И после смерти мне не обрести покой

Она не любит, но умеет ждать. Состояние некой зависимости от того, кого ждешь, заставляет тело напрячься. Ты, будто бы, становишься зависим психологически от него. Мысли крутятся, в основном, только о нём и о моменте его прихода, который должен случиться вот-вот, с минуты на минуту. Ей, как человеку активных действий, мало свойственно ожидание. И эта задержка Рона постепенно, ассоциативным закулисьем, подводит её к мысли, что последние несколько лет, буквально, пропитаны столь ненавистным ей ожиданием. Возможность влиять лишь исподтишка, кажется ей чересчур наглядным отражением той действительности, где она нынче живёт. Тихое скольжение вокруг да около, избегание прямых путей, помимо воли заставляет её изменяться, подстраиваться под окружающую среду. Ей всегда было тяжело прятать свои мысли. Отсюда и проблемы с оклюменцией, что были у, тогда ещё, него на первых порах. Отсюда и подверженность провокациям: сначала Снейп, потом Амбридж… Да и после всего этого он чаще шёл напролом, в лоб, по старому, въевшемуся ещё в подростковый период стереотипу, что более тонкий подход – либо слизеринский, либо женский. Изящные инсинуации и хитрости были для него, для гриффиндорца, - своего рода табу. Ранние ассоциации со временем размылись, но сохранившиеся чернила впечатались в кожу, несмываемыми знаками. И вот, уже здесь, с татуажем на душе она живёт и думает, как исправлять и дорабатывать чернильный рисунок её памяти. В ошибочности или же однобокости своих суждений она убедилась давно, ещё до «перерождения», но вот взяться и что-то изменить ей всё не хватало духу, и потому она на это просто не находила времени. При попадании в «новые жизненные обстоятельства» перестройка стала просто необходима. Ведь помимо другого мира, нужно было принять и другую себя. Это прошло сложнее: омут событий затягивал с головой – когда уж тут заниматься самокопанием? Оглянуться не успеешь – сожрут. Приходится вертеться – выживать. В лучшем случае, осмысление сопутствует действию, в худшем – немного запаздывает. И всю эту, несомненно, прелестную картину завершают её чувства. Не ко времени. Не к месту. Не к тому человеку. И пусть теперь они, хоть сколько-нибудь, объяснимы, – супружество будь оно не ладно! – однако это не делает их более приемлемыми. Объект интереса не становится от этого менее опасным. Он, быть может, и спокоен, и разумен, и адекватен. Вроде бы, всё хорошо… Однако это же плохо. Нет, она не боится, что подобное поведение – видимость, иллюзия. Ей страшно, что увлёкшись им, она забудется, перестанет замечать его жестокость, отринет то, кто он или же уподобится ему. А она уже, возможно, близка к этому… Убийство по заказу перестало ей восприниматься чем-то страшным, чуждым. Оно вошло в её жизнь, стало её частью. Грязь политики, которую она всегда обходила стороной, видится уже ей как должное, а действия Вольдеморта кажутся сообразными ситуации. Почему? Откуда в ней такой конформизм? Сколько раз она ходила поперёк общества? Почему сейчас не может? Потому что согласна с линией Вольдеморта? Потому что увлеклась им? Почему её мозг идёт на уступки относительно своих принципов? Почему? Уж кто-кто, а она не может не понимать, кто такой Вольдеморт. Его гениальность неоспорима, неоспоримо и коварство. Он не остановится ни перед чем при достижении цели. Знать бы его цель… Вот чего он сейчас добивается? Пытается пометить её своим расположением и присутствием? Или же он хочет поставить её в ещё более неудобное положение? Слишком уж часто он оказывает ей знаки внимания при товарищах по Ордену. Знает? Разумеется. Молчит? Несомненно. Воздействует? Неоспоримо. Хочет, чтобы она принесла ему Дамблдора на блюдечке с голубой каёмочкой? Вполне возможно. А вот сделает ли это она, никто не знает, включая её саму. Слишком уж запуталась Яшма в ситуации. - Э… Ты живая? – раздался