Как Джесси Кэссиди дразнил

      Джесси Кастер иногда вел себя отвратительно. Как самая настоящая шпана, а не проповедник. В такие минуты Кэссиди четко видел наглого оторву-бандита, которым и был в душе и по роду занятий долгое время теперешний эннвильский пастор. С высоты своих сто девятнадцати лет бывший хороший скромный мальчик, выращенный в строгой семье и вырвавшийся на свободу буквально с получением вампирского статуса, годящийся в прадеды этому горе-проповеднику, он взирал на такие манеры в основном благодушно и пофигистически. Иногда ему такое поведение нравилось до восторженных воплей. Но иногда в нем бушевал праведный гнев.       Как вот сегодня.       Сегодня Джесси узнал имя Кэссиди. Прэнсис, твою мать.       Даже нормальные люди отпускают комментарии по поводу этого имени. А этот гопник в черном костюме с колораткой и библией, которой в нерабочее время пользуется вместо подушки, если вдруг напился и уснул на лавке в церкви, сейчас бодро и с каменной миной изголяется над ненавистным именем, которое Кэссиди уже не мог сменить в силу того, что его возраст вызвал бы бо-о-ольшие подозрения в госдепартаменте. Приходится терпеть и просто предупреждать или просить:       — Падре, я безумно рад за тебя, что ты обрел такое сакральное знание, но не мог бы ты не повторять это слово так часто? Или вообще сделать вид, что забыл его.       — Да ладно, Прэээнсиссс, — тянет священник с видимым удовольствием, видя, как поглядывает на него ирландец. — Нормальное имя. Откуда оно такое, кстати?       — Какое такое? Ты сказал, оно нормальное, — не сдерживает досады Кэссиди.       — Конечно нормальное, Прэээнннсиссс… Кстати, почти как «Приииинннсессс», да? — радостно улыбается наглая усато-бородатая морда.       — Почти, блин, но не совсем. Джесс, по-хорошему прошу, перестань, а? — уже нервно просит Кэссиди.       — Почему, Прэээнннсисс? — сукин сын Джесси Кастер продолжал не только в каждой реплике говорить ненавистное имя, но еще и издевательски-певуче растягивать его.       — Потому что меня это злит! — гаркает Кэссиди, делая большие выразительно-устрашающие глаза.       — Что злит тебя, сын мой Прээнсиссс? — в этот раз, выразительно кося под серьезного пастора, Джесси позволяет себе только немного растянуть имя ирландца.       — Какой я тебе блядь сын, я тебе в… в прадеды гожусь! — злобно шипит Кэссиди.       — О да, конечно, Прэээнннсиссс, — покорно соглашается Кастер и, мило улыбаясь, добавляет: — Извини, Прээннннсиссс, — на последнем «ссс» эта скотина аж глаза прикрывает.       Сучка. Ну какая же сучка.       — Блядь, Джесси Кастер, прекрати это, — сурово говорит вампир, чувствуя, как в нем все кипит.       — Иначе что, Прэээннннсиссс? — весело и с вызовом, даже с насмешкой смотрит на него падре.       — Иначе я тебе язык, блядь, откушу, — неожиданно отвечает Кэссиди и понимает, что почти готов это сделать.       — Аахахаха! — заходится смехом проповедник. — Прэнсис-Прэнсис-Прэнсис, милашка Прэээнннсиссс, да что ты такое говоришь?       — Джесси, — низко рокочет Кэссиди. — Прекрати немедленно.       — Прээннсисс, ну чего ты кипятишься? Что такое, Прэнси? — он допустил еще и это фривольное сокращение дурацкого имени.       