Проклятый лес

      Луна, бесконечно унылая, но все равно чарующая своим серебристым, магическим светом, была сродни путеводной звезде для маленького мальчика. Иногда сложно было разглядеть ее меж больших лап елей и сосен и раскидистых веток лиственных деревьев, но ребенок уверенно пробирался сквозь кустарники и опавшие ветки, все время поглядывая наверх и стараясь уловить проблеск величавой полной луны на небесном черном полотне. Еще немного, он знал, и перед ним окажется небольшая полянка, на которой находится родник. Но и это будет лишь серединой его пути. Мальчик по имени Тодороки Шото покрепче стискивает зубы и идет вперед, туда, откуда доносится до него тихое журчание воды.       Не важно какое сейчас время года, но он всегда будет любить лес. Здесь тихо, нет людей, нет ничего и никого, кто мог бы ему навредить. Дома его ждет жестокий отец, собственноручно разрушивший их семью, старшие братья и сестра, которые сторонятся своего младшего брата, словно огня. Пока он дома, его терзает слепая ненависть к отцу, боль отчуждения и горькие воспоминания о матери, которая не оставила ему ничего, кроме все еще побаливающего шрама на лице. А лес… Лес другой.       Тодороки любит лес за спокойные деревья и ту тишину, что он дарит. Тишина лесной чащи ничуть не похожа на ту, что царит в его доме. Дома тишина мертвая — он не слышит, как разговаривает прислуга, не слышит, как кто-то ходит. Все звуки как будто поглощаются стенами мрачного дома семьи Тодороки, и Шото порою страшно сидеть в своей комнате. Возникает чувство, как будто за пределами комнаты не существует ничего, только огромная пустота и беспросветная тьма правят за ее пределами. Чтобы отогнать эти мысли он даже выглядывал из своей комнаты и убеждался в том, что снаружи все еще есть коридор, а где-то там, в других комнатах, сидят его братья и сестра.       В лесу тишина другая, она живая и приятная. Чуть подует ветерок, и шелохнутся листья на ветках многовековых деревьев, где-то взмахнет мощными большими крыльями птица, зловеще ухнет филин, пискнет испуганно полевая мышь. Где-то поодаль хрустнули под чьими-то лапами сухие ветви, но Шото не боится. Эта музыка леса ничуть не пугает, наоборот, она завораживает, заставляет остановиться и прислушаться к этой симфонии самой жизни. Далеко-далеко на окраине леса завоют волки, и мальчик только улыбнется. Бояться нечего. Здесь, в этом лесу он в безопасности. Его тут никто не тронет.       Мальчишка отодвигает в сторону ветку можжевельника и выходит на поляну, сплошь укрытую изумрудной сочной травой. Чуть к северу в скале поблескивает в лунном свете родник. Свежая ключевая вода, до невозможности вкусная и холодная, привлекает животных этого леса. Вот и сейчас Шото застыл, боясь спугнуть пьющего ключевую воду оленя. Животное напивается, поднимает свои глаза на ребенка, но не пугается: смотрит немного, ведет ухом и, развернувшись, медленно уходит в чащу. Мальчик улыбается и провожает восхищенным взглядом гетерохромных глаз грациозного зверя. Этот лес удивителен.       Подойдя ближе к роднику, Шото набирает немного воды в ладони и ополаскивает лицо. Холодная вода бодрит и придает сил. Сзади раздается непонятный звук, и ребенок быстро оборачивается. Меж деревьев он успел заметить непонятный лучик света. Понимая, что это был магический сторожевой огонек, Шото подрывается с места и быстро бежит туда, где этот самый огонек скрылся.       Тодороки помнит, как мама рассказывала ему истории об этой пугающей народ проклятой лесной чаще. Она верила, что есть в нем нечто прекрасное, таинственное, и Шото после ее рассказов представлял, будто там живут беззаботные и счастливые феи. Мама описывала их, как маленькие огоньки неописуемых прекрасных цветов, сверкающие в ночи так, будто это летающие фонарики, которые они пускали на праздниках в городе. Шото свято верил в ее рассказы и, увидев огонек впервые, сломя голову побежал за, как он думал, лесной феей. На самом деле все оказалось куда сложнее, но не менее удивительно.       