, и не только) непонятно с кем, хоть тут парня и укололо неприятное чувство вины — сам то он по пьяни творил подобное гораздо больше. Он был в ярости, и ему хотелось втащить этому уебку за то, как тот себя вел. Втащить снова. Не в первый и не во второй раз. Бакуго было тошно от этих мыслей. А Каминари не думал почти ни о чем — ему было плохо, ему было страшно, он хотел домой, он хотел уйти от Катсуки куда подальше. И прижаться поближе тоже хотелось. Только вот синяк на ключице ярко охлаждал этот порыв. Они молча вошли в квартиру, молча, не глядя друг на друга, разделись и легли в кровать: Каминари — сжался лицом к стене, Бакуго — лицом к Каминари. Они лежали так впечатляюще долго, без возможности уснуть, и Катсуки тихо придвинулся к дрожащему Каминари, обхватив его рукой. Тот странно рвано выдохнул и зашелся в почти беззвучных рыданиях, всхлипывая и зарываясь в подушку, а Бакуго не имел ни малейшего понятия, что ему стоит сказать. Спали они оба, в конечном счёте, немного.***
Серо, поистине, был героем общечеловеческого масштаба, ибо до сих пор не назвал Каминари непроходимо тупым, каковым сам Каминари себя считал уже минут тридцать. — Так, еще раз. Что ты сделал? — Я что-то нажал, и все исчезло, — Денки был на грани отчаяния. Его курсовой проект только что покинул пределы его ноутбука и исчез неизвестно куда. — Что именно ты нажал? — Вот это. Серо глубоко и горестно вздохнул и, нажав на пару кнопок, с торжествующим видом повернулся к Каминари. — Ну что, спас я твою задницу? — Серо, дорогой, за ТАКУЮ помощь я эту задницу и подставить могу. Брюнет захохотал и дал бесстыжему другу подзатыльник, после чего тот направился на кухню. — Тебе чай заварить, мой рыцарь в сияющих доспехах? — То есть, для того, чтобы стать твоим рыцарем, достаточно один раз спасти твою курсовую от твоих собственных кривых рук? И нет, мне лучше кофе, заранее спасибо. Спустя пару минут Каминари провальсировал обратно к столу, кидая на него предварительно подставки для чашек. Серо вопросительно поднял бровь. — Да Катсуки меня приучил. Пару раз чуть не замочил за этот стол, вот я и усвоил — без подставок ничего в этом доме теперь не стои́т. — Что, вообще ничего не стоит? Они оба туповато ухмыльнулись, после чего расхохотались в голос. Денки уселся и без особых вопросов включил старые видеомемы — для поддержания своего великолепного чувства юмора в тонусе, как он сказал. Кофе еще и остыть не успело, когда из-за замочной скважины донеслось копошение. Каминари мгновенно напрягся: — Катсуки, это ты? Ответа не было, только раздался звон, будто кто-то уронил ключи, за которым последовало глухое «Блять!». Денки глубоко вздохнул и пошел открывать дверь. За ней оказался невероятно, фантасмагорически пьяный и покачивающийся Бакуго Катсуки. Вдобавок, он был явно очень зол. — Пидорас, ты… блять… какого хуя телефон не поднимаешь? — Он у меня выключен, я над курсовой работал. Катсуки, не кипятись. Бакуго скривился и схватил Каминари за грудки, грубо приподнимая до своего роста. — Говоришь, сука, не кипятиться? Последний тихо и слегка дрожащим голосом проговорил: — Катсуки, не при Серо, — и Бакуго, цыкнув, тут же оттолкнул Денки в сторону. — Провожай Серо. Ему… уже пора. У вас три минуты, — пьяно бросил блондин и ушел в спальню. Ханта обеспокоенно посмотрел на Денки. — Да все в порядке, не бойся, — мирно, хоть и устало, улыбаясь, прошептал Каминари. — Все будет окей. Что он, в первый раз, что ли, перебрал? Пойдем, провожу тебя. Уже завязывая шнурки, брюнет тихо спросил: — Ками, ты уверен, что тебе не нужна помощь? Вдруг он тебя снова… — Не, все