за спиной Яшмы голос Рона. - А? – Поттер вздрогнула и оторвалась от размышлений. – Да. - Ты меня испугала, я уж было подумал, что ты того, померла. Издалека было очень похоже, - принялся Уизли объяснять своё поведение. Такое с ним в последнее время случалось сплошь и рядом. Он не хотел показывать Яшмайн, что она ему хоть сколько-нибудь не безразлична. И потому каждому своему проявлению беспокойства старался найти невинное обоснование. - И кто бы осмелился меня убить? – поднимаясь с земли, горько вздохнула Яш. Таких камикадзе пока в действительности не наблюдалось. Но горечь пробралась в голос не из-за относительно мирного существования, а из-за того, что благодаря неким небезызвестным личностям её сторонились те, с кем она была бы не прочь пообщаться. - Ну… не знаю, - протянул Рон. – Так… мы идём? - Идём, идём. Крепко возьми меня за руку и идём. Тест по аппарации Рон не прошёл, как говорил он сам, виной тому его излишняя плотность, и потому Яшме приходилось подрабатывать извозчиком. Совещание затягивалось, Яшмайн нестерпимо хотелось спать. Ничего особо важного на повестку дня не выносилось. Только обсуждения, скользящие по кругу о том, что всё происходящее неправильно и быть так не должно. В конце концов, говорилось о том, как быть должно. Но вот почему-то дальше делёжки шкуры неубитого медведя дело не заходило. Альбус молчал, сложив пальцы домиком и поместив свой подбородок между средними и указательными перстами. Его белая борода до пояса, разделилась надвое и касалась пола с разных сторон от Дамблдора. Он думал о чём-то отвлечённом и собрания не вёл, пустив всё на самотёк. Мысли его занимала, так называемая, свободная пресса, точнее отдельные её представители… Аластор сидел справа от Альбуса и уже битый час смотрел, как Рон Уизли под столом показывает матери кукиши. Та не хотела его пускать – маленький слишком для таких серьёзных дел – и теперь, дорвавшись до того, о чём долго и тайно вожделел, Рон, абсолютно по-детски, с поправкой на осторожность, радовался. До чего же нудное собрание! Все занимаются не тем, чем надо. Кто вяжет, как миссис Уизли, кто уткнулся в журнал технических новинок, как её муж, Поттер вон просто, наплевав на всех, спит. Никому ничего не надо! Особенно его задевало, что ничего не надо последней. Она так долго втиралась в доверие, что теперь её пренебрежение к собраниям воспринималось как что-то оскорбительное. Ну, где это видано, чтобы шпион – а Аластор не сомневался, что Поттер за ними шпионит – так открыто забивал на свои обязанности? Может, миссия ей навязана Тёмным Лордом и ей самой не нужна? Это, конечно, мало что меняет, – шпионкой и врагом она остаётся всё равно – но, быть может, хоть информация, поставляемая ею Тёмному Лорду, имеет громадные прорехи. В таком случае хорошо, что шпионит именно Поттер. Грюм снова обвёл собравшихся взглядом. Ну, что за сонное царство, право слово! Попробовать расшевелить их что ли? - Минерва, а доклад, как прошла диверсия, вообще зачитываться будет? Или можно расходиться прямо сейчас? Рон, услыхав звон о возможном расхождении, тут же собрался и стал отчаянно внимать. Чего здесь можно делать, он так и не понял. Да, и представлял он себе совещание совсем иначе… А что мы имеем? Скукотищу? Он-то думал, тут решаются судьбы мира! А на деле? Нет, возможно, побывав лишь на одном собрании, он неправильно оценил обстановку, но сегодня всё равно, вряд ли будет что-то интересное. А вот потом!.. Должно быть что-то интересное! Поттер-то тут часто ошивается, значит, интерес какой-то имеет! - Какая диверсия, Аластор? Если память тебе не изменяет, она была не одна, - отозвалась МакГонагалл. - Какая, какая? – передразнил Грюм. – Будто подрыв склада с ингредиентами может сравниться с саботажем ввоза из-за рубежа волшебных палочек! Яшмайн, видимо, почуяв, что пустая болтология закончилась, приоткрыла глаза. Пока ещё точно