сладкая таблетка счастья.

«Мои дорогие братья и сёстры! – Голос президента заставляет присутствующих замолчать. – Завтра всё изменится навсегда». Тишину улицы разрушает топот грузных ног. Хосок выходит из чёрной, подобно ночи, машины первый как глава группировки и страж закона, останавливаясь около жилого дома. Сегодня здание снова падёт к его ногам, а люди в нём станут умолять о пощаде, страшась быть казнёнными от рук президента. Резко стало нечем дышать. Воздух неожиданно наполнился тяжёлым, почти удушающим запахом, похожим на гарь вперемешку с кровью, но на его лице не дрогнул ни один мускул, словно он и не заметил перемен вокруг него. В его тёмно-карих глазах пустота, а стойка смирная как у собаки, смотрящей только вперёд и ожидающей команды своего хозяина, чтобы вцепиться в горло, пока жертва не падёт перед ним. На самом деле людям нужно бояться его, потому что мужчина ни перед чем не остановится и непременно добьётся своего. Чон улыбнулся бы от таких мыслей, но ему это неподвластно, потому что сыворотка глушит любую его эмоцию, любые его чувства, не позволяя им вырваться наружу. С детства ему нравилось прислушиваться к словам первого президента и поддерживать его политику, в которой не было места чувствам и эмоциям, потому что они порождают войну и не позволяют мыслить рационально. Ещё в юном возрасте он точно решил для себя, что непременно станет верно служить государству, в котором будет бороться за людей. Он чувствовал себя настоящим героем, как фильмах, когда думал об этом. Только вот, когда в нём теплилось это желание, он и представить не мог, что ему придётся убивать одних людей ради спасения других. Став старше, Хосок иногда думал, как ему жаль, но он никогда не признавался в этом, ведь это было бы равносильно проигрышу, предательству. И его родители предугадали это с самого начала, поэтому протестовали, потому что не желали, чтобы он становился настоящей машиной для убийств или роботом, который способен лишь выполнять команды. К счастью или сожалению Хосока, их казнили за эмоциональное преступление. Никто никогда больше не пытался указывать ему, что и как делать. Но, кажется, именно это и повлияло на его ещё юную голову навсегда, потому что, в отличие от младшего брата, Хосок не испытывал к их смерти ничего. У него получалось лучше держать контроль над эмоциями так, чтобы он брал верх над ними, а не наоборот. Именно поэтому он стал первым человеком, решивший не дожидаться совершеннолетия, и смог принять сыворотку раньше, когда смотрел на слёзы брата. Парень очень хотел доказать ему, что эмоции – это грязь, не способная давать людям разумно мыслить, и избавление от них – настоящее счастье, то самое, о котором любили писать в книгах и слагать в песнях. В этом их истинное спасение. Хосок знал, что это опасно и не имел представления, как подействует сыворотка. Ходили слухи, что она может убить человека или изуродовать, но он никогда в эту чепуху не верил, ибо считал, что только сильное желание способно помочь ей подействовать. Он также знал, что его одноклассники не понимали его, не принимали его позицию, отвергали, считая такое действие безрассудным, почти безумным. Тогда Хосок не понимал, почему все настолько открыто не воспринимали такие действия. Но сейчас, когда он уже вырос, стал мужчиной и настоящим стражем закона, Чон осознал: просто не вся молодёжь хочет подчиняться законам президента; они всё ещё не перестают держаться на стороне основателя сыворотки. Говорят, что его идея заключалась только в подавлении эмоций и чувств, когда их тяжело было контролировать, или они мешали в рабочих моментах, но он не стремился уничтожить их полностью. Поэтому об основателе не перестают слагать легенды, ведь в отличие от президента он хотел помочь людям справляться с собой, а не сделать мир идеально отлаженным механизмом. Его любят и ненавидят наравне. Но никому не удавалось встретить этого человека, из-за чего порождались споры и каждый день создавался шум. Одни не перестают твердить, что новый президент знал его в лицо и некоторое время с ним сотрудничал, другие же не устают говорить о его смерти, называя доблестным героем нового времени, третьи просто-напросто в него не верят и открыто пытаются доказать, что его никогда не существовало и единственный создатель их лекарства – президент. Все провозгласили сыворотку прозиумом, что подавляет первые синдромы, которые и заставляют чувствовать человека. Для каждого он стал как микстура от простуды или лекарство от всех болезней. С ним люди больше не боялись, потому что в новом мире чувствовать – преступление. Никто даже не смеет пытаться пробовать снова ощущать, поэтому стражи уничтожают всё, что способно порождать чувства: искусство, музыку, книги, даже самих людей. Полиция считает таких людей «вирусами», потому что сыворотка не способна ни подавлять в них чувства, ни уничтожать их эмоции, напротив, она лишь увеличивает всё это внутри. И таких людей нельзя держать рядом с другими, «незаражёнными», ибо это, как болезнь, может перейти к другим, словно инфекция, которая передаётся воздушно-капельным путём. В медицине же врачи дали название этой болезни на свой лад: «отторжение головного мозга», потому что сыворотка, попадая в мозг, должна блокировать заражённый источник. Но на «заражённых» она действует по-другому: когда лекарство попадает в их организм, он отторгает её как инородный предмет, создаёт мутацию, меняя внешность человека. Первая сыворотка была разработана как таблетка, которую достаточно закинуть в рот, где она растворится как шипучка, но её действие не длилось долго. Каких-то несколько часов было недостаточно, чтобы подавить эту бушующую бурю внутри. Её решили оставить подросткам, до наступления совершеннолетия, чтобы те использовали её, пока не настанет день, когда они смогут принимать прозиум. Второй стал сам прозиум – это была всё ещё прежняя