будет окей, вот сейчас тебя провожу — и пойду укладывать его спать. Не волнуйся, — Денки торопливо обнял Серо и проводил за дверь, не обращая особого внимания на обеспокоенные глаза. Бакуго сидел на кровати, слегка раскачиваясь вперед-назад. Каминари начал аккуратно расстегивать рубашку Катсуки, как вдруг тот резко схватил опешившего парня за запястья. — Слышь, это… Отсоси мне, — похабно ухмыляясь, пробормотал заплетающимся языком блондин. — Что… Сейчас? — не ожидавший этого Каминари немного растерялся. Катсуки бросил: — Да тебе ж самому хочется… пидорством всяким… заниматься, — не без усилий проговорил Бакуго и, болезненно схватив Денки за волосы, ткнул его лицом в свой пах. Тот вздохнул. Ничего. Главное — уложить его спать. Чтобы не было (Каминари непроизвольно прикоснулся к ключице) как в прошлый раз. Подумаешь, большое дело. Как будто они и по трезвости таким не занимаются. Ну и пусть он бухой и грубый. Зато хоть спать потом ляжет. Каминари расстегнул ширинку, и, бросив быстрый взгляд на парня, глубоко взял в рот — как Бакуго больше нравилось. Тот издал смесь стона и рычания и, схватив Денки за волосы, вставил на всю длину. Тот, подавившись, отпрянул и закашлялся, и Катсуки зло рявкнул: — Хуле ты остановился? — и начал грубо насаживать Каминари на член, схватив за отросшие волосы на затылке. Катсуки рычал и стонал, Каминари всхлипывал и пытался хоть раз по-человечески вдохнуть, и в голове у него проскакивала единственная мысль: «Ну, могло быть и хуже». Внезапно Бакуго выгнулся, издал глубокий низкий стон и, больно дернув Каминари за волосы, кончил тому в рот. Денки закашлялся, не без усилий сглотнул, вытер рот рукой и сел рядом с упавшим на подушки и одеяла Катсуки. Тот, постепенно проваливаясь в сон, ухмыльнулся и бросил: — Бля, заебись. Спасибо… Денки даже улыбался, когда блондин закончил: —…Эйджиро. Улыбка мгновенно померкла, и Каминари абсолютно беззвучно поднялся с кровати и пошел на балкон, где тихо плакал с сигаретой в руках около трех часов.***
Каминари просто физически не мог закатить глаза еще сильнее. — Да, я запомнил, от тебя далеко не отходить, никакие чужие напитки не пить, ни к кому не приставать, если что, встречаемся у входа. Теперь пойдем! Бакуго нахмурился: — Денки, если ты, блять, снова налижешься, я клянусь Богом, пойдешь домой сам. Тот лучезарно улыбнулся и воскликнул: — Катсуки, не боись, все будет отлично! Погнали на танцпол! — он схватил парня за руку и потащил в гущу толпы. Было шумно, жарко и тесно — Бакуго чувствовал себя не в своей тарелке. Каминари зато, в свою очередь, зажигал вовсю: танцевать из них двоих он умел, определенно, лучше. Чувствовалось, как он чувствует ритм громкой музыки и слепящих софитов — и пытался передать то же Катсуки, отчаянно направляя того из стороны в сторону в каком-то диковатом танце. Бакуго всегда нравилось, как Каминари танцевал — не только потому, что это его дико заводило, но и потому, что это было одно из немногих занятий, которому Денки с удовольствием отдавался всей душой. Они, строго говоря, и пришли только из-за Каминари — Катсуки клубы не любил и ходить туда никогда не собирался. Ну, до того, как встретил Каминари. Внезапно желтая копна крашеных волос дернулась вправо, и Денки завопил, пытаясь перекричать громкую музыку, прямо Катсуки в ухо: — Чувак, там Мина! У выхода! Пойдем поздороваемся! Они ломанулись через толпу: Каминари — рассыпаясь извинениями, Бакуго — рыча и разгоняя недовольных прущими напролом парнями злым взглядом. Мина стояла и болтала с какой-то девушкой с огромными глазами и длинными зеленоватыми