не ясно во что же выльются реплики Грюма, она решила не поднимать головы с локтей, благо пристально наблюдать за Аластором ей это не мешало. - Аластор, ты так говоришь, словно эта диверсия могла им нанести ощутимый удар! – возмутилась Минерва. – Когда Ему мешали такие мелочи? МакГонагалл нахмурилась, подумав о том, что Ему вообще крайне сложно помешать. Они уже тут столько лет бьются над тем, чтобы власть Тёмного Лорда пошатнулась, а она будто бы вросла в землю, яростно вцепившись в неё корнями. Стоит, не колышется. Даже не думает колыхаться. - Единственное, чего мы добились этой акцией – министерство должно оплатить пропажу палочек, не более того. - А чего ты хочешь, Минерва? Штурмовать министерство, тогда как народ считает правителя – благодетелем? В плане пропаганды Том действует так же, как Геллерт в Германии. Несогласных – меньшинство, да и им давно заткнули рты, - Дамблдор смерил свою подчиненную пронзительным взглядом лучащихся глаз. - И вам, Альбус? – МакГонагалл продолжала твёрдо и спокойно стоять на своём. - Возможно, и мне… - видя, сверкающие глаза Минервы, Дамблдор поспешил продолжить. – Сейчас я могу сделать не так уж много. Меня не услышат. Мало кто захочет меня слушать. - Но вы же!.. вы же… - МакГонагалл пыталась найти, что сказать: подобных слов от Альбуса она не ожидала. - Что, я же? Я – неугомонный старик, желающий развязать гражданскую войну, потому как, никак не могу смириться с тем, что власть ушла из моих рук… От такого признания проснулись все члены Ордена. - Альбус, сейчас, наверное, не лучшее время для шуток, - опешила МакГонагалл. - А кто вам сказал, что я шучу? – Альбус посмотрел на неё в упор. В голову Поттер начали тихо закрадываться крамольные мысли, что Дамблдор на почве бездействия сошёл с ума. - Я всего лишь цитирую «Ежедневный пророк», - закончил свою мысль старик. Орден выдохнул; маразм их главы отложился на неопределённый срок. - Вы испугали нас, - еле слышно проговорил Артур. - И всё же, Альбус, вы уверены, что ничего нельзя сделать? Что всё пропало? – МакГонагалл решила дожать. - С чего вы это взяли, Минни? – со всей возможной любезностью поинтересовался он. - Но… вы сами… только что… - Минерва неуверенно взмахнула рукой, силясь призвать Альбуса, вспомнить собственные слова. - Я имел в виду только то, что сами мы не справимся, - пояснил своё высказывание Дамблдор, - При помощи со стороны Франции и умелом использовании Риты Скитер, которую я предлагаю принять в Орден, определённые шансы мы имеем. Фраза вызвала фурор, и несколько голосов зазвучало зараз: - Эта журношлюжка в Ордене? – взвинченный голос Аластора, которому Скитер попортила немало крови, был одним из самых громких. - Что значит с помощью Франции? Имеется в виду интервенция? На каких условиях? – второй голос принадлежал Яшмайн. - Поттер, тебя это не касается! Если Альбус предлагает такой вариант, то он уже всё обдумал и возможные последствия его устраивают. Тебя не должно это волновать! – Грюм переключился на другой, можно даже сказать, любимый раздражитель в лице Яшмайн. Та недоумённо воззрилась на Аластора. - То есть как это, это не должно меня волновать? – переспросила она обманчиво тихим голосом, в чём-то неосознанно подражая Императору, тот тоже в гневе шёл на понижение тона. – Моя Родина может подвергнуться военному вторжению, а меня это волновать не должно? Волшебный глаз Грюма бешено завращался. - Да, что ты понимаешь, тёмномагическое отродье? Ты вот уже который год ластишься к «Его превосходительству», - издевательски проговорил он, - Словно блудливый кот! Ходишь вокруг этого психа, осыпанная его милостями! Откуда нам знать, что ты на нашей стороне, когда он, разве что не трахает тебя? Аластору всегда плевал на условности, ему не было никакого дела до того, как на его слова и поведение отреагируют окружающие. Когда он хотел кого-то задеть, он не смотрел