Лес, который люди называли проклятым, оказался проклят взаправду, а сторожевые огоньки, которые ошибочно принимали за фей, принадлежали тому, кто этот лес охранял вот уже много веков.       Тодороки старается не упускать огонек из виду, но все-таки теряет его и устало вздыхает, останавливаясь. Теперь искать путь будет сложнее. Но времени еще много, даже полуночи нет, и никто не заметит его пропажи дома, поэтому он волен гулять по чаще столько, сколько душа его пожелает. Взбодрившись, Шото стискивает зубы, но зажигает маленький огонек в левой ладошке. Он не хочет, но он должен. К поляне его привела протоптанная тропка, по которой, бывает, ходят одинокие путники и странники, а вот дальше намеченного пути нет, поэтому риск потеряться велик. Как бы не было больно, как бы он не ненавидел свою огненную силу, ему придется воспользоваться ею, чтобы прийти туда, куда рвется его душа.       Тодороки идет дальше вглубь леса. В свете маленького огонька он замечает то, что не увидел бы во тьме ночи. Среди пышных лап стройной ели он замечает прошмыгнувший рыжий хвостик белки, вовремя замечает медленно ползущего куда-то ежа и обходит его, внимательно вглядываясь в траву. Совсем близко снова треснули ветки, раздалось злобное рычание и тут же жалобный скулеж. Волк. Отбился от стаи и ищет пищу сам себе, но на маленького мальчика он не нападет, нет. Шото здесь в безопасности даже большей, чем дома.       — Ты пришел.       Тодороки мгновенно оборачивается на чужой голос. Ему не нужно видеть, чтобы понять, кому он принадлежит — этот голос запал ему в самое сердце, он узнает его из тысяч подобных.       — Мидория! — мальчик с разбегу бросается на обладателя чарующего мягкого голоса и обнимает его крепко-крепко.       — Привет, Тодороки, — мягкая ладонь опускается на голову ребенка и нежно треплет двухцветные волосы. — Снова пришел повидаться?       Маленький мальчик не сказал ни слова, только кивнул и зарылся лицом в пахнущие травами одежды того, кто так трепетно гладит его по голове. Назвавшийся Мидорией — его единственный самый настоящий друг. Он спрашивает его еще о чем-то, и Шото поднимает на него свой взгляд. На него смотрят яркие, будто светящиеся в темноте зеленые глаза — зелень его радужки может посоперничать с зеленью всех растений этого леса, а в глубине этих глаз светится нечто будто бы зловещее, но ничуть не опасное, и как будто бы теплое.       — Сегодня я встретил настоящую ведьму. Хочешь послушать о ней? — спрашивает его друг, и мальчик кивает. Хочет, хочет, очень хочет. Мидория, как и мама, знает много интересных историй, он может рассказать кучу мистических легенд и историй о запретной магии. Они устраиваются поудобнее под огромным раскидистым деревом. Мидория расстилает свой плащ и усаживает на него ребенка, а, чтобы тот не замерз от промозглой прохлады ночного леса, создает маленький излучающий ровное тепло сторожевой огонек.       — Я встретил ее недалеко от своего дома. Не поверишь, но она пролетала мимо на метле!..       Тодороки слушает его внимательно и вырезает каждое его слово на обратной стороне своего сердца. Каждая его история сохранена в глубине его души. Даже спустя годы, когда Шото из маленького мальчика вырос в замечательного, но хладнокровного юношу, временами он вспоминал истории старые и прокручивал в голове новые.       Ближе к рассвету Тодороки сильно уставал и засыпал прямо там, на расстеленном плаще, убаюканный спокойным теплом магического огонька. Он не знал, как, но просыпался уже в своей комнате, дома, и все выглядело так, будто и не было этих походов в волшебный лес. Но они были, и свидетельство тому — лесной цветок у постели и угасающий сторожевой огонек у открытого настежь окна.       