Проделки хитрого лиса

      — Так, Кискэ! Бросай заниматься своей ерундой и пойдем отведаем свежей рыбки! — Фусума резко распахнули и тут же захлопнули, издав за ними протяжное: «Фу-у-у!»       Урахара усмехнулся и мысленно сосчитал до десяти. Дверь и вправду приоткрыли снова — любопытство губит даже кошек, — и маленькая аккуратная головка Йоруичи-сан сунулась в проем:       — Желтая? В крапинку? — Девушка брезгливо поморщилась и, закатив глаза, заметила менторским тоном: — Живу с основания мира, но желтых лягушек впервые вижу.       — Ну, что вы, Йоруичи-сан, вы преувеличиваете. Вы отлично выглядите.       — Кхе! Ты хотел сказать «сохранилась», видимо? Ну и шельмец! А-ха-ха! — Ее открытый смех сотряс стены дома будто раскатами грома. Почему-то эта тема всегда веселила ее, хотя Урахара, напротив, в такие моменты чувствовал себя совсем ребенком рядом со своей госпожой. — Стоп! — мигом оборвала она хохот и зашипела: — Ты что, и разрезать ее сейчас будешь? Я заказывала корзину рыбы к обеду, а не лягушачьи потроха! И вообще, в моем доме никто никого резать не будет!       Вооружившись ножом, юный ученый послушно отложил инструмент в сторону и смешливо взглянул на разорявшуюся на ругань хозяйку. Он сложил указательные и средние пальцы рук вместе, что-то тихо прошептал, ударил в ладоши — и с хлопком, похожим на взрыв, несчастное животное на столе превратилось в бумажную фигурку.       — Видите, Йоруичи-сан, — покрутил он в руках оригами, — это был всего лишь эксперимент, вам не стоило волноваться.       Она фыркнула, слегка выражая свое недовольство. Шире открыв фусума, вошла внутрь затемненной комнаты и снова поморщила нос: мало того, что тут стояла куча скляночек с ужасного вида содержимым, так еще и воняло скверно. Зря Кискэ занялся зельеварением, лучше бы делал из трав амулеты, как прежде.       — Так ты идешь? — бросила она через плечо нетерпеливо.       — Куда? — непонимающим тоном уточнили. Деланно непонимающим.       У Йоруичи вспухла венка на лбу, и она скрипнула звучно зубами. Затем резко развернулась и нависла над юношей всем своим выдающимся авторитетом. Даже двумя выдающимися.       — Ры-бу, го-во-рю, есть по-шли, — по слогам она отчеканила, на что ее приятель только расплылся в невинной усмешке, стараясь игнорировать уткнувшуюся ему в лицо грудь.       — Яре-яре, помилуйте, моя госпожа, — отвел он глаза, — вы же сказали, что никого резать под вашей крышей не позволите? А от сырой рыбы у меня, хм, — он пожевал язык, — уже несварение…       — Сейчас у тебя от меня несварение будет! — гаркнула девушка и придержала собравшегося улизнуть Кискэ за грудки. Блеснула ярко-желтыми глазами с вытянувшимися в струнку зрачками и оскалила зубы угрожающе: — Кискэ-э-э… Я жду-у-у…       Он сглотнул, заметался взглядом по комнате и тут хлопнул себя по голове:       — Сеймей-доно! Я же обещал ему прийти! Честное слово! — Йоруичи с подозрением покосилась на его пальцы, что-то выписывавшие по воздуху, хищно прищурилась и… в седзи настойчиво постучали в этот момент, заставляя Кискэ разом обмякнуть в опасной его мужскому здоровью хватке и поблагодарить небо за чудеса оммёдо.       Дверь тихо отодвинул кто-то из слуг, и высокий смуглый парень с порога обвел огненным взглядом скромное жилище молодого мага.       — Тода-сан? — подал тот голос, и тут его удивление было неподдельным. Он не рассчитывал, что Сеймей пришлет именно его. — Что-то произошло?       Гость презрительно взглянул на человека, более уважительно осмотрел девушку в лилово-золотых одеждах, а затем без удовольствия объяснился:       — Сеймей ждет тебя немедля. Он собирается устроить тебе очередное испытание, так что не заставляй его ждать. И меня — тоже, — добавил он с нажимом.       Урахара расцвел, несмотря на внушительный вид заявившегося к нему посланника. Мигом заметался по комнате в сборах, стараясь не замечать сердито сдвинутых к переносице бровей Йоруичи-сан, поскольку Абэ-но Сеймея она уважала настолько, что отказать тому поделиться своей «игрушкой» просто не могла.       — Так-так-так, это сюда, а это — туда… — озвучивал свои суетливые действия парень, чем вызывал всё большее раздражение уже у Тоды, однако охотничий костюм имел массу элементов конструкции так же, как и парадный наряд сокутай. Кискэ не мог ускориться.       