вглубь, ему вполне хватало того, что видно на поверхности. Мотивы его не интересовали никогда. Тут уж, как говорится, вор должен сидеть в тюрьме. Должен сидеть даже в том случае, если всем только кажется, что он - вор. Яшма, задетая словами Грюма за живое, побледнела. Её и так внутри раздирали на части моральные принципы. Происходящее вокруг простым уж точно не являлось. Дамблдор, твёрдо уверенный в том, что цель оправдывает средства. Вольдеморт с его более чем странным поведением. Кто прав, кто виноват? А тут ещё Грюм подливает масло в огонь. Его не выдержанность была известна в обоих мирах, но под раздачу словесных тумаков Поттер попадала только здесь. А Аластора несло всё дальше и дальше… - Может, ты шпионишь для него, докладывая ему каждое произнесённое здесь слово? Ну да, чего же ещё от вас, слизеринцев, ожидать, при вашей-то тяге к власти? - Последнее обвинение, я так понимаю, решающее? – уточнила Яш. - А то! – подтвердил Грюм. Яшма глубоко вздохнула, стараясь затолкать обиду на самое дно души. Она старалась найти такой выход из сложившейся ситуации, который позволил бы ей сохранить лицо. - Профессор Дамблдор, вы считаете так же? – поддержку пришлось искать извне. Альбус отстранённо наблюдал за сварой. Она нова не была. Грюм изначально был против принятия Поттер в Орден. И никакие увещевания о том, что нужно спасать бедную девочку от пагубного влияния Тёмной стороны и разных сексуальных извращенцев его не пронимали. Стоило, наверное, примирить их или же призвать к порядку стороны, но… Зачем? Их мнения расходятся на каждом собрании и… помогают ему избежать неудобных вопросов. Как сейчас. Яшма затронула очень актуальную тему – тему интервенции. Но её конфликт с Аластором позволил поднятому вопросу плавно сойти на нет. - Если бы я считал так же, то ваше присутствие здесь счёл бы ненужным, - поставил точку, на сегодня, разумеется, в их конфликте Дамблдор. Собрание вновь вошло в мирное ленивое русло. Но Яш всё равно не могла успокоиться. И последние слова Аластора, произнесённые тихо себе под нос, это беспокойство лишь усиливали: - Может, мы и уйдём, но напоследок так хлопнем дверью, что мир содрогнётся. *** Рефлексия. Меланхолия. Бессонница. Всё это – следствие собрания. В дребезги разбиты последние иллюзии об адекватности этого мира. Он жалит не хуже предательства друга, переворачивая всё с ног на голову. Словно прибрежные волны о скалы стучатся воспоминания, требуя возможности предстать перед её мысленным взором. «Жизнь и обман Альбуса Дамблдора». Похожие чувства она испытывала, прочитав эту книгу. Похожие. И всё же иные. Рита Скитер утрировала былое, Аберфорт о нём просто рассказал. Но то, то было, было когда-то, было когда-то в другом веке. Оно давно прошло. Альбус с тех пор изменился. Там, в другом мире и жизни, изменился. А здесь? В этом она сомневается. Не знает. Яш тяжело вздохнула, покрутила в руках стакан виски, думая пить или не пить и откинула со лба волосы. Как ни странно, ей нестерпимо хотелось прикоснуться рукой к шраму. Его не было. Всё было иначе. Она адаптировалась. Привыкла. Прижилась здесь. Всё иное. И потому, иная – она. В памяти проносились последние года. Знаки смирения и усталости. Неспешного интереса. Она затаилась и выжидает, готовясь к броску. Но вот, кто её цель, не знает никто, включая её саму. Вольдеморт? Да, так планировалось вначале. Он возбудил в ней интерес. Словами. Действиями. Взглядами. Он же поощрил изначально имевшуюся настороженность к нему, щедро удобрив предвзятость и страх. Всё это было произведено теми же словами, действиями, взглядами. Попытки добиться её внимания воспринимались двояко. С одной стороны ей это нравилось. Адреналин будоражил кровь, мысли летали со скоростью света, ей не удавалось до конца его просчитать. С другой же, её охватывало неприятное ощущение неправильности происходящего. Он заинтересовался ею в таком