сыворотка, но уже в жидком виде, которую вводили в организм как инъекцию с помощью прозиум-инжектора в шею. Люди назвали его по-детски – шприцом-пистолетом, потому что его размер настолько маленький, что он едва помещается в руке, и больше похож на игрушку, в который вставляются ампулы, где их крышки открываются при нажатии и попадают в организм. Действие этой сыворотки в отличие от таблетки куда дольше, но даже этого недостаточно. Именно поэтому врачи по приказу разрабатывают новое лекарство, чтобы в скором времени всё изменить раз и навсегда. Хосок ступает первым, чтобы навсегда нарушить покой жителей дома, а за ним следуют по пятам остальные. Они врываются в квартиры как танки, снося всё на своём пути. Чон не обращает внимания на чужие протесты и открывает каждую дверь, чтобы отыскать среди «чистых» преступника. Сегодня он не уйдёт отсюда живым. О нём говорили в каждой квартире, на каждой улице, в стенах кабинета президента. Его ищут уже около года, но всё безуспешно: преступник виртуозно исчезает прямо из-под носа полиции, чем пугает окружающих. И мужчине надоело это терпеть. Страж до сих пор не понимает, как у таких людей выходит скрываться прямо из-под носа государства, ведь «вирусные» не умеют держать контроль над своими эмоциями. Или могут? Когда он учился в полицейской академии, мужчина изучал их вдоль и поперёк, оставаясь в библиотеке до поздней ночи, но всё равно так и не смог прийти к каким-то однозначным выводам. Преподаватели отвечали на его вопросы односложно, потому что сами до конца не знали о «вирусных». Пару раз он даже интересовался ими с медицинской точки зрения, доставая студентов с других факультетов, которые напрямую работали с государством. Но к его сожалению, те не могли раскрыть ему карты, потому что хранили врачебную тайну. Их внесли в историю и рассказывали как о каких-то легендах, мифах, но вполне реальных. Они так и остались для него загадкой, ребусом, который ему хочется раскрыть. Люди кричат, хватая детей и боясь, что люди в бронежилетах и с оружием в руках пришли по их душу, но им не до мирных граждан, ведь «чистого» от «грязного» легко отличить по метке на шее. Её обязательно ставят при каждодневной инъекции сыворотки, чтобы дважды не проходить одну и ту же процедуру или, чего хуже, не быть схваченным при зачистке или аресте. Женщина в возрасте закрывает дверь прямо перед носом стража, не позволяя даже ступить за порог. Она такое видит чуть ли не каждый день, и ей надоело, что каждый из полиции так и пытается ворваться в её скромную квартиру, прекрасно замечая метку на шее. Ей на эти законы плевать, она и так продалась сыворотке, чтобы жить спокойной размеренной жизнью. По ту сторону двери каждый из присутствующих на этаже слышит, как та не сдерживается и кричит нецензурной бранью, потому что её маленький внук уснул, а они своим шумом только разбудят его. Она и так без того мучается, постоянно успокаивая малыша до возвращения родителей. «Я знаю, вы ждали этого больше всего, – президент лишь на секунду умолкает и продолжает: – я и сам ждал тот день, когда каждый из нас сможет избавиться от этого дерьма навсегда! – Люди хлопают в ладоши и встают со своих мест, восхваляя его. – Долгими годами я работал в лаборатории вместе с нашими лучшими врачами и искал идеальное лекарство, которое поможет нам навсегда забыть о войне, сделать так, что каждый станет друг другу братом или сестрой, что никто не захочет уничтожать без причины и все будут жить в мире и согласии». Хосок открывает дверь на последнем этаже в самом углу и закрывает её за собой, принимая решение разобраться с преступником самому. Мужчина по запаху понимает, что этот человек здесь, ждёт его и своей участи без страха. Страж находит его сидящим на стуле возле окна и спокойно попивающим чай, словно не над ним пришли вершить суд. Окно открыто нараспашку: в воздухе вовсю благоухает цветами, и их запах заполняет всю комнату. Весна в самом разгаре, но никто не обращает на это внимание. Повсюду валяются диски музыкальных артистов из прошлого, что осталось забытыми, на стене висит картина одного известного художника, имя которого Хосок предпочёл уже забыть и не вспоминать никогда, везде открытые книги, будто этот человек торопился прочесть все сразу. На его губах застыла улыбка: вся эта ситуация забавляет его. А Хосоку прямо хочется всё сжечь, выкинуть, разрушить, надеясь сломать преступника. Только он сильно сомневается, что это ему хоть как-то поможет, ведь парень даже не смотрит в его сторону, словно никакого страха перед законом здесь нет. Мужчина подходит ближе, чтобы поскорее уже с ним расправиться и отправить прямо в лапы президента, чтобы тот решил, что с ним делать. Хосок поднимает руку и подносит дуло пистолета к виску преступника, мечтая спустить всю обойму в юную голову, но в этот самый момент парень вдруг решает с ним заговорить: – Я ждал тебя. Страж молчит. Ещё ни один преступник не пытался с ним говорить. Обычно такие люди, как он, дрожали от страха как осиновый лист или умоляли, стоя на коленях, о пощаде. Но этот парень не делал ни того, ни другого. В его глазах лишь играл странный блеск, что не был понятен мужчине, словно они вдвоём старые друзья, решившие сыграть в игру, от чего Хосоку хотелось ещё больше всадить пули ему в голову. Желательно сразу все. – А я думал, вы разговорчивее, – парень поднимает глаза, чтобы посмотреть в лицо своему палачу. – Ты читал книгу «1984»? Ах, да, вам же нельзя, а жаль. Но там как раз ситуация с подчинением людей очень похожа на нас. Большой брат – это ваш чёртов президент, который лишь на словах является таковым, – он искривился и опустил взгляд, продолжая рассуждать. – Никогда бы не подумал, что мир из того, что мы читали или же смотрели, станет нашей реальностью. Неужели то, что происходит сейчас вне этих стен, и есть твой идеальный мир? Государство хочет создать идеальный