И потом, негоже было оммёдзи заявляться в столицу одетым не по цвету — это здорово бы ударило по репутации, а меж своих Урахару и так считали чудаком. Успешным магом, но всё же чудаком. Лягушки в горошек — это еще цветочки.       — Уже иду, иду, иду…       Кискэ порхал между огненных взглядов Тоды и Йоруичи, наспех завязывая пояс. Прыгая на одной ноге по комнате в поисках шапки эбоси средь всего этого бардака, он пытался попутно обуть и вторую ногу в кожаный туфель, при этом изловчиться чудом не зацепить полами объемных одежд стопки всякой всячины у себя в комнате. Всё-таки внешний вид оставался главным в их среде, даже когда отправляешься на ловлю ёкаев. К тому же цвет керрия — темно-желтое на светло-желтой подкладке — ужасно льстил молодому придворному; он достиг ранга носить эти цвета очень рано для своего возраста.       Когда Тода издал гортанный рык и заиграл огненным шаром между пальцами, Урахара уже стоял на энгава перед ним при всём параде. Не удосужив парня и малейшим взглядом, посланник двинулся обратно к вратам, Урахара лишь пожал плечами в ответ на застывшую недовольную мину госпожи, и припустился следом. Тода шагал широко и быстро, поэтому Урахаре пришлось даже придерживать трость и шапку руками, пока он не нагнал его уже за углом храма.       — Фьюх! — уперся Кискэ ладонью в путника и попытался отдышаться. — Спасибо, друг! Думал, что меня Йоруичи-сан скушает вместо своей рыбки. Здорово, что сообщение учитель получил так быстро, а ты…       — …руки убрал, — резанул сурово Тода и гневно сверкнул глазами. — Ты держишь Богиню Грома в своих шикигами, презренный человек?!       Урахара отстранился и загадочно улыбнулся: в голове мигом всё встало на свои места.       — Поня-а-атно… — Он по привычке извлек веер из-за пояса и прикрыл им половину лица: — По правде сказать, это я — в лапках Богини Грома, и она живет в полное удовольствие. Я никогда не ограничивал ее свободу. Она лишь изредка мне помогает, по просьбе, так сказать. Совсем как ты — по поручению Сеймея-доно, не так ли?       Шикигами резко развернулся и продолжил путь. Крыть Богу Огня было нечем. Пускай лаской Абэ-но Сеймея он не был обижен, однако факт служения тому никто не отменял, а это для существ его рода, тем более в кругу свободных от связей с людским родом божеств и духов, считалось вроде унижения. Даром что шикигами зачастую проникались симпатиями к своему повелителю и не воспринимали службу как наказание.       Урахара не стал донимать разговорами вспыльчивого попутчика. Он слыл проблемным малым меж остальных, зато отличался чрезвычайной преданностью. Урахара знал о чем толковал — с Йоруичи-сан они стали хорошими друзьями, едва она нашла почти бездыханного маленького мальчика, заблудившегося в лесу, и привела в свой храм. Выходила. Обучила всему, что сама знала. Да еще и устроила его в Академию Оммёдо; она почему-то всегда верила в талант и ум скромного нищего бродяги…       Поместье Абэ-но появилось довольно скоро — оно располагалось непривычно близко для знати у ворот Расёмон, хотя с точки зрения безопасности столицы лучшего «сторожа» сложно было сыскать. Демоны-они так и устремлялись с юга на город в поисках страждущих душ или по призыву темных заклинаний, да и шутники-ёкаи любили пошалить средь людей, когда уставали ждать их редкого появления на дорогах. С затуханием столкновений меж провинциями даже воины свели свои рейды к минимуму.       — Кажется, пришли? — просто разбавил тишину словами Урахара, оказавшись подле калитки дома учителя, однако, обернувшись, он никого не увидел — шикигами уже и след простыл. Они вообще старались меньше контактировать с Миром живых. Йоруичи-сан, наверное, была исключением из их правил.       Сад Сеймея встретил Кискэ унылыми песчаными видами, деревья еще не ожили от едва минувшей зимы и лишь кое-где первая трава прорывалась под камнями, словно стараясь те передвинуть. Урахара не любил эту столичную моду сдержанности, а потому хитрил в свою волю на территории храма Богини Грома. То заставлял сливу во славу ее очей зацвести скорее, то нашептывал пробуждающие песни сакурам, то днями и ночами колдовал над первоцветами вокруг святилища. Нежно-желтые «звездочки» на снегу так веселили глаз людей, туда приходивших, что это являлось для оммёдзи главной наградой. Ну, почти главной. Благодарные поцелуи Йоруичи-сан просто вгоняли юное дарование в краску.       — А-а-а, Кискэ, друг мой! — окликнул Сеймей с веранды и похлопал на место подле себя. — Проходи, садись, выпей теплого саке. Мацумуши?       Еще одна прислужница, совсем молоденькая милая девочка, поставила перед гостем поднос с кувшинчиком и чоко. Фруктовое саке, да еще приправленное улыбкой, одурманило мечтательного Кискэ сразу, но он знал меру, когда нужно: пойти на охоту с затуманенной головой отважился бы только глупец, а Кискэ отродясь таким не являлся.       — Сейчас, только туфли натяну, — прокряхтел учитель, нарочито напоминая ученику о своем почтенном возрасте.       На самом деле, великий оммёдзи выглядел немногим старше двадцатипятилетнего Кискэ, и проседь только посеребрила его виски да пробралась пару нитями в коротенькую бородку. Другие маги поговаривали, правда, что их товарищу — а больше сопернику, — не меньше ста лет, но с зависти чего не наговоришь? Например, что на службе у Сеймея состоят целых двенадцать шикигами! Или, что он заключил сделку со страшным демоном Айзеном о вечной молодости в обмен на старинный артефакт. Или, что в его власти находятся все пять магатам и он давно подчинил ими себе императора. Ну, а о том, что мать его была сама кицунэ — и вовсе выглядело как бред чистой воды. Урахара владел магией и знавал сверхъестественных существ, но не забывал всю информацию пропускать через разум. Ему нравилось сочетать это: рациональное и запредельное.       — Итак, — Сеймей вооружился посохом и встал на аллею, ведущую к боковым вратам. Бросил взгляд на астрологическую карту и разброшенные камешки на ней. — Идти на восток сегодня совершенно нельзя, но у нас нет иного выбора. Гадание четко показывает, что нужный нам демон окажется сегодня у деревни Ичимару ровно в середине Стражи Обезьяны, и если мы собираемся его застать, то нам нужно поторопиться.       Кискэ охотно кивнул — никогда не отказывался от приключений, при этом всегда был наготове. Главное свое оружие — голову — он старался не забывать, хоть и частенько слыхивал, как журила его Йоруичи-сан за рассеянность. На самом деле, Кискэ не смел думать ни о чем другом, если оказывался чем-то одержимым. Сейчас, например, он увлекся созданием всяких настоек и эликсиров — Куроцучи-сан, его друг по Академии зажег в нем этот интерес, и их прежний дух соревнования разгорелся с новой силой уже на новом поприще.       Кроме этого Кискэ не забывал о теории — прилежно изучал все сведения о разновидностях ёкаев кицунэ, коих, как оказалось, жило на свете превеликое множество. Это означало, что и действовали они по-разному, и избавляться от них также следовало разными способами. Шутники по своей природе больше, нежели вредители, они досаждали деревням и крестьянам как могли. Особенно, с урожаем. То устроят засуху на рисовых террасах, то злаки перекорчуют, перемнут своими диким плясками, то устроят лисью свадьбу, а с ней и дождь на поспевшие в срок овощи, и оттого те все придут в негодность. Ох, и скверное это племя, кицунэ! Они шли на многое, пока деревня не соглашалась на покровительство от них и в итоге обеспечивали себя почетом и провиантом на всю оставшуюся жизнь. А может, даже и дольше. Тысячелетние лисы приравнивались к божествам и припевали в свое удовольствие.       — Так о каком именно Лисе идет речь, учитель? — опомнился прокручивавший в голове полученные знания Урахара. Столица уже осталась далеко позади, по сторонам — раскинулись совершенно неживописные в межсезонье зимы и лета корчи, впереди деревня Ичимару еще не показалась; самое время обсудить стратегию. — Как вы вообще вышли на него?       Сеймей ехидно усмехнулся, жалобы людей часто забавляли его:       — Да прислал письмо некий поэт. Кира Изуру. Довольно знатный у себя в провинции Сейрейтей человек, который до прошлой недели ничегошеньки не ведал и никогда не помышлял оказаться в деревне Ичимару.       Сеймей усмехнулся шире: похоже, случай и впрямь показался ему комичным. Кискэ едва не пританцовывал, желая узнать подробности — он тоже любил посмеяться.       — Так вот, — оперся на посох оммёдзи и сделал новый шаг по пыльной дороге, — пригласили нашего бедолагу на литературные чтения в столицу. Малый собирался долго и тщательно: надел лучшее из одеяний, смотал в увесистый свиток все свои творения, сел в паланкин и отправился в дальний путь. На месте его славно приняли — угостили, напоили, вознесли его слог до небес и даже пообещали, что его выступление посетит сам император. — Сеймей оскалился шире, едва сдерживая ехидный смешок, что за ним частенько водилось. — Окрыленный Кира, естественно, в нетерпении ждал предстоящего вечера, а потом всю ночь самозабвенно декламировал поэзии во славу повелителя, да так упоенно, что не заметил, как наступил рассвет. На кладбище. В окружении хохочущих над ним лисиц, водрузивших Киру не на помост перед почтенной публикой, а в свежевырытую могилу, ахах!.. — Сеймей остановился и наконец дал волю смеху. — А-ха-ха! Это ж надо быть таким наивным милым мальчиком! — Он смеялся до слез, складываясь пополам. — Беднягу целую неделю лекари в порядок не могут привести, ему всё мерещатся кругом могилы! Ну, что за впечатлительные люди, ой не могу…       Кискэ улыбнулся затаенно. Глупое поведение беспечных обывателей порой само служило причиной, что они становились предметом проделок скучающих ёкаев. Учитель правду говорил. И подобный приступ веселья случался с ним часто, вот только…       Кискэ, усмехаясь и поддакивая, мягко огладил подбородок и бросил вновь взгляд в реку, на мосту над которой путники остановились посмеяться. Его ранние подозрения подтвердились.       — Яре-яре, Сеймей-доно, у вас хвост видно-о, — нараспев протянул ученик и сам оскалился довольно. — Или мне следует назвать вас «Гин-сан»? Коли хвостов девять?       Вмиг иллюзия перед Кискэ развеялась и хвостатое создание накинулось на него с когтями. Однако атаку пресекла усеченная катана, выхваченная из трости и приставленная к горлу ёкая с молниеносной скоростью.       — Узнаю руку Йоруичи, — обнажил кицунэ в широкой улыбке зубы, — она неплохо потрудилась над реакциями слабенького человечка.       Урахара твердо кивнул — он не скрывал, что тренировки со своей благодетельницей принесли хорошие плоды. Урахара отвечал улыбкой на улыбку, но это вовсе не означало, что его тело расслабленно, ум отравлен поднесенным еще в поместье саке, а к ёкаям он относился так же благосклонно, как его учитель. Молва о хладнокровном молодом охотнике давно шла впереди него.       Серебряный Лис отступил и расслабленно откинулся спиной на поручни моста.       — Значит, задумал меня убить? Приказ Сеймея? — Гин помотал головой, не прекращая зубоскалить, — послало же небо мне такого неблагодарного племянничка…       Оммёдзи опустил меч, не менее бесстрашно открываясь перед врагом, и склонил голову набок:       — Это попытка надавить на жалость или отстрочить казнь рассказом о прошлом учителя?       Гин восторженно щелкнул пальцами:       — А ты смышленый малый! — Он на мгновение блеснул из щелочек глаз хищными холодными зрачками: — Не ел еще таких. — И смачно облизнулся.       Кискэ кивнул и, закинув меч на плечо, задумчиво постучал пальцем по подбородку:       — Согласен. Говорят, плоть мифического существа прибавляет недюжинной силы и несет долголетие? Хм, неплохой способ провести вечность с Йоруичи-сан…       У кицунэ вытянулось лицо — похоже, такой исход он не ожидал от слова «совсем». Меж путниками зависла напряженная пауза. Их немигающие взгляды также сверлили друг друга. Но Кискэ сдался первым — рассмеялся, что есть мочи. Он тоже шутник еще тот.       Гин с интересом осмотрел парня с головы до пят и напомнил о многовековой традиции, если человек отпускал кицунэ восвояси:       — И чего же ты всё-таки хочешь, странный охотник?       Тот снова призадумался. Бросил взгляд на реку через мост и нашел ответ:       — Щуку. Моя госпожа ее очень любит.       — На что же мне ее ловить? — возмутился Лис. — На хвост?       Кискэ рассеянно почесал макушку — это он выпустил из виду, но беспомощно развел руками — уговор есть уговор.       Кицунэ недовольно сунул лапы в рукава рубахи и, что-то ворча нехорошее, спустился вниз по мосту, затем — по крутому берегу реки, и жалобно окликнул хитрого ученика Сеймея из-под моста:       — Может, спустишься сюда-а-а, мил человек? А то вдруг меня эти зубастые щуки одолеют, бр? Аканна, и не жалко тебе будет такого очаровательного лиса как я?       Урахара перегнулся через поручни моста и помотал головой.       — Я буду следить за вами отсюда, Гин-са-а-ан! Дабы спасти вас от этих зубастых чудищ при первой же необходимости!       Кицунэ разочарованно вздохнул: похоже, он встретил такого же хитреца, как сам.       Третий хитрец послал Тоду невидимо присматривать за учеником и ходом испытания. Правда, Сеймей не сомневался, что и в этом Кискэ его просчитал сразу.