возрасте, что о наличии у него моральных принципов можно не беспокоиться. Всё остальное было ещё объяснимо и при желании в два счёта оправдывалось. Всё остальное она с горем пополам понимала. И желание вести игру… - Я вёл ЗОТИ в твоём классе всего один год, а ты упорно называешь меня профессором. Почему? Чего он хочет? Подчинения? Признания своей власти? Чего? - И как же мне вас, - она выделяет обращение, - Называть? - Тебя не устраивает простое «милорд»? Яш громко фыркает. Может, она и решила лечь на дно, но гордость-то не потеряла. - Нет. Он продолжительно смотрит на неё. Взгляд его пристальный, будто смотрящий в саму душу. - Имя тебе тоже не по нутру? - Вы имеете в виду псевдоним? – уточняет она. - Имя, - повторяет Император. – Я, ведь, для тебя «Томми». От его голоса у Яшмы холодеют жилы. Издевается. Как и она тогда. И непрекращающиеся ультиматумы… - Убийство Тати ничего не решило. Он был всего лишь марионеткой. Подставное лицо. - Это претензия? – с вызовом спрашивает Яшмайн. Она давно это знала, давно поняла. Ещё тогда, когда три года назад выстрелила ему прямо в сердце. А он говорит это только теперь. Неужто тормозим с выводами? Вряд ли. Тогда зачем? - Ни в коем случае! – он расплывается в улыбке. Яшма понимает, почему он улыбается. Совершая неблаговидный поступок, мы вынуждены пересмотреть систему ценностей. Долго корить себя человек не в состоянии, тут уж никакая психика не выдержит. Либо сломается, либо начнёт себя оправдывать. И после этого будет иначе оценивать других людей. - Всего лишь констатация факта, - закончил мысль Вольдеморт. - Тогда почему вы его констатируете при мне? – Яш действительно интересно. С недавних пор Тёмный Лорд взял моду вызывать её к себе для… ну, назовём это, пожалуй, задушевными разговорами. - Ты имеешь что-то против? - Нет, - ответила Яшма, не успев осмыслить свои слова. – И всё же зачем вы это говорите мне? Минута молчания. И вот, Вольдеморт соизволил объяснить своё поведение: - Ты его убила, а, значит, взяла ответственность за его смерть. Ты в ответе за последствия его смерти. Яшмайн недоверчиво смотрит на Императора. Да, таких слов она не ожидала. Вольдеморт умел переворачивать мир вверх тормашками. Умел, и умело этим пользовался. - Вы хотите сказать, что я должна разбираться с последствиями смерти Луи, хотя нужна она была вам? - На тот момент я бы от неё не отказался, но вот чтобы она была нужна… - явственный смешок. – Тут ты передёргиваешь. - Но вы же согласились принять мои извинения за Самхайн в такой форме! – тон Яшма не повышала, но вот её возмущение чувствуется всё равно. Она отдавала часть своей вины на совесть, при наличии таковой, Вольдеморту. И взваливать на себя всю ей как-то не хотелось. - Согласился. Принял. Однако где здесь сказано, что помимо извинений, я принял ещё и ответственность за последствия? И некого рода подставы… - Зачем? – она стоит напротив него, между ними только стол, на который она оперлась ладонями. Её несколько угрожающая поза не произвела на Вольдеморта никакого впечатления. - Нельзя ли пояснить мысль? Яшма кривится. Разгневайся бы он, ей стало бы легче. Была бы хоть какая-то человеческая реакция. А тут! Он абсолютно спокоен. А вот ей стало как-то неудобно. - Зачем вы сказали моей матери, что это я убила Тати? - Ах, вот ты о чём… - тянет Император. – А сама не догадываешься? Яшма смотрит на Тёмного Лорда шалыми глазами. Где она, а где их слизеринские интриги? - Вот уж не знаю, - тихо и протяжно говорит Яш. Ей постепенно начинает казаться, что Вольдеморт над нею издевается. Старается своими нестандартными реакциями выбить почву у неё из-под ног. - Убить Луи, было поручено ей. Поручение Лили не выполнила. Ты её опередила. Она искала конкурентку, тратя на это большую часть своих сил. А мне хотелось бы, чтобы она старалась на благо государства, а не впустую убивала время в поисках тебя! – пояснил