мир, где люди живут в мире и согласии, без кровопролитий, без вечной войны, и Хосок должен беспрекословно подчиняться. И ему абсолютно плевать на слова юноши, потому что они для него лишь пустой звук, сотрясающий стены этой маленькой квартиры. Он позволяет ему говорить и слушает, но сам не желает вступать в диалог. Хосок всегда предпочитал молчание пустой болтовне, которая отнимает его драгоценное время. Ему нравится отвечать на поставленные вопросы чётко и по существу. Только «да» или «нет», всё остальное – ни о чём. Он только поэтому смог закончить полицейскую академию быстрее, потому что знал, что от него хотят услышать, и даже не тратил время на другие слова. Исключительно только по делу. И мужчина прекрасно знает, почему именно его президент назначил в качестве главы группировки: он в нём уверен как ни в ком другом. Чон провалится в груде металла этого дома, умрёт, если потребуется, для задания, но выполнит миссию, предначертанную ему, и не отступит. Потому что он предан идеалам государства и президенту. Любое его слово для Хосока – закон. – Молчание – знак согласия, – парень усмехается от собственных слов. – Я сейчас испытываю такой спектр эмоций, который тебе никогда не познать, но ни в одном из них нет места страху. Отвращение, грусть, ненависть, жалость, радость, непонимание. Не могу представить, что такие же люди, как я, из органов, костей, крови ничего не чувствуют и смотрят на меня такими вот пустыми глазами. – Он замолкает лишь на секунду, а потом вновь продолжает: – Ты можешь думать, что победил сегодня, но это вовсе не так. Война ещё не закончилась, она только начинается, а люди никогда не станут вечно жить в мире и согласии. Верю, вы хотите изменить мир, но в мире без эмоций или чувств делать нечего. Разве не прекрасно смотреть на голубое небо или на цветы и думать, как они красивы? – И он неожиданно рассмеялся, отчего Хосок приподнял одну бровь. Такая перемена настроения ему совершенно незнакома. – Не удивлюсь, что вы и это однажды запретите, лишив нас и таких мелочей. Мне вас жаль, ведь вы не живёте, а существуете. Парень замолкает, дав мужчине понять, что он закончил, и резко встаёт со стула. Но пистолет Хосок не убирает, выжидая. Расслабляться нельзя, иначе мишенью уже станешь ты. Он знает, что терпения в нём предостаточно, чтобы выдержать любую атаку со стороны этого юноши. Стражу закона их приходится видеть изо дня в день, когда действие таблеток прекращается, и у брата начинается истерика. Если он вновь начнёт говорить, он просто выстрелит, куда придётся, или оглушит его одним ударом. Больше никаких поблажек не будет. Но парень ничего не пытается сказать. Время вокруг них резко останавливается, а тишина давит на виски, как будто уменьшая и без того маленькую квартиру. Хосок не успевает среагировать, когда из его руки выбивают пистолет. Он сжимает зубы от боли до скрежета: удар парня оказывается сильным до такой степени, что он едва сдерживает молчание. Ему хочется выплюнуть всё, что он думает о нём и его словах, но оставляет это где-то в голове, когда замечает дуло пистолета, которое смотрит прямо на него. Лицо парня сияет так, будто он сорвал куш, но Хосок ещё не готов сдаться, потому что он намерен бороться. Первый удар приходится по пистолету, царапая кожу, но парень продолжает крепко держать оружие. Кости в пальцах хрустят, когда Хосок болтает ими, чтобы унять боль, и вернуться к начальной точке. Мужчина сжимает руку в кулак, готовясь атаковать вновь. В этот раз его цель – лицо. Но он целится в живот, отвлекая, от чего парень прижимает пистолет ближе к себе, чтобы защититься. Чону это только на руку, потому что парень повёлся как мышка на вкусный сыр в мышеловке. Воспользовавшись беспомощностью юноши, страж не мешкает и бьёт прямо по подбородку. Звук ломающихся костей доставляет Хосоку удовольствие. Такая неожиданность сбивает с толку парня, он теряется. Пистолет выпадает из его рук, и Хосок, воспользовавшись ситуацией, тут же подцепляет его ногой и подкидывает вверх, чтобы поймать. Внутри него вскипает злость; мужчина теряет над собой контроль. «Осмотритесь вокруг, – он проводит рукой по воздуху, и люди следят за его действиями, не моргая, словно кошки, – этот мир мы создали вместе. Но всё это не предел. И я не перестаю верить, что у нас получится изменить будущее. Совсем скоро мы заново родимся, а наши дети не будут больше страдать. Как президент и основатель стражей закона, я обещаю, что всё изменится! – По залу снова разносятся аплодисменты. Люди встают со своих мест, скандируя имя президента и едва ли сдерживая слёзы. Им кажется, что они пришли в церковь к святому отцу, чтобы отпустить все свои тревоги и родиться заново. Вот, кто для них президент, потому что он дарует им и их детям свободу раз и навсегда. – Сегодня Сеул, завтра весь мир!». Парень давится кровью и сплёвывает ему на лицо, но Хосок не останавливается. Он продолжает бить преступника по лицу, не контролируя себя. Внутри него словно зверь проснулся из долгой спячки, который жаждет, требует крови. От лица парня уже не осталось живого места, но в его глазах продолжал играть азарт. Он ему так и кричал: «Бей, сколько хочешь, всё равно своего не добьёшься. Я не боюсь!», – что лишь сильнее злило мужчину. Страж желал, чтобы от него не осталось живого места, чтобы его лицо никто и никогда не смог опознать, чтобы на него смотрели с тем же отвращением, как тот смотрит на него самого. Раздаётся выстрел, и Хосок словно просыпается. Он и не заметил, как выстрелил парню прямо в лицо. Контроль вышел за рамки. Он долго смотрит вниз, где кровь ползёт к его ногам подобно змее к жертве. Вокруг размазаны мозги, ошмётками разлетевшиеся по полу. Мужчина лишь помнит, как в квартире раздался выстрел, но его источник... Он думал, что это парень в него выстрелил, каким-то чудом вырвавшись, но следов крови на его собственном теле нет. Он