Перечный вздох

Этот город вечных туманов в её понимании безымянный и голодный — Патриция считала, что он вообще не существует и забавы ради отмечен на потёртой карте, но слуги утверждали обратное. Виды не привлекали гостей далёких да близких земель: бедные улочки не блистали изысками и мастерством дешёвых построек, которых без всякой гордости ознаменовывали домами важные люди, спешащие уехать в столицу. Дилижанс качнулся, проезжая неглубокие ямы, из-за чего вечно слетала летняя шляпка. Патриция сдула прядки лезших в глаза волос и поёжилась на холоде, проступающем через редкие щелочки деревянных дверок — городское лето унывало, полыхая с солнечными лучами, сокрытыми за стеллажами дымчатых облаков. Хоть Патриции и не нравилась вся эта затея с переездом, её волновало, как их здесь примут. Найдет ли она друзей или будет днями напролет сидеть в новом доме — в обществе подданных и в редком кругу родителей? Станет ли этот городок частью ее воспоминаний, или она найдет здесь человека, из-за которого не захочет отсюда уезжать? Но тут её мысли прервала шумиха за окошком; она отодвинула маленькую бархатную шторку и увидела, что впереди яро спорили между собой два извозчика, так недозволенно бранясь, что матушка соизволила сама выйти и разобраться в чем дело. Патриция измученно выдохнула, решила, что не будет вмешиваться, и просто стала разглядывать улицу. Серые дома, серые мощеные улицы; вдалеке виднелась полуразрушенная церквушка, купола которой сливались с цветом облаков. Ни лавочек, ни редких деревьев — ничего не было на этой, по-видимому, рабочей улице. Но тут её внимание привлек мальчик с деревянной тростью, в черном цилиндре и изорванном фраке, который встав на маленький ящик, ярко выкрашенный краской ярко-желтого цвета, набрал в легкие как можно больше воздуха, чтобы явно начать оповещать людей как можно громче... Выслушав его речь, Патриция стала размышлять. Её не то чтобы привлекло «заманивание» артистов, однако скучать она не собиралась. Когда матушка присела на своё место, разобравшись с некультурными извозчиками, Патриция старалась точно подобрать слова, чтобы они прозвучали связано и лаконично. Убедить родителей не так уж и сложно, однако дел у них наберётся за короткий срок много. — Матушка, — чуть хрипловатым голосом позвала она, — говорят, бродячий цирк в этом городке. Не желаете ли всей семьёй сходить на представление? Говорят, мол, будет интересно, что на всю жизнь запомнишь. Спешу предположить, что если верить сказанным словам мальчугана, то оно будет прелестно. И цена — три гроша на нас. Женщина, которая выглядела младше своих лет, раскрыла пышный веер и стала им обмахиваться — скорее, дело привычки, ведь она тоже чуть замёрзла, пока находилась в пути. Отведя свой взгляд в сторону шторок, которые приоткрывали вид на улочку, находящуюся, как могло показаться, в совсем другом времени, она тихо выдохнула и едва заметно кивнула головой. — Что же, доченька… думаю, мы найдём время и сопроводим тебя в цирк. Слуги, пожалуй, успеют произвести уборку поместья. Но вот они уже подъезжают к новому дому. Сердце застучало сильнее, и у Патриции стало холодно под ложечкой. Все чуть напряглись. Кажется, дом «не ждал» их: обшарпанные до кирпича стены, крыша, выложенная бордовой черепицей, из-под нее выглядывали вымытые окна в потрескавшейся белой раме, внутри виднелись кружевные тюли и тяжелые зеленые шторы. На крыльце их встретила бывшая хозяйка этого дома; она была опрятно одета: в белом чепце и накрахмаленном фартуке, и, приторно улыбаясь, стала показывать нам комнаты. Патриция тут же побежала искать свою комнату. Та находилась уже на втором этаже; в комнате стоял белый стол с резными ножками и белые стулья с мягкими спинками, на которых была нашита шелковая пестрая ткань, огромные шкафы с зеркалом до потолка, как всегда, аристократичные обои с цветами и непонятными портретами. Но все это она уже видела, ничего особенного, кроме смены цветов. Она все еще с надеждой подбежала к окошку, надеясь, что из него был бы шикарный вид, но это не так — окна выходили как раз на дорогу. Ужин прошел, как всегда, с той же посуды, с теми же людьми, столовая была ничем не примечательна, кроме огромной белой свечи в виде лебедя, которая стояла посреди стола, и все молча разглядывали её во время еды. Так же молча и серо проходили её дни, она много времени проводила, сидя в своей комнате и вспоминая свою прошлую жизнь в старом доме. Её единственной надеждой оставался поход в цирк, в памяти громко отпечатался голос того мальчишки. Каждый день Патриция неугомонно напоминала родителям об этом походе, припоминая, что цирк может в любое время уехать, и каждый раз родители молча кивали, ей казалось, что они пропускают её слова мимо ушей. Однако эта затея в скором времени тоже оказалось блёклым пятном.