свои мотивы Вольдеморт. – Ответ тебя устроил? Заявляясь к нему с такими вопросами, Поттер не ждала на них ответа. Она рассчитывала скорее «круциатус» получить за неуважение, чем ответ. Вольдеморт снова выбил её из колеи. - Устроил. Но появился новый. - Задавай, - разрешил тот. - А если бы Тати убила мама, в нынешней ситуации была бы виновата она? – Яшма решила прояснить для себя один момент. - Нет, виноватым был бы я. От такого признания Яш впала в кратковременный ступор. - В сложившейся ситуации виновата я, потому что сама выбрала форму извинения? А мама была бы невиновна, потому что убийство было бы ей поручено? - Да, - лаконично ответил Император. - Н-да… теперь мне интересно только одно, а ощутила бы мама, что она была бы невиновна? Яшмайн находилась в прострации от того, что логику Тёмного Лорда, она всё же просекла. Яш хотела было уйти, но Вольдеморт остановил её своим вопросом: - Тебе мать, что втык устроила за убийство Тати? Извини, но плохо верится. - Нет, она этим гордится, - тяжело вздохнула Яшма. - Тогда в чём проблема? – не понял Император. - В том, что этим не горжусь я. Она всё это понимала и принимала. Не настолько уж ужасным оно было. Да и сама она не ангел во плоти. Отвечает же ему с лихвой. Стрессами – на стрессы. Шоковыми ситуациями – на шоковые ситуации. И ей не мешает даже то, что ведёт она себя якобы тише воды ниже травы… Самхайны она, по крайней мере, ему не устраивает. Она долго думала, как ему отплатить. Он всего лишь подошёл к ней сзади и положил руку ей на плечо. Но для некоторых Уизли и этого много. А с учётом того, что у этих некоторых язык без костей, не сегодня, так завтра о подобных поползновениях узнает Грюм. И всё пиши, пропало, спуску не даст. Надо сделать как-то так, чтобы Вольдеморт в следующий раз поостерёгся столь открыто декларировать своё к ней отношение. А как известно, клин клином вышибают. Она подходит к нему – звонок уже прозвенел, но ученики ещё не разошлись (выпускной класс, ЗОТИ у них снова ведёт Император) – и чмокает его в губы. Сначала Вольдеморт выпадает в астрал от ситуации, но потом, осознав её, притягивает Яшмайн ближе и берёт инициативу на себя. Тут уже настал черёд Поттер удивляться. Она-то думала, от неожиданности Вольдеморт отступит. И Рону можно будет сообщить, что клин клином вышибают. Ага, не тут-то было! Яшма, во рту которой уже откровенно хозяйничают, не знает, что делать. Не такой реакции она ожидала. Не такой. Но… может, всё ещё получится повернуть в нужное ей русло? Не отступать же теперь, уже заварив эту кашу? Все видели, что это она его спровоцировала. Теперь и пути назад-то нет. Потому она ему отвечает. Тягуче медленно, неспешно, будто смакуя этот поцелуй. Её действия являются противовесом напору и страсти Вольдеморта. Он кусает её губу. Яшмайн в ответ нежно проводит языком по его зубам. Он просеивает пальцами её волосы, впоследствии вцепляясь в них мёртвой хваткой. Тогда как Яш ласкает его спину, практически, невесомыми прикосновениями ладоней. Она хочет показать ему, что чем ближе они, тем спокойнее себя ведёт она, и тем более не выдержан он. Раз уж так получилось, что в спокойной обстановке всё наоборот. Чем дольше длится поцелуй, тем больше возбуждается Яшма. Воображение рисует немыслимые картины. Внизу живота теплеет и создается такое впечатление, будто тамошние внутренние органы выделывают кульбиты. Чёрт возьми! Нужно остановиться! Она не этого хотела. Яшма отстраняется от Вольдеморта. И отводит взгляд. Ну, не хочет она видеть, насколько алчно тот на неё смотрит. Неудобно ей под этим взглядом. - Неожиданный, но приятный сюрприз, - на выдохе говорит Тёмный Лорд. – Чем обязан такому счастью? Яшма краснеет и опускает взгляд, а Вольдеморт понимающе усмехается. При таких-то событиях как-то глупо говорить, что цель броска – Вольдеморт. Или тогда придётся уточнять, что цель его броска – она.