Глубокий воздух

Ледяной ветер быстро утягивал в прозрачную бездну два тонких тела, намертво вцепившихся друг в друга. Секундное падение — падение длинною в вечность. Время прекрасно в своей парадоксальности. Иккинг привычно сморгнул набежавшие от хлесткого воздуха слезы и расслабился, отдаваясь последнему полету. Мысли очистились, стали ясными и живыми. Родители, Астрид, друзья — он успел подумать о каждом. Да хранит их Фригг, жена великого Одина. Далекое предзакатное небо медленно окрашивалось кровью, и юный вождь слабо шевельнул рукой, словно стремясь его коснуться. Как много ещё предстояло успеть… но он не жалел ни о чем — викинги Олуха платят за полёт падением. Тонкие пальцы больно впились в плечи, вырвав из тёплых воспоминаний. Иккинг с трудом сфокусировал взгляд. Холодная синева сменилась чужим лицом — побелевшим и перекошенным от ужаса. Серые глубоко посаженные глаза убийцы метались, то и дело останавливаясь на спокойном лице юноши. Их взгляды пересеклись. Гриммель не кричал, не сыпал проклятиями, никого не звал, но его бледные обветренные губы бесшумно двигались. Незнакомые слова на чужом языке полностью заглушал ветер, но это было неважно. Иккинг понял. Чего просит Гриммель? Прощения? Пощады? Лицемер. Юноша прикрыл глаза. Думать в последние мгновения жизни о злейшем враге не хотелось, а вид искаженного перепуганного лица вызывал отвращение. Вождь успел слишком хорошо изучить убийцу, чтобы не верить этим жалким кривляньям — серые злые глаза заледенели, и они одни говорили правду. Простодушный, но не лишенный проницательности, Иккинг сразу заметил в Гриммеле непривычную для охотников любовь к играм и провокациям. Это был не азарт погони, не гордое желание победителя продлить мгновение триумфа. И даже не болезненная тяга к насилию. Гриммель очень тонко чувствовал слабости своих жертв и всегда бил насмерть. Он был трусом, который играл чужими страхами и получал от этого удовольствие. Ветер уносил их все дальше вниз, и юный вождь почувствовал дрожь. Намертво вцепившиеся в него ладони мелко затряслись, и он решил, что соленая бездна близко. Представление почти окончено, Гриммель. Мощный толчок предупредил смертельное столкновение с водой, сильные лапы крепко ухватили чешуйчатый доспех. Падение замедлилось у самой кромки — воздух, насквозь пропитавшийся солью, рвал легкие, а маленькие капли приятно щекотали лицо. Они быстро набрали высоту. Белый дракон, мельком взглянув на «добычу», угрожающе рыкнула, но не решилась отделаться от одной тощей бесполезной ноши, которая упорно продолжала цепляться за юношу. Иккинг благодарно погладил холодную лапу. Спасибо за доверие. Гриммель затих, затаился, стараясь не встречаться с воином взглядом. На его длинном, непропорциональном лице все ещё оставался след пережитого ужаса, но в двух серых льдинках уже поблескивал привычный недобрый огонёк. Казалось, Гриммель сейчас язвительно пошутит и попросит высадить его на следующей остановке, но мужчина молчал. «Правильно, — подумал Иккинг. — Потому что тогда следующей остановкой станет падение в воду.» Их мягко бросили на жесткую выгоревшую траву. Гриммель тут же отпустил вождя, но вставать не спешил. Иккинг бросился к друзьям. Радость, слезы, расставание, — охотник сел и отвернулся, устало уперев острый подбородок в тонкие колени. Солнце уходило все дальше, растрачивая последние капли тепла на безумный, холодный мир. Что теперь? Гриммель искал и не находил ответ. Мысли словно выветрились во время жуткого полёта, в голове было пусто и сумрачно. Что делать? Громкий уверенный голос привёл его в чувство. Гриммель прищурился, с трудом натянул привычную кислую усмешку и презрительно фыркнул. Настырный мальчишка даже теперь не мог оставить его в покое. — Поднимайся, — сказано было спокойно и четко. Приказ. Иккинг возвышался над ним, отбрасывая длинную полосу тени. Гриммель демонстративно встал и медленно повернулся, вернув преимущество в росте, и насмешливо уставился на юношу. Что-то изменилось в лице юного вождя, что-то, чего убийца драконов не смог уловить, и от этого ему вдруг стало не по себе. Взгляд. Решительный и сильный, он уверенно давал отпор любым попыткам влезть в душу. Гриммель не выдержал и отвёл глаза. Какой это по счету проигранный бой за сегодня? Злоба вернулась вместе с едким страхом и жалостью к себе. — И что теперь? — раз у него не получилось справиться с этим вопросом, быть может, юный вождь найдёт нужный ответ? — Предсказать тебе судьбу? — поинтересовался Иккинг, и убийца раздосадовано мотнул седой головой. — Ты остался на острове с теми, кого считаешь врагами. Без армии, без игрушечных драконов и даже без оружия. Один. Я не глупый и не наивный, Гриммель. Я не смогу тебя переубедить или перевоспитать. Но убивать тоже не стану. Можешь попробовать начать новую жизнь, как и все мы здесь. Иккинг замолчал. Гриммель обдумывал будущие перспективы. Заметив тень неприятной ухмылки, которая скользнула по лицу охотника, юноша предупредил: — Если выкинешь что-нибудь отвратительное, я отдам тебя Беззубику. У драконов свои понятия справедливости и правосудия. И, поверь, они тебе не понравятся. Гриммель усмехнулся громче, но что-то растерянное было в этой наигранной улыбке. Охотник мучительно пытался придумать альтернативу грядущему, вновь взять под контроль свою жизнь, свои решения, но более рационального выхода найти так и не смог. Умирать не хотелось. — Хорошо, — медленно произнёс убийца и оправил порванную куртку. — Я согласен. Иккинг кивнул. Несколько мгновений они молчали: вождь смотрел на горизонт, Гриммель думал о чем-то своём. Наконец юноша отвернулся и направился в сторону строящейся деревни. Толпа воинов разбрелась, каждый занимался своим делом. Позади послышался шорох — тощая недоброжелательная тень шагала рядом, но юный вождь не чувствовал угрозы. Сегодня он одержал победу. Сегодня на острове не осталось врагов.