медленно приходит в себя, и к горлу подкатывает тошнота. Неожиданно становится противно от самого себя, ведь он впервые за столько времени поддался чувствам, позволил эмоциям взять вверх, отбросив всякую рациональность, которой жил по сей день. Этот выстрел слышали абсолютно все в доме. И это начало катастрофы. Хосок прекрасно знал, что за такое президент не погладит его по голове, устроит выговор, построит тысячу вариаций, как ему нужно было поступить, чтобы этот преступник валялся носом около его ботинок, которые давно не чистили, умоляя о пощаде. Но мужчина впервые улыбается, лишь на секунду, потому что дверь в квартиру открывается, и в неё входит его напарник. Сегодня действительно всё изменилось. Мужчина уверен, что тот пришёл на звук, решив проверить обстановку, или вовсе находился где-то поблизости и всё слышал. Ему не хочется ничего слышать от него, никаких чёртовых вопросов, которые только сильнее его истощают, поэтому он заговаривает первым, чтобы избежать неприятного разговора. – Он мёртв, – стальной голос разрезает тишину квартиры. – Джунэ, запихни его в мешок для тел и немедленно отвези к президенту. Он в любом случае должен получить этого «заражённого». Хосок не смотрит в сторону Джунэ. Его от себя такого тошнит, поэтому он разворачивается к выходу, чтобы поскорее принять прозиум и забыть, не желая вспоминать, что произошло секундами ранее, даже не посмотрев в ту сторону. Злость бурлит в нём: он испытывает её и к сыворотке, и к парню, рядом с которым даже дышать нельзя было, – непременно заразишься и станешь таким же, а мужчине это не нужно. Чувства – порок для слабых, а он сильный человек, способный держать над собой полный контроль с детства. И какой-то жалкий мальчишка, что пытался устроить ему урок жизни или залезть к нему в голову, не изменит его. Он всё тот же Чон Хосок, который может обходиться без прозиума несколько дней и давать всем пример. Он останавливается у двери, почти открыв её, чтобы сказать последнее и скрыться дома на какое-то время: – И уничтожь это здание. Преврати его в пепел, как ты это умеешь. В этом доме больше не существует «чистых». Они все заражены.

***

Джунэ бьёт его по лицу без остановки. В его глазах нет ничего, кроме программы, которую ему задали как машине, а руки двигаются механически. Хосок об этом знает, он видел такое бесконечное количество раз, сбившись уже со счёта, когда тот выбивал дух из преступников, но только мужчина никогда не думал, что в центре всего этого хаоса однажды окажется и он сам. Его руки связаны жёсткой верёвкой, что режет кожу, когда он двигается, пытаясь вырваться из плена, а колени упираются в холодный пол. Напарник вновь ударяет, попадая прямо по рёбрам. В ушах стоит лишь треск. Наверное, одна из костей сломалась. Но он продолжает молчать, кусая до крови нижнюю губу. Хосок лишь сдерживается, чтобы не закричать, и злится на себя, потому что не успел принять прозиум. Он бы непременно помог ему спастись от эмоционального преступления, которое он точно совершил. Страж закона чувствует себя грязным перед церковью, в которой он пришёл искупить свои грехи, поклясться, что больше никогда не встанет на силу зла, останется верен своему богу. Только бога нет, а он не сделал ничего неправильного. Парня всё равно бы убили. Не Хосок, так президент, поэтому Чон не видит разницы. Мужчина лишь упростил задачу, замарав свои руки и оставив чистыми руки главы государства. Всё так, как и должно быть. Как он сюда попал, Чон не помнит. Только удар, который пришёлся по голове, а потом кромешная темнота. Проснулся он уже в тайной штаб-квартире без возможности двигаться и пошевелиться. Хосок помнил, что здесь президент разбирался лишь с теми, кто ему не по душе. Неужто и Хосок относится к этому типу людей? Ему знать об этом совсем не хотелось. Не верилось. Любое лишнее движение отдавалось болью по всему телу, и Хосок не понимал, что он ненавидит сейчас больше всего: чувства, которые проснулись из долгой спячки, или страдания, которые у него не получается контролировать. Всё резко навалилось тяжёлым грузом. Джунэ больше его не бьёт, лишь стоит рядом, потому что в полутёмном помещении раздался щелчок, заставляя насторожиться. А Хосоку кажется, что удары не прекращались ни на минуту. От этого становится только ещё хуже. Он ощущает себя совершенно слабым, но всё равно продолжает пытаться вырваться из оков. Где-то в тени сидит президент и наблюдает за происходящим. Хосок не видит его, но чувствует на себе его сжигающий взгляд. Он уверен, что мужчина смотрит на него с осуждением. На страже не осталось живого места: вокруг глаза синяк, который точно не пройдёт спустя пару дней, из носа продолжает течь кровь, губы искусаны, а тело похоже на наждачную бумагу, коснись её – и непременно поранишься. Но во взгляде больше нет той пустоты, теперь там играют настоящие эмоции, которые главе государства до сегодняшнего дня не были знакомы. Президент больше, чем уверен: Хосок сейчас злится, но на кого – остаётся неизвестностью. Он это заметил сразу. И от этого становится интереснее. Президент долго смотрит, выжидает, что глава группировки поднимет на него свой взгляд, в котором сейчас черти пляшут вальс, или огрызнётся так, что не ответить на его слова будет просто невозможно, но тот стойко молчит. Даже в эту самую минуту, когда прозиум не пускает свои корни по его мозгу, он пытается держать контроль над собой, над ситуацией. И если бы не ситуация, в которую страж сейчас попал, то глава непременно похвалил бы его за хорошую работу. Но любого провинившегося надо наказывать. Поощрение – значит, дозволение, а президент такого допустить не может. Президент неожиданно начинает хлопать в ладоши, заставляя Хосока поднять голову, и посмотреть на него. Это даётся ему тяжело, но у него всё же получается. Он заглядывает в глаза главе государства с вызовом, потому что в его собственном