В бытность свою пацаном Кэссиди с другими такими же пацанами раннеподросткового возраста бегали подглядывать за местной шлюшкой, которая в промежутке между работой у коров и овец успевала обслужить то одного, то другого хахаля. Звали ее Прэнси, рыжую суку, и Кэссиди всю жизнь задавался вопросом, чем руководились родители, когда называли сына именем «Прэнсис», блядь. Однажды разгоряченные парни нечаянно вспомнили, что Кэса зовут, вообще-то, Прэнсис. После фразы «О, а у нас есть своя Прэнси, да, Прэнси?» жизнь Кэссиди поменялась. Сначала попытки перевести все в шутку, которые очень быстро провалились, затем какие-то наглые телодвижения возбужденных подсмотренной сценой на сеновале мальчишек. Потом драка, и досталось всем участникам. Потом некоторое время они ходили по отдельности, мальчишки дразнили Кэссиди этим уебищным именем, несколько раз опять начиналась потасовка, но дрался Кэссиди всегда лучше, чем та сука Прэнси ебалась, так что желающих пощупать за жопу или ущипнуть за яйца или член, типа проверяя, поубавилось. Затем обстоятельства сложились так, что дразнилки прекратились, а может, парни стали старше, ума прибавилось, и как-то стало понятно, что Прэнсис и правда не Прэнси, а вполне адекватный Кэссиди. А может, Прэнси вышла замуж, родила четырех детей и немного успокоилась, ну и постарела. Так что фурор улягся. А потом парни подросли, чуток возмужали и пошли на войну — началась Первая мировая.       Ну, это все дела давно минувших дней, как говорится. Но вспоминать это «Прэнси» под аккомпанемент веселого смеха и дразнящих интонаций было чертовски неприятно.       — Кастер, твою мать, я ж тебя нормально прошу, прекрати, — скрипит зубами Кэссиди.       — Потому что иначе ты мне откусишь язык, Прэнсиссс? — Джесси зубоскалит, не замечая посветлевших от бешенства глаз и играющих желваков. Или наоборот, замечая.       — Правильно, падре, — недобро говорит Кэссиди и начинает приближаться. Пока на шаг, второй.       — Да ладно, Прэнсис. Прэнсис, Прэнсис, Прээээнннсиссссс, — нагло смотря в глаза ирландцу, проговаривает все это Кастер.       — Ах ты ж хуй!.. — Кэссиди дергается к нему, по-человечески, на старых, еще людских рефлексах обычной драки. Проповедник, весело хихикнув, увернулся, отскочил, сукин сын, создал дистанцию.       — Прээээннннсиссс… Какой же ты неловкий, однако. Интересно, как ты собирался откусывать мне язык? Я бы посмотрел на это. Что же надо делать, чтобы откусить человеку язык, а, Прэнси? Но ты сначала поймай меня…       Договорить Джесси не успел. Потому что с животно-инфернальным рыком вампир Кэссиди метнулся к нему, огибая крупные препятствия и просто перемахивая через мелкие. Кастер успел только дернуться на шаг в сторону побега, но тут же был схвачен сильными руками и прижат к твердому худому, но жилистому крепкому телу.       — Я ж тебя предупреждал, — только и шипит неразборчиво молниеносный ловец и впивается оскаленным ртом в рот резко испугавшегося проповедника.       Признаться, он и правда не рассчитывал на это. Он недооценил степень раздражения Кэссиди. И все еще сомневался в его способностях как вампира. Но когда внезапно оказался схвачен, сжат и развернут к кажущемуся чужим лицу с оскаленными нечеловеческими зубами, то просто-таки прихуел.       Смесь страха и адреналинового опьянения ударила в мозг. Детское ликование «Ага, я тебя достал!» и восторг «Ух ты, какой быстрый и сильный!» смешались и заставили вцепиться пальцами в тело напротив, не отрывать взгляда от напавшего. Вампир, да, он вампир. И может многое. Только не делает этого никогда. Дерется, как человек, бегает, стреляет, получает пиздюлей — все как обычный человек. Но вот он, кажется, взбешен и потерял контроль над собой. И вот, посмотрите-ка…       Говорят, перед смертью вся жизнь пролетает перед глазами. У Джесси успело пролететь только вот это вот все. А потом в его рот впился чужой.       