Шли года, но Тодороки всегда знал — лес примет его. Примет его таким, какой он есть, без всяких упреков и подколок. Он принял его, когда тот был маленьким несмышленышем, принял его и молодым рассудительным юношей. Сейчас Тодороки идет по уже давно знакомому лесу: здесь ничего не меняется. Все те же деревья, те же птицы, те же животные. Родник, ничуть не изменившийся с тех пор, все так же мерно бьет из скалы, привлекая к себе зверей. Шото задумался об этом однажды. Быть может, здесь действует некое заклинание, останавливающее время, или заклятие неизменности. Ответ был гораздо проще. Никакой магии. Просто люди сюда не ходят, а они убили бы и проклятый лес. В городе про лес ходят страшные слухи и легенды, лишь единицы осмеливались туда пойти, и именно поэтому лес остается неизменным до сих пор. Только Шото ходит в самое сердце леса с самого детства, но он там желанный гость.       Лес примет его любого. Даже если ему тяжело, даже если он вдруг станет монстром, что уничтожает все на своем пути. Лес поймет и примет, потому что именно такие монстры его и охраняют.       — Тодороки?       Шото стоит на пороге большого заброшенного замка. Об этом месте не написано ни в одной книге, никто даже из самых старых людей не знает о его существовании. Это место позабыто миром, но в нем все еще теплится жизнь, если, конечно, это можно назвать жизнью.       — Не ожидал, что ты придешь днем, — охранник леса откладывает в сторону дряхлую книгу, страницы которой почти рассыпаются в пыль под его прикосновениями. Шото пытался прочитать их, но не смог: смазанные символы и руны неизвестного ему языка прочесть было невозможно.       — Я…       — Соскучился, да? Ну, иди сюда, о чем хочешь послушать?       Камень горести и груз ненужной ответственности сваливаются с плеч юноши, и тот, облегченно вздохнув, присаживается рядом с другом. Рядом с Мидорией ему всегда было спокойно. Размеренность вампира, прожившего достаточно много, чтобы время перестало иметь для него особое значение, была заразительной. Тодороки вдруг понимал, что все его тяготы незначительны, что их можно отбросить назад без всяких сожалений и идти вперед. Вампир показал ему, что шрам его вовсе не уродлив, что его сердце способно быть мягким и добрым, что в нем есть место для чувств нежных и трепетных. Жаль только, что это чувство частично пропадало при выходе из таинственного леса одинокого вампира.       Да, Мидория — монстр. Шото это знает. В детстве ему было интересно, почему он растет, а его друг все не стареет и не стареет, и тогда тот раскрыл свой секрет.       — Я — вампир, — улыбнулся Мидория, показывая острые клыки, опасно блеснувшие в свете сторожевого огонька. — Я пью человеческую кровь. Ну как, страшно?       Нет, не страшно. Одна лишь природа не делает монстра монстром. Монстрами не рождаются, монстрами становятся. Шото знает это лучше всех. В конце концов, он прожил под одной крышей с монстром, которого по какой-то ужасной ошибке должен был называть отцом, почти всю жизнь.       Мидория Изуку — так зовут его друга — действительно был вампиром. Однажды Тодороки стал свидетелем того, как тот пьет кровь животного, и это пусть и потрясло его, но вовсе не напугало. Мидория вынужден питаться кровью, но, не желая вредить людям, он давится животной грязной кровью, не способной насытить полностью его жажду. Стали бы монстры делать так? Нет, ни разу.       — Я слышал, что скоро ты сменишь своего отца и будешь править королевством, — как бы между прочим сказал Изуку. Шото покоробило от этих слов. Он не хотел этого, он рад был бы отдать все, что у него есть, и остаться в этом полуразрушенном замке, но Мидория упорно отговаривает его от этого. — Думаю, ты будешь хорошим правителем.       — Ошибаешься.       — Ничуть, — мотает головой вампир и улыбается, обнажая клыки. Весь его вид кажется каким-то забавным и несуразным — добрые яркие глаза, веснушчатые щеки, темно-зеленые волосы, кое-как зализанные назад, добродушная улыбка и острейшие клыки. — На самом деле ты очень добрый, хоть и немного неловкий. Общение со старым глупым вампиром не пошло тебе на пользу. Стоит ли мне винить себя?       Мидория смеется, откидывая голову назад. Вампир никогда не говорил многого о себе. Он рассказал лишь то, что раньше его считали вполне посредственным бездарным пареньком, и вот все они лежат в могилах, а он, принявший на себя страшное проклятье нежити, все еще жив, и охраняет этот лес, на месте которого когда-то давным-давно был его дом. Тодороки хотел узнать больше, но не мог: Мидория, ко всему прочему, чертовски умен. В нем сокрыта мудрость прожитых долгих столетий, в его голове хранятся тайны, вычитанные им из древних книг. Он не мог выйти из леса, расспрашивал путников, идущих через лес, и знал так много, сколько не знали и великие мудрецы. Тодороки часто просил его совета, и тот не отказывал, делился с ним своим умом и опытом.       — Этого не хватит, чтобы стать хорошим правителем.       — Наоборот. Твоему отцу для правления хватало устрашения и стальной руки, но, посмотри, чего он добился. Жесткая дисциплина, справедливость, пусть и относительная. Люди знают, что они в безопасности, ведь преступления караются слишком жестоко. В отличие от отца, ты станешь правителем добрым, более близким с народу. Тебя полюбят.       — …Спасибо.       Мидория улыбается и чуть наклоняет голову к плечу. Тодороки вглядывается в его лицо внимательнее и замечает нечто странное — непонятное свечение в глубине нефритовых глаз.       — Тодороки, я не хочу прогонять тебя, но тебе стоит уйти.       — Нет.       — Пожалуйста. Я не хочу прогонять тебя силой, но…       — Нет.       — Тодороки, я голоден. Очень.       Шото замирает. Вот она, причина этого свечения в его глазах. Голод.       Мидория не скрывает того, что ему противна его сущность. Он называет себя и других ему подобных отвратительными, опасными для мира существами, которых следует изничтожить. Проблема лишь в том, что он не знает, как это сделать. Он не говорил напрямую, но между строк можно было прочесть его боль от многих попыток убить себя. Стоит ли говорить, все попытки эти были провальными. Даже святая вода, серебро и все то, что считалось действенным против нежити, не смогло нанести ему ран.       Тодороки долго не думает. В голове всплывает все то хорошее, что сделал ему Мидория, все его истории, и решение приходит само собой. Юноша расстегивает воротник и обнажает плечо от жестковатой ткани одежды.       — Что ты делаешь? — вопрос вампира звучит странно при всей очевидности его действий.       — Пей.       — Ты с ума сошел! — воскликнул Мидория. Он силой убрал руки юноши, расстегивающие верхние пуговицы рубашки, и стал застегивать их обратно. — Не будь безрассудным! Даже не смей предлагать мне подобное еще раз!       — Но ты страдаешь из-за голода! — не выдержал Шото. В памяти живы моменты, когда Изуку ловил животных и готовил их самостоятельно, чтобы накормить голодного человеческого ребенка. Так почему же он не может отплатить тем же?       — Я страдаю вовсе не из-за голода, — улыбается Мидория. Он застегивает пуговицы до конца, поправляет ворот дорогой рубашки. — Одиночество гораздо тяжелее.       Улыбка вампира кажется донельзя печальной, из-за чего внутри что-то обрывается, сжимается в маленький колючий комок. Одиночество?..       — Тебе точно не идет на пользу общение со мной, — повторяет Изуку, отстраняясь. — Но и прогнать тебя не могу. Ты — первый человек, с которым я разговаривал за последние два столетия. До этого я часто разговаривал сам с собой, чтобы не забыть язык и не потерять самого себя. Я не могу покинуть лес, поэтому я боялся, что мой язык устареет или изменится до неузнаваемости, и страх того, что я не смогу больше никогда ни с кем поговорить был гораздо страшнее. Тем более, я не смогу умереть от голода. Проклятье не позволит.       Утешение прозвучало слабо, очень слабо, но новость о том, что он не умрет, как бы голоден не был, немного успокоило юношу. Но… он ведь все равно будет страдать, верно? Как бы то ни было, поднимать эту тему Тодороки больше не хотел, и Мидория с тех пор не упоминал про свой голод. Для обоих так было удобнее.       Время шло, и Тодороки Шото сменил своего отца, став правителем королевства. Люди часто поговаривали о том, что несмотря на всю жестокость отца, сын его стал милостивым и справедливым правителем. Он никогда не позволял себе лишнего, но и не был излишне добр. Всего в меру, без излишеств. Но были и странные слухи, мол, каждый день новоиспеченный король ходит в лес, граница которого находится прямо рядом с его домом. А раз господин магией обладает, то ходит он туда не просто так, а запретную магию творить, чтобы от королевства своего беды отводить.       — Что будешь делать со слухами? — без особого интереса спрашивает Мидория. Он не обращает внимания на то, как Тодороки садится рядом и притягивает к себе вампира. Юноша вырос в красивого и сильного молодого мужчину, за сердце которого готовы были побороться многие знатные женщины и девушки королевства, вот только самого короля это ни капли не интересовало. Его, к искреннему сожалению Изуку, интересовал только вампир, живущий в развалинах многовекового замка в сердце древнего проклятого леса.       — А это необходимо? — резонно спрашивает Шото, обхватывая руками торс вампира и прижимая его спиной к своей груди. Уткнувшись носом в его плечо, он втянул носом запах его одежды — аромат трав и старых книг, любимый, знакомый с самого детства.       — Не то чтобы необходимо, просто… Твоя репутация подпорчена. Неужели это никак не мешает тебе?       — Нисколько.       — Ясно.       Вампир замолкает и переворачивает страницу, уголок которой чуть осыпается. Шото уже много раз предлагал ему обновить эти книги и приносил ему новые, но Мидория отказывался и продолжал перечитывать старые.       — Мидория.       — Мм?       Тодороки сжимает Изуку в своих руках чуть крепче. Раньше, когда он еще был ребенком, иногда сам Мидория так обнимал его, а теперь Шото вырос, и он стал даже выше и больше вампира. Теперь он может обнимать его, и, если раньше Изуку сопротивлялся, то сейчас просто смирился.       — Если я стану вампиром…       — Не смей даже говорить об этом.       Тодороки заметил стальную нить угрозы в голосе нежити и смолк. Он не впервые поднимает эту тему, но каждый раз не осмеливается продолжить. Уже третий год он задумывается об этой «поистине безрассудной и дурацкой», как назвал ее Изуку, идее и не может отбросить ее в сторону. Он слишком свыкся с Мидорией. Вампир знает все его печали, все его несчастья. Он единственный, кто не требовал от него ничего, приласкал, когда то было нужно, и просто принял как человека, равного себе. Он говорил о том, что страдает от одиночества, но, если Шото состарится и умрет, разве не будет он страдать еще сильнее от потери?       — Ты давно не рассказывал мне истории.       — Я даже не знаю, что еще могу тебе рассказать.       — Что стало с той ведьмой?       — Ох, ты помнишь?       Изуку заерзал, закрыл книгу и прикрыл ею нижнюю часть своего лица. Если раньше он казался молодому королю спокойным взрослым человеком, то сейчас он больше походил на юношу. Волосы он перестал укладывать и теперь они торчали во все стороны вьющимися локонами, делая его гораздо моложе, чем он выглядел раньше.       — Урарака… Я видел ее несколько раз, и она даже пыталась снять мое проклятие, но все даже самые сильные и сложные ее ритуалы не помогли. Мы общались еще какое-то время, но потом она покинула лес.       — Это все?       — На самом деле, нет…       Мидория продолжил рассказывать истории из своей долгой, очень долгой жизни, и Тодороки слушал его мягкий приятный голос. Он уже давно не вслушивается в истории, как делал это в детстве. Раньше ему были дороги именно слова, но сейчас он готов просто слушать его голос, и от этого ему уже становилось легче. Вся эта ответственность за людей, обязанности правителя, каждодневные проблемы выматывают слишком сильно, и единственной его отдушиной являются вот такие посиделки в обнимку с холодным вампиром, пока тот что-то рассказывает.       Проходит еще пять лет и небольшое королевство сотрясает ужасная новость — их король, Тодороки Шото, пропал, оставив свое место одному из братьев. Люди долго сокрушались по этому поводу, не могли понять, почему это случилось, но в итоге смирились. Репутация человека, занимающегося запретной магией, сыграла свою роль, и люди быстро позабыли о нем, о маге, возжелавшем большей силы и за то поплатившемся.       Тодороки усмехнулся и накинул капюшон так, чтобы не было видно ни лица, ни волос. Молва стихла, люди успокоились. Теперь можно и перестать приходить сюда. Купив в прилавке несколько книг, бывший правитель этого королевства развернулся и пошел в сторону границ черного леса.       Не важно какое сейчас время года, но он всегда будет любить лес. Любить за спокойные деревья и ту тишину, что он ему дарит. Есть в нем нечто прекрасное и таинственное, а в детстве он представлял, будто тут живут беззаботные и счастливые феи. Теперь, когда он стал почти родным этому лесу, он часто видит белок или ежей, которые впадают в спячку или находятся в поисках чего-то съестного, может легко погладить оленей и даже диких волков.       Лес принял его. Принял таким какой он есть.       — Ты долго. Как все прошло?       Тон обманчиво-безмятежный, но Мидория наверняка за него волновался. Еще бы не волноваться. Он уже стар, если сравнивать с обычным человеком, конечно, и успел многое пережить в качестве нежити, а Тодороки все еще новичок в этом. На Изуку лежит мощное проклятье, а Шото обратился по своему желанию, использовав мощнейшие запретные заклятия. К слову, Изуку все еще на него обижен за то, что тот не послушался его и исполнил свое идиотское и крайне эгоистичное желание. Но это пройдет.       — Все хорошо. Я купил тебе книг.       — Хочешь, чтобы я почитал тебе их?       — Да.       Мидория улыбается и принимает из аристократичных бледных рук новенькие книги с легендами и мифами. Однажды он уже читал ему такое и от души смеялся, ведь вся книга, позиционировавшая себя как сборник реальных историй из далекого прошлого, была не более чем вымыслом.       — Тебе не надоело каждый день слушать, как я читаю тебе вслух? — искренне интересуется старший вампир, пока Шото устраивается рядом и не притягивает старшего к себе, чтобы заключить его в свои объятия.       — Я могу слушать тебя всю свою жизнь.       — Учитывая то, что ты сделал, тебе придется слушать меня всю жизнь.       Тодороки тихо смеется в чужое скрытое тканью плечо на ворчание Изуку. Он теперь всегда будет попрекать его, верно? Не говоря больше ни слова, Изуку создает небольшой магический огонек, который озаряет холл древнего замка мягким светом и открывает новую книгу, начиная читать вслух очередную историю. Слушая уже родной, спокойный голос, Тодороки закрывает глаза и погружается в эту таинственную, но такую теплую атмосферу странного уюта.       Даже если ему будет тяжело, даже если он теперь монстр, что способен уничтожить все на своем пути. Проклятый лес всегда примет его, а в самом его сердце, в полуразрушенном замке, его будет ждать вампир, готовый рассказать несколько историй из далеких времен.