взгляде нет ни сожаления, ни сомнений. Мужчина точно знает, что поступил правильно. На его месте любой сделал бы также. – Ты плохой мальчик, Хосок. Я в тебе разочарован. Чон кривит лицо: ему не нравится, когда к нему обращаются как к маленькому ребёнку. Он чувствует себя каким-то школьником, которого отчитывают за разбитое окно. Но он уже давно не дитя малое, а взрослый человек. И он точно знает, что делает. Внутри закипает злость, словно вулкан, что решил взорваться и уничтожить поселение людей, находившиеся в эпицентре. Мужчина посылает к чёрту контроль и сплёвывает кровь прямо в ноги Джунэ, но мечтает, чтобы они оказались на ботинках главаря. Потом он точно пожалеет о своих действиях и вколет не одну ампулу с прозиумом, но не сейчас, когда его ругают за подвиг, который он уверен, что совершил. Иначе это и не назвать. – Ты ослушался моего прямого приказа, где я чётко требовал доставить преступника живым, – президент стучит подушечками пальцев по столу. – Неужто для тебя это стало сложным? Знаешь, я не помню ничего такого за два года нашей совместной работы. И мне стыдно смотреть в твои глаза и замечать в них все эти эмоции, ведь ты был одним из самых лучших в академии. Даже Джунэ равнялся на тебя, – глава специально употребляет в словах прошедшее время, чтобы задеть стража. Играется, потому что знает, что Джунэ всегда будет равняться на него, пусть тот и совершил большую ошибку, ведь Хосок – это его идол. – Мне ничего не остаётся, как отстранить тебя от службы на время, пока кости не срастутся. Считай, это твоё наказание. Глава знает, что работа – это всё для него. И лишившись этого счастья, он дважды подумает, прежде чем совершить такой «подвиг». И в итоге глава всё равно добивается своего, потому что Хосок опускает голову, чуть ли не срастаясь с полом, и больше не пытается раскрыть свои чувства и эмоции, которые переполняют его. А президент ощущает прилив неведанной силы, потому что имеет над ним власть даже большую, чем ему хотелось. Хосок понимает, что ошибся по-крупному.

***

Чонгук закидывает таблетку под язык, сжижая раковину. Терпеть больше нет сил. Парень смотрит на воду, вглядываясь в своё отражение, которое на его действия лишь злобно ухмыляется. Под его глазами залегли синяки, в которых он запросто может складывать все предметы в ванной, а кожа стала настолько бледной, что можно заметить каждую венку, косточку. Кажется, это сегодня пятая по счёту таблетка, а ведь только утро. Но помощи от неё почти никакой, потому что организм давно привык к её действию. Ему нужно кое-что посильнее, типа прозиума, но к нему нельзя прикасаться ещё неделю, пока он не станет совершеннолетним. Он не понимает этих правил, потому что его старший брат давно всем доказал, что сыворотку можно принять и в семнадцать, если так хочется или терпеть больше невмоготу. Сегодня Чонгуку снова приснился кошмар с родителями, где в них стреляли каждый раз, когда они восставали из мёртвых, а на фоне со всех сторон доносился злобный смех одного незнакомого парнишки, лицо которого сам парень вспомнить никак не может. Но юноша уверен: они уже встречались. Он продолжает преследовать его в кошмарах с десяти лет, сразу после смерти родителей, и Чонгук не знает, как от него избавиться раз и навсегда. Каждый раз во сне Чон хочет его задушить или ударить, но у него не выходит, потому что в такие моменты он просыпается от собственного крика, пугаясь. Для Чонгука это не крик, это – вопль израненного зверя. И парня такое пугает до мурашек, ведь не может неизвестный парень из снов пробуждать в нём такой страх. Или он боится вовсе не за себя? Ему кажется, что подсознание просто постоянно играет с ним злую шутку: в один момент позволяет действовать, а в другой лишает такой радости. Иногда он думает, что убивать этого парня он совершенно не хочет. Больше он мечтает, чтобы тот никогда больше не звучал в его голове. Он резко ударяет по воде, создавая круги. Злость вновь обретает над ним контроль, разгораясь. На носу важные экзамены в академии полиции, а он не может ни на чём сосредоточиться, кроме снов, в которых действия повторяются вновь и вновь, по кругу, как в аду. Ему стыдно за себя, потому что он не такой, как его брат. Хосок в этом профессионал, и совладать с собой у него получается даже лучше, чем у Чонгука дышать. Пока Чонгук проводил время как все дети: играл, веселился, радовался жизни, – Хосок взрослел на глазах родителей не по дням, а по часам. И младший никогда не замечал этого в старшем, словно всё было нормально. Ему даже не казалось странным, что Хосок больше проводит время за телевизором, смотря взрослые передачи, где президент толкает громогласные речи, пока он сам смотрел мультфильмы, которые ему нагло включали родители. Он не понимал, что они не хотят, чтобы и Чонгук стал таким же. Но даже так Чонгук восхищался братом и старался брать с него пример. Для него это было почти игрой, только Хосок не играл в равнодушного мальчика, он уже давно был таким и без всякой сыворотки, о которой передавали в новостях на каждом канале. Чонгук действительно был наивным ребёнком и не понимал, что атмосфера в доме давно изменилась. Он не замечал, как мать плакала по ночам, когда понимала, что её непременно казнят, а отец крепко прижимал её к себе, успокаивая. Маленький Чонгук не понимал, что эмоции и чувства – это своего рода преступление как в былые времена воровство или убийство. Ему действительно казалось, что так поступают все взрослые. Ему действительно казалось всё это нормальным. И он бы хотел, чтобы всё это оказалось именно так. В день их смерти Чонгук чувствовал себя маленькой рыбкой, которую выкинули на сушу, лишив главного источника к жизни. С того самого момента стало ясно, что теперь как раньше для него уже никогда не будет. Парень ревел на их похоронах, крепко обнимая памятник без лиц. Мальчик не знал, что те, кто совершил эмоциональное