Как ни старался Джесси увернуться или отогнуться, не получалось. Ирландец был сильнее и быстрее, ловчее. Как ни старался Джесси держать рот закрытым, но сильные губы, напористый твердый язык и мощный засос все же раздвинули его губы, а пальцы на челюсти заставили разжать и зубы. Еще несколько секунд — и язык Джесси оказывается засосан в прохладный чужой рот едва ли не до глотки, и Джесси застонал от боли, когда уздечка языка пребольно налегла, оцарапываясь, на собственные нижние зубы, а все мышцы языка вместе с гортанью дернуло от силы засоса. А потом острые зубы сомкнулись на трепещущей плоти.       — Ао, — с трудом промычал свое «Ай!» Джесси. Но это все, что он себе позволил — а так пастор просто полностью замер, не шевелясь, не дергаясь, не пытаясь отстраниться. Еще немного — и эти острющие клыки с легкостью, как он ощущал, войдут в мягкую плоть, которая так взбесила обидчивого зубастого ирландца.       Но и Кэссиди не двигался. Он замер тоже, оставляя все так, словно время остановилось.       Воспользовавшись паузой, Кастер быстро соображал. Нет, пока он ничего не говорит, Кэссиди его не тронет — друг, все-таки. Даже напав так молниеносно, он успел остановиться и не довести все до трагичного финала. Значит, уже не укусит. Ну, разве что немного покусает… за язык… вампир… Там так много сосудов… столько крови…       Прошибло страхом. А ведь и правда, что сейчас в голове у Кэссиди? Он же не обычный человек, он вампир. Как бы ни рассказывал, что кровь это типа лекарство, а вампирские инстинкты, как оказалось, у него тоже есть. Что сделает сейчас вампир, совпадают ли его мысли с мыслями человека Кэссиди?       Но ирландец все медлил, и Джесси немного успокоился. Язык болел от натяжения и зубов, уже повредивших, кажется, несчастную уздечку. Но Кэссиди все еще не укусил.       Вольно, Кастер. Давай посмотрим на ситуацию с другой стороны. Твой язык глубоко во рту Кэса. Который тебя обнимает и прижимает, как наибольшую ценность. Со стороны это, наверное, больше похоже на поцелуй.       Джесси расслабляется в руках Кэссиди и пытается приблизиться еще больше. Вжимается сам в рот другу, ну, насколько это еще возможно сделать. Засос у Кэса, конечно, как у пылесоса, и это нихрена не шутка, а с пылесосом не поспоришь — язык вынуть или свободно шевелить им можно только если выключить пылесос.       Интересно, а если бы он пососал…       Джесси через нос тяжело выдыхает от внезапно накатившего возбуждения. Да, с такой сосалкой даже у импотента стоял бы. Но язык и правда болит, надо, хм, «выключить» этот «пылесос». Так что Кастер, еще сомневаясь, но не придумав ничего лучше, проводит по волосам Кэссиди, зарываясь в них слегка пальцами, ерошит короткие волосы на затылке, почесывая отросшую не длиннее полутора сантиметров растительность, цепляет ухо и проводит пальцами по краю. Кэссиди все еще не реагирует. И Кастер просто впивается в волосы на макушке и с силой сжимает.       — Аай! — возмущенно выдает ирландец и отпускает свой захват ртом.       — Ау!.. — неприятно-изумленно стонет Джесси, ощущая, как теперь у него болит язык и как им больно шевелить — болит аж в корне, уздечка огнем горит. — Пйидуок, — с трудом выговаривает Кастер.       — Ты придурок, падре, — слегка поучительно, но незло говорит Кэссиди. — Я же тебя просил. А если бы я… ну, не сдержался? Кстати, у тебя кровь во рту. Под языком. Уздечку о зубы поцарапал? — даже сочувственно говорит вампир.       — Иг-га кебя! — возмущенно блестит глазами Кастер.       Кэссиди смеется.       — Что такое? Говорить трудно? Ага, так тебе и надо!       — Пыехох, — сердито говорит на него Джесси.       — Что? Пылесос? — весело приподнимает бровь Кэсси. — А ну-ка скажи слово «Прэнсис», падре.       — Пгэнхих, — со злобной мстительностью выдает карикатуру на имя Кэссиди проповедник.       — О, дружок, да тебя еще наказывать и наказывать!.. — тянет Кэссиди. — Иди сюда, мой разговорчивый друг, — и он тянется к Кастеру. Тот отпрыгивает, злобно сверля взглядом ирландца.       — Хохи мой хуй! — злобно шипит проповедник и только потом понимает, что именно сказал.       — Твой хуй не разговаривает, — доверительно сообщил Кэссиди другу. — Или ты хочешь сказать, что такова цена твоего молчания? — иронично тянет ирландец и насмешливо приподнимает бровь. — Так попроси нормально, я подумаю, может быть.       — Иги нахуй, Кэххиги. Пгэнхих Кэххиги, — ухмыльнулся Кастер.       — А еще священник, — укоризненно качает головой вампир.       — Ага.       — Засранец ты ебанный, вот ты кто, — Кэссиди снова покачал головой и, развернувшись, просто ушел.       А Джесси Кастер долго не мог успокоиться от мысли, что ценой его молчания вполне могло быть то, что он так случайно сказал. Учитывая возможности Кэссиди, Кастер бы молчал вечность — с таким-то талантом, черт…       Язык переболел через два дня. Джесси почти забыл о боли. Зато он теперь пытался воссоздать в памяти рот Кэса. Дурацкое занятие. Но мысли об этом так прочно засели в голове, что хоть ты иди и попроси повторить.       А чего просить, если можно спровоцировать?       Язык заболел фантомной болью, но Джесси уже было не остановить.       — Прэнси, какие планы на сегодня? — будто между прочим спросил он Кэссиди, когда тот возник на пороге кухни, где Кастер задумчиво оглядывал содержимое холодильника на предмет из чего приготовить ужин.       — Я… Что ты бля сказал? — недоверчиво протянул вампир, перебив свою зарождающуюся мысль.       — Спрашиваю, какие планы?       — А… — ирландец, видимо, решил, что ему почудилось, так что вроде успокоился. Джесси про себя хмыкнул. — Да ничё особенного. Пока могу помочь тебе с… Ты готовишь ужин?       — Ага. Типа того. Что можно приготовить с вот этого? — Джесси озадаченно махнул рукой в недра холодильника и на столешницу. Кэссиди окинул взглядом невпечатляющий ассортимент и почесал затылок.       — Я, кажется, знаю, — мягко улыбнулся он. — Будет незамысловато, но съедобно. Доверься мне, падре.       — Уже, — хмыкнул Кастер. — Давай, рули, — с облегчением передал он бразды правления кухней другу.       — Ты что, сбежать решил? — встрепенулся вампир. — А кто мне помогать будет?       — Я не вижу, с чем тут может понадобиться помощь, но так уж и быть, я тут, никуда не ухожу, — недоуменно протянул Джесси и уселся за стол, наблюдая за успокоившимся другом. А тот с довольным и умиротворенным видом принялся хлопотать с готовкой.       В общем, в итоге стараний ирландца рис с овощами и яичница с ветчиной были вполне себе ничего. Джесси было поручено чистить и нарезать лук, а потом ветчину, так что он и правда помогал. Хотя чисто символически. Кэссиди порой как ребенок, что держится за папкину штанину или мамкину юбку: вроде сам идет, но не отпускает. Хочет, чтобы его поддерживал хоть кто-то из близких.       Кэссиди готовил, убирал после готовки, накрывал на стол. Все это время он чему-то задумчиво улыбался и почти ничего не говорил. Только изредка комментировал происходящее. И когда они сели за стол, Джесси, тоже еле заметно всему этому улыбаясь, сказал это самое:       — Ты сегодня идеален, Прэнсис.       Тот резко перестал улыбаться и словно окаменел. А потом сказал, цедя слова:       — Так значит, мне не показалось. Ну и что я такого сделал, что ты снова решил издеваться, падре? — он длинно вдохнул, так же выдохнул, а потом встал из-за стола: — Приятного аппетита, козел.       — Эй, что такое? — Джесси и сам ловко встал со своего места, он подозревал, что такое может быть. — Подожди, — окликнул он Кэссиди, что уже почти вышел за дверь.       — Зачем? Хочешь еще раз меня обозвать? — злобно и с обидой отозвался помрачневший ирландец. — Не стоит, я тебя понял.       — Да погоди же ты, — Кастер делает пару шагов ко все-таки замершему другу. — Давай отложим эти разборки на потом, ладно?       — Какие разборки, Джесси? — Кэсс повернулся к нему, покусывая губу от раздражения. — Я тебя просил? Просил. Я тебя предупреждал? Предупреждал. А ты что? Так ты понял? Такие выводы сделал? Я не хочу тебе навредить, падре, но ты знаешь, как на меня действует то, что ты, блядь, делаешь. Я не намерен терпеть твои издевательства. Развлекайся без меня.       — Я не хочу развлекаться без тебя. С тобой лучше, — с мягкой улыбкой Джесси игнорировал весь негатив, что пер от Кэссиди.       — Так какого хуя ты меня снова бесишь?! — рявкнул вампир, теряя терпение и врываясь в помещение, подлетая к проповеднику. Тот даже не дернулся.       — Я не то чтобы хотел тебя бесить… — начал Кастер, — но… Нет, я не… Короче, давай отложим этот разговор. Садись на свое место, пожалуйста.       — Я же сказал, у меня пропал аппетит, — цедит сквозь зубы вампир.       — Не говорил. Садись.       — Разве нет? Ну тогда говорю это сейчас.       — Кэсс, ну не… Садись, короче, пожалуйста. Ты так старался, — продолжает мягким голосом Джесси, но в его глазах черт-те что, и Кэссиди даже не будет ломать голову над тем, что он там видел. Подозрительно это все было.       — Кэсс? А почему не… — ирландец махнул рукой. — Мне показалось, ты сегодня настроен меня позаебывать.       — Нет, я настроен был прекрасно провести время, и все было нормально, пока ты не сорвался с места и не начал уходить.       — Все было нормально, пока ты не начал снова называть меня… ! — выразительно посмотрел ирландец в глаза проповеднику.       — Как? Прэнсис? — чтобы тот никуда не сорвался, Джесси взял его за плечи. — Для меня это просто твое имя. Но если тебе хочется дать мне за это пиздюлей, давай займемся этим после ужина, ладно?       Вампир смотрел на проповедника со смесью злости и удивления.       — Ты что, ебанулся? — наконец поинтересовался он, подчеркивая вопрос приподнятыми бровями.       — Говорю же, давай потом. Я правда есть хочу, а ты так старался, — этот медовый голос с теплыми карими глазами заставил что-то внутри Кэссиди дрогнуть, и он фыркнул, скрывая свои смешанные чувства.       — Ладно… Но не смей за столом называть меня по этому моему имени! Иначе я тебе клянусь, высыплю на твою голову всю еду.       — Обещание укусить меня за язык мне нравилось больше, — как будто невзначай отметил Джесси и невозмутимо пошел на свое место.       — Чё, правда? — неверяще протянул вампир, задумчиво смотря на проповедника. А потом сел за стол.       К чести своей, Джесси до конца ужина не называл Кэссиди ненавистным именем и вообще вел себя как лапочка. Даже предложил потом помыть посуду.       — Конечно же, ты моешь посуду, — фыркнул Кэссиди. — Дорогой.       Джесси стрельнул в него глазами и молча расправился с несколькими тарелками и столовыми приборами. Теперь Кэссиди смотрел на него. Молчание на кухне было как ожидание чего-то, совсем не такое уютное, как тогда, перед ужином. Когда Кастер вытер руки и демонстративно развернулся к Кэссиди, тот демонстративно же расселся на стуле. Оба смотрели друг на друга.       — Ну? — нарушил молчание Кастер.       — Что?       — Можешь высказывать претензии.       — У меня нет претензий. Пока ты меня не обзываешь.       — Я тебя не обзываю. Это ты меня обозвал, между прочим.       — Как? Козел? Да ладно тебе, падре, ты же знаешь, что это правда, — подобрался вампир.       — С чего бы это? Я тебя не обзывал, — невозмутимо парировал Кастер.       — Нет, обзывал!       — Я назвал тебя по имени! Черт, чувак, у тебя проблемы, тебе нужно к психологу походить! Это детские комплексы или что-то из более позднего возраста?       — Ой, да пошел ты, Джесси, тебя это не касается! Сам сходи к психологу, у тебя какие-то проблемы с желанием подзаебать своих окружающих, скажи, это у тебя врожденное или профессиональное? — передразнил Кэссиди, понимая, что Джесси совершенно прав.       — Кэсс, — Джесси примирительно и успокаивающе приподнял руки. — У тебя нормальное имя. Не самое распространенное, но оно довольно красивое при том. Что тебя не устраивает? Если у тебя с ним плохие воспоминания, то так и скажи.       — Да, у меня плохие воспоминания, окей? — рявкнул Кэссиди, неожиданно очень возжелав закончить этот разговор. Показалось, что Кастер прожигает его взглядом и препарирует им на части.       — Понял, я понял. Так вот, если я вдруг назову тебя по имени, то не из-за того, что хочу тебя подразнить. Я случайно. Мне нравится твое имя. Хорошо звучит. Небанальное. Но я буду назвать тебя так, как мы привыкли, как ты представился, как, я думал, тебя зовут. Но я не гарантирую, что никогда больше не назову тебя твоим именем, потому что я себя не могу контролировать абсолютно и ежесекундно. Договорились?       — Договорились, — сопя, все же сказал Кэсс.       — Вот и чудненько, — обрадовался Джесси.       — У меня вопрос.       — Давай.       — Два вопроса. Джесси — это же женское имя, сокращенно от «Джессика», разве нет?       — Нет, на самом деле, форма «Джесси» — это распространенная форма мужского имени. Никаких сокращений. Я проверял.       — А что, пришлось? — ехидно улыбнувшись, спросил Кэссиди.       — Пришлось, — вздохнул Джесси.       — В детстве дразнились?       — И не только в детстве. Девчонкой меня некоторые обзывали долгое время там, где я жил до семнадцати.       — Ясно, — хмыкнул ирландец.       — А второй вопрос?       — А, да, — зашевелился Кэссиди. — Что ты имел в виду, когда сказал, что обещание укусить тебя за язык тебе нравилось больше? Я вообще-то тебе обещал откусить язык, а это весьма разные вещи, — предупредительно и поучительно поднял палец вверх Кэссиди.       — А, это… Ну, может, мне показалось, что ты мне его не откусить, а укусить собирался, — отмахнулся Кастер.       — Да, ну, а если и так? Ты знаешь, что с твоего языка будет, если я, например, его укушу? Да ты месяц будешь мычать, Джесси, — ухмыльнулся вампир и провел кончиком языка по своему клыку.       — Да ладно, — хмыкает проповедник.       — Ага. Неужели тарелка еды на голове хуже, чем такая боль? — иронично лыбится Кэссиди.       — Ну… не знаю. Нет, наверное. Блин, я бы рассердился на тебя, если бы ты мне на голову высыпал еду! — широко улыбнулся Джесси.       — А если бы покусал за язык, не рассердился бы? — так же широко улыбается в ответ Кэссиди.       — Не знаю… Наверное. А может, и нет. Откуда я знаю? — пожимает плечом Кастер.       — Но это же больно! Точно тебе говорю. Да ты что, никогда язык себе не прикусывал? — уже удивился сквозь веселье ирландец.       — Да, но…       Они незаметно за пару фраз перешли от состояния скандала к состоянию веселья. Так легко Джесси никогда ни с кем не было, даже с Тюльпан.       — Джесси Кастер, ты чушь несешь, — авторитетно заявил ирландец, закидывая ногу на ногу и улыбнувшись победной всезнающей улыбкой.       — Да иди ты. Ничего я не несу.       — А что ты делаешь? — веселился вампир. — Послушай себя со стороны: лучше ходить без языка, чем с едой в волосах. У тебя шампунь закончился? Я могу сгонять раздобыть.       — Не закончился, прекрати, — смеется Джесси.       — О, может, тебе просто понраааавилось?.. — тянет Кэссиди. Он понял, что в его шутке есть лишь доля шутки, еще до конца фразы, но все равно не сбился и договорил до конца. Он легко заметил, как перекосилась улыбка Кастера, как сбился его неискренний смешок. Но чувство дружбы подсказало попробовать спасти их обоих и повернуть все в шутку. — Эй, я не верю, это не может нравиться. Ты не мог говорить. А у тебя работа такая — трепать языком. Тебе не может это нравиться, да, падре?       — Да, Кэсс, наверное, — ну бля, Джесси, ты не помогаешь себя спасать, вот честно. Какое нахрен «наверное»?       — Что за блядь «наверное», падре? — ну отступи же, давай, Джесси…       — Я не уверен, — пожимает плечами Джесси с растерянной улыбкой.       — Чтоб тебя. Проверить хочешь? — тихо ухмыляясь, предлагает Кэссиди, поглядывая исподлобья на проповедника.       — Не знаю, Кэсс, отстань, — машет на него рукой Кастер и отводит взгляд.       — Давай, падре, проверим, — вдруг вскакивает Кэссиди с места и бросается к священнику. Вообще-то он хотел пошутить, в шутку напугать друга. Ему не нравилась его растерянность.       Так что Кэссиди обхватил Джесси за талию и притягивал к себе, тот отклонялся назад и увиливал в стороны, весело смеясь, пока Кэссиди пытался поймать ртом его губы. Как в тот раз. Но в тот раз взбешенный вампир крепко спеленал своими руками недожертву, не оставив шанса даже двинуться. А теперь ситуация была совершенно другой. Весело хохочущий Джесси упирался руками в грудь улыбающегося Кэссиди, который тянулся к нему, и следует сказать, что высокий рост и гибкость, а также столешница под задницей Кастера и навесной шкаф за спиной, из-за которых падре не мог далеко убежать, давали Кэссиди немалое преимущество. Между их лицами было каких-то пару дюймов. И Джесси смеялся так счастливо, что Кэссиди из последних сил рванул к нему через эти пару дюймов, сильнее прижимая к столешнице, сильнее сжимая руки на талии и притягивая к себе, сильнее потянувшись к улыбающемуся рту. Рывок — и все: Кэссиди накрывает своим ртом губы Джесси.       Ржать тот прекратил, улыбка быстро исчезала под напором Кэссиди, который захватил чужие губы своими, всасывая сильно, но мягко, аккуратно. Если он надумает сжать челюсти, этот дурной священник, придется снова применить силу. Но пока что никто ничего не сжимает, не считая рук на чужом теле, и Кэссиди беспрепятственно проникает языком в чужой рот, облизывая там все, до чего мог достать, лаская чужой язык, десны и небо, забыв, что он собирался делать изначально. Или не забыв — когда Джесси расслабился в хватке вампира, даже подался вперед, удобнее подставляясь под поцелуй, ирландец всасывает чужой язык в свой рот. Но не так, как тогда. В этот раз мягко, осторожно. А потом обсасывает его у себя во рту, гладит своим языком. И ощущает ответ — Джесси активно включился в эту игру. Он возвращает приятность и гладит Кэсси изнутри так же, как делал тот, а чтобы удивленный вампир не убежал, Кастер решительно вцепляется ему в бока и притягивает к себе.       Сколько они так стояли, они не знали. Их мир был без времени, наполненный только влажными звуками да сопением дыхания через нос. И тихими, едва заметными стонами. Жарко. Сильно. Прижми сильнее, придави себя ко мне, нет, эта твердая доска под поясницей только в тему, давай же, господи, какой у тебя рот, ты божественно целуешься, Кэссиди…       — Что за хуйня тут…       Резкий голос подействовал как ледяной душ. Аж внутри все одеревенело. Кэссиди отпрыгнул в развороте на сто восемьдесят градусов в сторону появившейся на пороге Тюльпан. Джесси судорожно пытался вдохнуть, и казалось, что гребанный воротничок ему сейчас сделает асфиксию. Но, конечно же, не воротничок был виноват.       — Ээ… Привет, Тюльпан, — лепечет грозный ирландский вампир, сейчас напоминающий школьного хулигана, которого строгие родители застали за чем-то преступно-непристойным.       — Джесси?       — Привет, Тюльпан, — нервно выдает проповедник.       — Я дважды спрашивать не буду.       — О чем ты? — как можно более невинно спрашивает Кастер.       — Ты сейчас блядь так разыгрываешь меня? — взвизгнула девушка.       — Нет, — спокойно и смиренно отвечает взявший себя в руки Кастер. Его темная сторона — Ланжел — могла выкрутиться из любой ситуации.       — Что это было, мать вашу?       — Мы проверяли, сможет ли Кэссиди откусить мне язык, — твердо выдыхает Джесси, уже сам поверив в свои слова. И плевать, что говорил он чушь.       — Правда? — возмущению Тюльпан нет предела. — Вижу, язык на месте. Слава богу! Хреновый из тебя вампир, значит, Кэссиди.       — Эй, я попрошу!..       — Никто не собирался откусывать мне язык, Тюльпан, мы только проверили теоретическую возможность этого, — вступился за поруганную вампирскую честь проповедник. — Если хочешь знать, шансы довольно высоки, так что если он предупреждает, что откусит язык, советую воспринимать это предупреждение всерьез. Он может, да, — для важности и верности кивнул Кастер. Кэссиди тоже стал ровнее.       — Это пиздец какой-то. Просто пиздец, Джесси. Не знаю, что и думать о вас. На эксперименты потянуло? Блин… Кэссиди, если тебе так нравятся мальчики, какого хуя ты делал в борделе с девочками?       — Я личность широких взглядов, — непонимающе ответил ирландец, отчего проповедник чуть не сделал фэйспалм, позволив себе только закатить глаза.       — Кэсс.       — Что? — обернулся он на пастора.       — Ничего. Просто помолчи.       — Почему это?       Дурачка включил. Вот же.       — Все с вами ясно. Ну-ну, личности широких взглядов, — хмыкнула Тюльпан и ушла из кухни.       Джесси вздохнул и посмотрел ей вслед. А потом на выпуклость под своей ширинкой, что все еще была чуть более объемной, чем обычно. Вздохнул еще раз.       — Да ладно тебе, падре, — успокаивающе сказал Кэссиди. — Ну, подумаешь, рассердилась. Она все время на тебя сердится, кажется. Кажется, ей очень многое не нравится. Так какая разница, одним поступком больше, одним меньше. Она будет сердиться, пока не заставит тебя делать все, что она хочет. Такой характер.       — Да. Ты прав. Ладно, пусть сердится. Я ей не должен ничего.       Кэссиди уныло подумал, что Тюльпан, кажется, пришла очень и очень невовремя. Несмотря на то, что ирландец вроде как ее любил, лучше бы она не приходила. Редко когда атмосфера такая позитивная бывает, как была у них с Джесси тут. Она все испортила.       — Кэсс?       — Что?       В этот момент где-то громко грохнула дверь. Кажется, входная.       — У нас выпить есть?       — Я поищу, — немного повеселев, ответил Кэссиди.       — Ищи. А потом быстро возвращайся сюда. Я подумал…       — Что?       Ухмылка Кастера насторожила ирландца. И было чего.       — Я подумал, что мы неплохо тут проверяли наши… возможности, Прэнсис.       — Чтоб тебя, Кастер! — выматерился от души Кэссиди. — Я тебе и правда язык откушу! Ты же обещал!       — Я случайно. Ты такой впечатляющий, когда сердишься, честно, — ухмыльнулся Джесси и поиграл бровями. Кэссиди с рычанием навалился на него, собираясь все-таки укусить за язык, но тот хихикал и выворачивался, а затем внезапно дал легкую пощечину. Кэссиди опомнился и отпрянул.       — Эй!       — Иди за выпивкой, — едва ли не по слогам сказал ему Джесси, чуть ухмыляясь. В глазах — какая-то дьявольщина. — А потом — быстро сюда. Третий раз повторять не буду.       — Понял, я пошел, — и, чтобы ненароком не услышать ничего отвлекающего, Кэссиди вихрем умчался за запасами спиртного. Джесси Кастер ждет. Им сегодня, похоже, еще проверять и проверять. (04-05.03.2019.)