волосами, сооруденными в нечто специфическое, но симпатичное. — О, привет, Бакуго! И Каминари, чудо мое, давно не виделись! — она немного потягала Денки за щеки и расхохоталась, когда тот начал смешно повторять «ой-ой-ой». — Парни, знакомьтесь: это моя подруга, Тсую! — Ашидо радостно похлопала по спине вышеназванную подругу, и та подтверждающе кивнула. — Девушка Урараки, помните? Тсую, это БакуКами, я тебе про них рассказывала! — Баку… Что? — недоуменно спросил Бакуго. Они болтали минут десять, и Ашидо с Катсуки слишком увлеклись темой следующего теста у Айзавы-сенсея («Он даст тест по неправильным глаголам, Баку!», «Дура, это тема абсолютно школьная, мы уже начинаем профлексику!», «Не неси чепухи, я лучше знаю, я — главная англичанка на селе!», «Что это вообще значит?»), когда Тсую осторожно заметила: — Бакуго-кун, а куда ушел ваш друг? Катсуки резко оглянулся и чертыхнулся: Денки нигде в поле зрения не было. — Баку, тебе помочь его найти? — Мина выглядела обеспокоенной; очевидно, даже она знала, чем чревато оставлять Каминари в клубе одного. — Не надо, сам справлюсь, — буркнул Бакуго. — Ну ладно, мы тогда пойдем. Пока, Баку! — Пока, Бакуго-кун! Катсуки, не став дожидаться, пока девушки уйдут, рванул в толпу, высматривая везде своего бедового парня. Когда его не оказалось среди танцующих, Бакуго обошел все столики, забравшись даже на второй этаж, предназначенный для VIP-персон. Его не было и там, так что Бакуго, успокаивая себя мыслью, что тот просто решил отлить (хоть его и не было уже в сумме полчаса), направился в мужской туалет. Он мгновенно ощутил благодарность своего чуткого слуха, как только дверь приглушила бьющие по ушам басы. Почти все замызганные, но довольно просторные кабинки были распахнуты, кроме одной, из которой доносилось странное шевеление и всхлипы. Всхлипы? Бакуго заколотил в дверку кабинки: — Эй, Денки, ты там? — Чувак, занято, — буркнул незнакомый мужской голос, и Бакуго, развернувшись (с кем и что этот мужик делает, его не касается), уже собрался уходить, как вдруг снова раздался сдавленный всхлип. И, к своему стыду, Бакуго узнал этот всхлип. В конце концов, именно от Бакуго Каминари всегда доставалось больше всего. Катсуки рывком выбил дверцу (щеколда еле держалась) и увидел двух мужчин с приспущенными штанами, на коленях перед которыми на грязном полу сидел шатающийся и шмыгающий носом Денки и… Одного из них Бакуго сразу, резко вытащив, приложил об раковину, и тот больше не вставал, а второй еще пытался дать Катсуки по лицу. Но тот, в конце концов, был трезвее и гораздо, гораздо сильнее, так что вскоре второй парень валялся рядом с первым. Блондин аккуратно опустился перед Каминари и заглянул тому в слезящиеся глаза — зрачки у него были словно два черных блюдца. Катсуки поднял за рубашку парня, который, казалось, был еще в сознании, и заорал: — Чем вы, черт побери, уроды, его накачали?! Тот шмыгнув кровью из носа, пролепетал: — Парень, прости, мы не знали, что он с тобой! Мы думали он так, ничейный, вот мы… — Что вы ему дали?! — Ничего, ничего! Он уже чем-то накачался до того, как мы его нашли! Клянусь! Бакуго повернулся к Каминари, который, находясь глубоко в дурмане, виновато прятал глаза. Он громко всхлипнул и срывающимся голосом проговорил: — Прости… Катсуки, прости… Пожалуйста… Бакуго молча аккуратно поднял сжавшегося парня и на руках аккуратно (предварительно бросив презрительный взгляд на двух лежащих под раковиной мужчин), ногами пихая людей в толпе, вынес из шумного клуба. Такси удалось словить довольно быстро, и всю дорогу до дома, где Катсуки напоил Каминари слоновьим объемом воды, уложил в кровать и, конечно, позвонил Серо и уточнил, что именно могло сейчас гулять в кровеносной системе Денки и насколько все плохо, тот тихо повторял, прижимаясь к Бакуго: «Прости, пожалуйста… Прости… Прости…». Катсуки просидел над Денки всю ночь, аккуратно перебирая спутавшиеся желтые волосы.***