преступление, не смеют являть свой лик даже на памятнике, поэтому там были только имена. Он не понимал, почему его брат стоит здесь, рядом, и не проявляет должных эмоций. Игры закончились. Маски сняты. Чонгуку должно было исполниться всего десять лет, когда он понял, что Хосок не чувствует ничего, ему просто всё равно. И так было с самого начала. Но хуже стало, когда Чонгук потерял Чимина. В детстве он был для него всем: лучшим другом, братом, целым миром. Никого парень не обожал так сильно, как Чимина. Даже родители вставали на второй план, когда тот приходил в гости, чтобы поиграть с ним. Он помнил, что игры запрещены государством, потому что они вредны для его детского мозга. Никто не называл ему истинную причину, а Чон и не спрашивал, потому что ему было достаточно момента, когда мама доставала ему геймпад и отдавала в руки, чтобы Чимин смог показать ему, как играют настоящие мужчины. Только Чон не понимал, почему старший брат никогда не играл с ними и зачем мама быстро прятала все игрушки обратно, когда тот возвращался со школы. Чимин всегда прикладывал палец к губам, и Чонгук молчал, потому что ощущал: у них есть общий секрет, о котором не знает его старший брат. Так он чувствовал себя взрослым мальчиком. Чимин был рядом, когда родителей не стало. Он обнимал его, крепко прижимая к себе, и обещал, что однажды всё изменится, станет лучше, а это всё – временные трудности. Чимин оставался человеком, который не позволял Чонгуку попасть в тот мир, где царствовала сыворотка, стеклянные глаза и полное равнодушие к окружающим, оставляя его в том маленьком мире, где есть только радость и веселье. И сейчас, когда Чонгук вырос и достиг того же возраста, каким был когда-то Чимин, он благодарен старшему, потому что тот, исчезая, не дал ему упасть с головой во всё то, что пропагандировало государство. В нём всё ещё теплилось детство. Чимин пропал за день до того, как Чонгуку исполнилось десять лет. Хосок сказал ему, что это стандартная процедура для взрослых, которые достигли возраста, в котором больше не требуется согласие родителей. Но это мало что дало мальчику. Он не понимал, почему Чимин должен резко прощаться с ним и обещать, что непременно вернётся, не бросит, не оставит одного. Это совершенно пугало и сбивало с толку. Младший ощущал всем телом, что его ждёт что-то плохое. Хосок всегда был рядом и успокаивал, приговаривая, что это обычный процесс, но только на него это действовало наоборот. Когда старший брат ходил на подобную процедуру, его мама плакала и выражала протест, а младший понимал, что Хосок непременно вернётся. Но со старшим он не чувствовал подобного. И Чимин действительно не вернулся. Хосок больше ничего не говорил, не успокаивал, словно о чём-то знал, но говорить не решался, боясь расстроить. Всё и правда изменилось – в худшую сторону. Чонгук потерял последнюю частицу себя, лишившись самого дорогого. Сперва родители, а теперь лучший друг, который неизвестно где. Парня вырывает из плена мыслей звук удара, который разносится по квартире эхом. Кажется, это Хосок вернулся с работы. Чонгук хлопает себя пару раз по щекам, приводя в чувство, чтобы брат не увидел очередных приступов истерики. Не хватало ему ещё увидеть в глазах старшего разочарование, потому что младший не справляется. Юноша находит мужчину в бывшей комнате родителей. Чонгук стоит, облокотившись боком о косяк, и смотрит как Хосок бьёт боксёрскую грушу, не щадя. Его мышцы перекатываются, вены вздутые. Что-то определенно случилось, раз он вымещает адреналин на несчастную грушу, на которой за всё время тренировок появились заплатки. Но младший не решается уточнять, потому что себе дороже. Однако когда Чонгук подмечает, что грудная клетка брата туго забинтована, то уже не остаётся мыслей о сохранности своей жизни. Парень не может стоять в стороне, когда у брата перелом ребра, а он вместо отдыха лишь ещё больше ухудшает состояние. Пусть возражает, но младший не станет отступать до последнего. – Блять. Юноша останавливается на полпути, словно ноги пригвоздили к полу. Он знает, что всё равно должен подойти и попытаться его остановиться, но не может, потому что в голосе брата он впервые слышит отчаяние, злость, разочарование. Всё это перемешалось в адский кисель. Чонгуку не верится, что перед ним сейчас находится его старший брат – Чон Хосок. Тот самый мужчина, о котором говорят все вокруг, восхищаются и ставят в пример другим. – Пожалуйста, прекрати, хён. Я не могу смотреть на то, как ты калечишь себя ещё больше. Давай лучше поговорим, хорошо? Чонгук и сам удивляется, когда это срабатывает. Хосок опускает руки, больше не пытаясь нанести удар сильнее предыдущего, а его дыхание постепенно становится равномерней и больше не походит на дыхание огнедышащего дракона. Он садится на пол и облокачивается о стену, хлопая по месту рядом с собой. Сейчас брат готов его выслушать и даже пойти на контакт, который так не любит. – Я временно отстранён от работы, а это значит, что мы в дерьме Чонгук-и, – он прижимает руку к грудной клетке. – Я притащил преступника нашему президенту, как кошка приносит хозяину дохлых крыс или мышей, а он мне отплатил этим, – Хосок указывает на забинтованную грудину, словно Чонгук не заметил этого раньше. Может, Чонгук до сих пор и наивный мальчик, но ранения у брата он замечал всегда, просто молчал, думая, что старший разберётся сам. Как оказалось, даже у него не всегда это выходит. – Помни, малыш, преданность – дерьмовая штука, но от неё не отвертеться, если ты сам этого не хочешь. Чонгук молчит, лишь слушает. Он знает, что старшему и этого достаточно, чтобы успокоиться. Хосок рассказывает ещё о многом другом, что не особо интересует Чонгука, потому что юноша думает лишь о том, как возьмёт пример с брата и завтра же отправится принять прозиум. К чёрту ещё неделю. У Хосока получилось, а значит, и у Чонгука тоже получится.