Перегаром и спиртом несло уже в прихожей, так что у Каминари внутри что-то сжалось — он снова пьет. Нет, даже не так: он снова нажрался, и, судя по стоящим около обувного шкафа бутылкам, пил все три дня, что Денки провел у матери. А это значит, он снова… Так, лучше не париться раньше времени. Вдруг к нему друзья пришли? Киришима, Серо, кого только нелегкая не могла занести. Парень аккуратно открыл дверь, и в нос ему ударил перегар еще хуже прежнего. Бакуго сидел за столом совершенно один, уткнувшись в экран смартфона, а перед ним стояли три бутылки водки. Две — пустые, одна — еще не открытая (по крайней мере, так Каминари надеялся). Волноваться было из-за чего. Обычно это был виски — водка, в свою очередь, означала, что все уже довольно плохо. Денки аккуратно подошел к столу. — Катсуки? Привет, я вернулся. Тот продолжал молчать, и Каминари забеспокоился еще сильнее: — Сколько ты уже так сидишь? Это все ты выпил? Еще и в прихожей? — Не твое ссаное дело, — рявкнул Бакуго и выпил, не скривившись, еще одну стопку. Он, как Денки заметил, не просто сидел в Твиттере или подобном, а пристально разглядывал в галерее их совместные фотографии. — Катсуки, что-то не так? Пойдем в кровать, а ты мне расскажешь, — Каминари осторожно положил руку блондину на плечо, и тот мгновенно вскочил со стула и отпрянул, уставившись на Денки разъяренными глазами. — Не смей, сука, указывать мне, что делать! Он очевидно был очень пьян. Черт. Блять. Катсуки внезапно снова заговорил, глухим и рычащим голосом: — Ты не отвечал ни на один мой звонок. — Извини, я был занят, я… — Чем? Опять, как блядь, набросился на первый попавшийся хуй? Денки постепенно начинал закипать. — Нет, я помогал матери, ты сам, сука, знаешь, что ей нужен уход. И что должен значить твой ссаный комментарий? — А то, сука, что я уже устал снимать тебя то с одного, то с другого члена! Когда, напомни, был последний раз? — Не смей, слышишь, не смей напоминать про случай в клубе, — голос Каминари уже начинал дрожать; кажется, от ярости. — И вообще, чья бы корова мычала! Это не я надираюсь в баре и прыгаю в постель к первому встречному, без оглядки на то, мужчина это или женщина! А потом пропадаю на пару дней! — Это было только пару раз! — рявкнул Бакуго, но Каминари уже не слушал. Он подошел к Бакуго почти вплотную и постепенно срывался на крик: — А про твои запои я вообще молчу! Стоило мне уехать на пару дней, и ты бухаешь уже три дня! Что такого случилось, а? Катсуки в ярости рявкнул: — Уж не тебе меня обвинять в зависимости, наркоман ебучий! Тебе антидепрессантов мало, так ты еще и снюхиваешь и скуриваешь все свои деньги! Каминари дрожащим голосом бросил: — Ну, я хотя бы не вспоминаю, стоит мне напиться, своего бывшего. Ты ведь все время про Киришиму по пьяни пиздишь. Могу поспорить, он тебя бросил после того, как ты и с ним повел себя как урод. Бам. Денки даже ничего не увидел — только ощутил ужасную боль в челюсти и упал на землю. Из глаз брызнули слезы, и он, подняв голову, увидел Катсуки, стоявшего с дрожащим кулаком, стремительно меняющегося в лице. — Д...Денки, я... Каминари отполз в угол и, пошатываясь, поднялся. — Ты обещал, что больше никогда так не сделаешь. Бакуго выглядел непривычно растерянным, наспех перебирая во внезапно отрезвевшей голове реплики. — Денки, прости, подожди, я... — ТЫ ОБЕЩАЛ! — крикнул со слезами на глазах Каминари и выбежал в прихожую. Бакуго, растерявшись, не сразу последовал за ним, а тот схватил рюкзак и, наспех вскочив в ботинки, выбежал за дверь. Он слышал, как Бакуго кричит "Подожди!" И "Прости меня!", но на адреналине Денки бегал быстро, так что он свернул в ближайший двор и затерялся среди домов. Он не мог сейчас позволить Бакуго находится рядом с собой. Не после того, что он сделал снова. Каминари, прижавшись спиной к холодной стене дома, рыдая, набрал Киришиму и попросил забрать его, с запинками называя адрес. Тот примчался минут через пятнадцать, а через еще десять Денки уже сидел на кухне у друга (и, по совместительству, бывшего своего парня), который аккуратно прикладывал к распухшей от удара челюсти пакет со льдом. — По-моему, ничего не сломано. Сильно болит? — Как и раньше, — горько усмехнулся Каминари, — в подобных случаях. На этот раз я этого просто не ожидал. Он мне поклялся, что больше никогда не ударит. Но, как видишь, пьяный Бакуго легко забывает, что он там кому наобещал. Киришима просто молчал, держа Каминари за плечо. Он слишком хорошо знал и ситуацию, и этих двоих, чтобы вмешиваться. Этим двоим было противопоказано находиться рядом: Каминари нужен был кто-то заботливый, чтобы удерживать его от постоянного саморазрушения, а Бакуго — кто-то непоколебимый, как скала, чтобы выдержать его яростные чувства (Киришима знал это лучше всех — однажды он сам попробовал быть такой скалой. Не справился). Но они, именно эти несовместимые двое не могли жить друг без друга. Телефон Денки завибрировал, и тот вглянул на экран. От: Катсуки <3 Прости. Каминари тяжело вздохнул. — Что он пишет? — осторожно поинтересовался Киришима. — Извиняется, — печально проговорил Денки и отложил телефон. Они долго разговаривали, постепенно отвлекаясь на все более и более отвлеченные темы, и каждый раз, когда телефон вынужденного гостя вздрагивал, с ним вздрагивал и его обладатель. От: Катсуки <3 Прости, пожалуйста. От: Катсуки <3 Денки, мне очень жаль От: Катсуки <3 пожалуйста, вернись домой От: Катсуки <3 пожалуйста давай поговорим не молчи Каминари устало покачал головой. — Ладно. Я поеду обратно. Эйджиро обеспокоенно вскинулся: — Ты думаешь, это хорошая идея? — Ну, он, скорее всего уже протрезвел, так что все должно быть в порядке. — Думаешь, он тебя не ударит? — Не, обычно он после такого быстро успокаивается. Так что все будет окей, — ободряюще улыбнулся Денки. — Плюс, оставлять его одного... Как бы не натворил глупостей. Каминари без происшествий добрался до дома на такси, где его ждало море слез, обьятий, сожаления и обещаний, что это «никогда больше не повторится». Денки примирительно провел пальцем по щеке Катсуки и про себя понадеялся, что в этот раз «никогда больше» продлится хотя бы пару месяцев.***
— Пока, Каччан! Бакуго беззлобно что-то рявкнул и направился домой. Настроение у него было вполне благодушное — их совместный с Деку, который уже давно почти не раздражал, проект оказался весьма перспективным (можно даже было понадеяться на заработок), погода была теплой и только самую малость ветреной, и он нес Денки подарок. Не по случаю, а просто так, и не какие-то там цветы, дарить которые Бакуго считал пустой тратой денег. Он нес для Каминари огромный торт — Катсуки знал, какой яростной и беззаветной любовью его парень любит сладкое. Внезапно его телефон разразился дребезжащим рингтоном, и парень, даже не раздражаясь, поднял трубку. — Чего тебе? — Баку, где Каминари? — Киришима звучал донельзя