***

Чонгук нервно перебирает пальцами край футболки, растягивая её ещё больше. От былого духа в нём не осталось ни следа, когда он зашёл в одно из зданий, куда приходят все подростки на процедуру. Здесь бывали Хосок, Чимин и половина граждан из города, но от этой мысли не становится легче, лишь ещё хуже. Он боится не справиться, разочаровать всех. Но разве это не то, за чем он сюда пришёл? Ведь парень хочет доказать и своему брату, и другим, что он сильный юноша, а не какой-то сопляк, который только и умеет, что пускать слёзы и слюни. И что бы сказал Хосок, если бы сейчас увидел его таким? Не погладил бы по голове – это точно. Отовсюду кричат люди с экранов, у которых в руках находится чип – последняя разработка сыворотки. Девушки и парни в них скандируют о том, как кардинально изменилась их жизни с приходом новой разработки. Им больше не нужно было принимать прозиум как раньше: достаточно одной инъекции под кожу на шее, и ты больше никогда не будешь мучиться от чувств и эмоций, которые поглощают тебя. Парень набирает в лёгкие побольше воздуха и выговаривает быстрее, чем успевает подумать. – Я пришёл принять новую сыворотку. – Имя и возраст. – Чон Чонгук. Восемнадцать лет. Врать оказалось намного легче, чем волноваться перед этим, словно с его плеч спал груз. Он смотрит на женщину и ожидает свой приговор. Либо она сейчас пробьёт о нём информацию, узнает его настоящий возраст и выгонит его пинком, либо он сам сбежит, даже не дождавшись ответа. Но всё идёт куда лучше, когда женщина слышит знакомую фамилию, о которой скандируют на каждом шагу. Её лицо вытягивается, неожиданно становится каким-то овальным, но сотрудница ничего не произносит, лишь поворачивает руку влево, где находится коридор, в котором, на удивление Чонгука, людей меньше, чем в противоположных сторонах от него. Это значит, что он особенный? Он ещё секунду мешкает, не ожидая такого подарка судьбы, а потом убегает прочь в коридор, на который ему указала женщина. Неуверенность куда-то пропадает, когда он шагает по полупустому коридору с высоко поднятой головой. Раз он младший брат Чон Хосока и в почёте у государства, то и вести себя должен соответственно: смотреть с высокомерием на других. Но никто даже не замечает его. В отличие от Чонгука, ребята здесь намного спокойнее, увереннее в себе. Весь боевой дух резко пропадает, так толком не успев появиться. Чонгуку становится стыдно, потому что он сбежал сюда ранним утром, пока Хосок спал. Сейчас он думает, что мог бы и рассказать ему обо всём вчера, решить все вопросы и без зазрения совести прийти сюда, но он как всегда всё сделал по-своему. Видимо, этого у Чонов не отнять. Но не время идти на попятную, когда он уже почти у цели. Сегодня он решил измениться навсегда: он больше не хочет лить слёзы и просыпаться от криков, потому что очередной кошмар вытащил его обратно в реальность, где всё ещё хуже. Он устал быть маленьким мальчиком, который прячется за широкой спиной своего брата, зная, что тот его защитит и не даст в обиду. Пора научиться решать за себя самому, а для этого нужно быть уверенным в себе. Парень так и сидит, размышляет, пока не ощущает, как кто-то тормошит его плечо. Ему кажется, будто он пробивает толстый лёд, чтобы вдохнуть воздуха, которого так не хватало. Только вместо воды вокруг полупустой коридор, в котором люди смотрят на него с непониманием и удивлением, ведь юноша всё это время не переставал что-то лепетать себе под нос, полностью поглощенный в собственные мысли. Воздух в здании пропах медикаментами и кровью. Чонгук всё же поднимает голову, чтобы отправить человека, решившего нарушить его покой, к чёрту, но вовремя останавливается, когда замечает грустные глаза, которые с другими не перепутаешь. Перед ним сам Ким Тэхён собственной персоной. В его голове образуется ворох вопросов, где всё крутится вокруг «Что ты тут делаешь?» и «Как ты сюда попал?», но он не успевает их озвучить. Тэхён всё предугадывает наперёд и указывает на бирку на халате, на которой написано чёрным по белому «Врач. Ким Тэхён». Всё и так очевидно. Чонгуку даже становится смешно, ведь это логично. Он и забыл, что Тэхён учится в медицинском университете и одновременно работает на государство, разрабатывая лучшее лекарство для таких, как он. Они познакомились задолго до академии, через собственных братьев, которые всегда были не разлей вода. Это произошло случайно, когда Чонгука не с кем было оставить, а Хосоку срочно нужно было отлучиться на очередное задание, на которое его отправил глава государства. Тогда в его жизни и появился тихоня Тэхён с грустными глазами, старше его самого. Чонгуку он казался странным, потому что в свои четырнадцать в нём кипела целая жизнь, с которой он не знал как расправляться. Для него Тэхён только и умел сидеть в сторонке и читать свои книги. Тогда Ким Чону не понравился: он просил брата больше не оставлять его с ним, потому что тот был скучным и вообще никаким. Но на этом их встречи не закончились. Чонгук всё чаще оставался с Тэхёном. Младшему всегда казалось, что только ему одному тяжело привыкнуть к их вынужденному общению, но на самом деле им обоим было тяжело, ведь старший считал его нарушителем своего покоя. Как они смогли принять друг друга, Чонгук до сих пор не может вспомнить. Но в памяти навсегда останется момент, где Тэхён похлопал по свободному месту рядом с собой, приглашая. Означало ли это тогда, что он всецело доверял ему? Определённо. Так и завязалась их дружба. Чонгук приходил к Тэхёну, иногда без старшего брата, чтобы посидеть с ним и почитать книги. Ему нравилось слушать его тихий голос. Парень помнил, что любая литература то же запрещена и за неё непременно получишь наказание, но старшему это вовсе не грозило. Тэхён читал исключительно книги по медицине. По секрету старший рассказал младшему, что хочет стать врачом, потому что так желает Намджун, ведь доктора в почёте у государства и это даёт неплохой заработок. Ким всегда улыбался, когда говорил об этом Чону, но глаза оставались грустными, словно он всего это вовсе не хотел. И Чонгуку всё это казалось странным. Тэхён смотрит на него долго, прежде чем спросить, что он здесь забыл. Он хочется отшутиться, что маленький мальчик заблудился и ему пора уже домой, потому что старший брат будет волноваться, но не успевает, потому что Чонгук накрывает губы старшего рукой, не давая ничего сказать. В его глазах мольба о помощи и страх быть раскрытым перед другими, потому что здесь он давно взрослый парень, ставший совершеннолетним и не нуждающимся в наставлениях, а Тэхён может разрушить этот образ и помешать плану, ради которого пришлось сбежать из дома, пока Хосок спит. Но на его удивление старший понимает всё без слов. Он хватает младшего за руку и затаскивает в свой кабинет. Молча парень указывает на кресло рядом с собой. Чонгук неловко садится в него и смотрит по сторонам. Кабинет врача выглядит устрашающе: отовсюду торчат всякие предметы, которые вот-вот готовы вцепиться в твою кожу, калеча, а воздух становится ещё хуже, потому что медикаментами уже не пахнет, а воняет. Парень знает, зачем пришёл, но всё равно пугается, когда замечает окровавленный нож в мусорном ведре рядом с креслом. Всё кажется таким жутким, словно он находится в центре фильма ужасов, где он является главным героем, за которым пришёл маньяк. Только вот Тэхён не маньяк, а обычный врач, выполняющий свою работу. Тэхён надевает перчатки и достаёт из маленькой коробки чип. Чонгук уже видел его в рекламе, но почему-то здесь, в этом кабинете, он кажется ему жутким. Всего лишь маленький чип, занимающий треть ладошки, с маленькими проводками, которые, скорее всего, и блокируют чувства и эмоции в мозгу. Но парню это больше напоминает монстра с когтями, пришедшего поживиться свежим куском мяса. К горлу подступает тошнота: весь его завтрак рвётся наружу от вида такой картины. Чон не нежное создание, но почему-то это не вызывает в нём восторг. Он с шумом проглатывает комок в горле и отворачивается, зажмуриваясь. Но ничего не происходит. Ким только успевает положить нож на стол перед тем, как с грохотом упасть на пол. Чонгук резко смотрит по сторонам, силясь понять, что произошло, но не сразу замечает за ширмой человека. Кажется, он был здесь всё это время и наблюдал. Парень ждёт подмогу, что за ним придут и непременно спасут, но никто не появляется, словно из коридора не слышно, что здесь происходит. Он чувствует, что должен помочь себе сам, но руки и ноги не слушаются, словно его парализовало. И пока Чон пытается просчитать в голове, как спасти свою шкуру, парень полностью выходит из-за ширмы, больше не прячась, и смотрит на его безрезультатные попытки сбежать. На лице незнакомца расцветает улыбка, когда Чонгук выпрямляет спину, но его ноги и руки так и остаются неподвижными, как будто они приклеились к этому проклятому креслу. Не проходит и секунды, как Чонгук понимает, что действительно обездвижен. На душе остаётся неприятный осадок. Чонгук перестаёт вертеть головой туда-сюда, когда ощущает прикосновение пальцев на затылке. Он и сам не понимает, как это работает, но, кажется, он уже их чувствовал раньше: в них что-то родное, но такое забытое. Парень больше не пытается вырваться, полностью успокаиваясь и расслабляясь. В нём просыпается какая-то уверенность, что ему не навредят. Чон поворачивает голову в сторону нарушителя и вспыхивает краской до кончиков ушей, потому что лицо незнакомца находится слишком близко. Их губы находятся в опасной близости, но мужчину рядом это совсем не смущает. Всё неожиданно кажется таким знакомым. Чонгук не выдерживает и отрывает взгляд от губ, которые почему-то манят, чтобы рассмотреть лицо незнакомца, нарушившего все его планы. Он хочет разозлиться, но не может, потому что чувствует, что так и должно быть. Нарушитель смотрит на него в ответ, ещё больше улыбаясь, а Чонгук едва сдерживается, чтобы не ответить тем же. Они долго смотрят в глаза друг друга, пока странный гость не заговаривает: – С наступающим днём рождения, Чонгук-и. Но Чонгук не успевает ответить, потому что его окутывает кромешная тьма.