обеспокоенно. — Придурок, сейчас час дня. Он на парах сто про. Откуда вообще мне знать, это ты с ним в потоке учишься! — Баку, его не было сегодня в универе. Он не берет трубку и не отвечает на сообщения. У Катсуки упало сердце. — Он... Он дома, наверное, он еще спал, когда я уходил, я... — Когда ты в последний раз видел, что он принимал таблетки? — быстро перебил его Киришима. — Он последние пару дней не в себе немного был. Ты не заметил? Бакуго? Катсуки, алло? У Бакуго в голове прокручивались последние пара дней, и он понял, что вообще не помнит, чтобы в последнее время тот принимал хоть что-то из того, что ему было прописано. Да и вел тот себя странновато: много молчал и мало шутил. А Бакуго и не заметил. — Блять, блять, блять! Киришима, я бегу домой, отзвонюсь потом, — бросил Катсуки и положил трубку, уже срываясь на бег в направлении дома, благо что тот был уже недалеко — минутах в десяти. Бакуго снова и снова пытался дозвониться до парня, но упрямые гудки все не спешили сменяться задорным голосом по ту сторону трубки, и, вбегая в подъезд, блондин мечтал об одном: только бы Денки просто снова накурился какой-нибудь дрянью. Дверь в квартиру долго не поддавалась, и когда Катсуки наконец ворвался, в жилище стояла гробовая тишина. Зная, что это обычно значит, парень побежал в ванную, где в собственно ванне лежал бледный Каминари. Тот, казалось, спал, а из порезов поперек запястий вяло натекали алые лужицы. Бакуго мгновенно бросился к Денки и заляпавшимися чужой кровью пальцами попробовал нащупать на шее пульс. Тут потемневшие веки парня дернулись, и он пьяным взглядом уставился на находящегося на грани паники блондина. — Ка...тсуки? Что ты? Я... О боже... Бакуго судорожно прижал парня к себе — всего на мгновение, прежде чем со слезами на глазах рванул к шкафчику с аптечкой. Он аккуратно перевязал порезы, оказавшиеся не очень страшными (совсем чуть-чуть хуже того, что Каминари делал... обычно), и, не находя злости, чтобы звучать убедительнее, спросил: — Зачем, зачем ты снова это сделал? Ты обещал... ты, сука, клялся, что так больше не поступишь с собой! Со мной! Денки, покачиваясь от слабости и выпитого, очевидно, накануне алкоголя, всхлипнул: — Извини, я случайно, я... я случайно сделал так глубоко... я не хотел так глубоко...не так много... Бакуго, в шоке распахнув глаза, уставился на Каминари на пару секунд, после чего, не в силах злиться, прижал того к себе так крепко, как только мог, после чего разрыдался — от ужаса того, как буднично относился Денки к... этому. Они долго сидели так, рыдающие и перемазанные кровью Каминари, пока тот не уснул на коленях у Бакуго, а у того не хватило сил, чтобы его разбудить. В результате он тихо прижимал к себе своего непутевого парня до самой темноты.***
Бакуго читал что-то заумное, пока Каминари, лежа у него на коленях в легкой прострации от только что принятых таблеток, задумчиво не спросил: — Ты не замечал, что мы с тобой абсолютно не подходим друг другу? — Что, хочешь расстаться, тупица? — буркнул Катсуки, переворачивая страницу. — Нет, в смысле... Мы с тобой постоянно делаем друг другу больно. — Что, серьёзно? Ты вот именно сейчас решил об этом поговорить? Каминари неторопливо помотал головой и аккуратно прикоснулся к волосам Бакуго подушечками пальцев. — Но я все равно без тебя бы не смог, — прошептал Денки и улыбнулся. — Бля, заебал! Развел тут нежности, — с улыбкой прорычал Катсуки и грубовато прижался к губам Денки своими. А тот подумал, что если ему суждено умереть от отравления ядовитыми чувствами Бакуго... ...То так тому и быть. Гори оно все синим пламенем.