Начало конца

      Иногда история принимает неожиданный оборот. Человек, которому предназначено судьбой жить во дворце, слушать древние и мудрые советы и исполнять свое предназначение, вдруг становится изгоем. А тот, которого он считает своим лучшим другом — хотя что ты! какие отношения могут связывать короля и слугу? — вдруг угрожает убить его. Не каждый день такое увидишь, не правда ли?       И он ведь знал, знал, что все может принять такой оборот! Знал. Но все равно не верил. Каким же он был дураком!       …Мерлин бежал по лесу, не разбирая дороги. Его душили слезы, и он не обращал внимания на ветки и сучья, цепляющиеся за одежду. Теперь его ничто не трогало.       Волшебник споткнулся о корень старого дуба, выступающий из-под земли, и с разбегу рухнул наземь, сильно ударившись коленями. Но даже боль не отрезвила его. Мерлин тихо всхлипывал, не в силах успокоиться: он снова и снова переживал события этого вечера. Так глупо попасться. И все из-за чего? Из-за незнакомого мальчишки, который забрался на крепостную стену, будучи полностью уверенным в своей ловкости. Он прошел по стене несколько раз, явно красуясь перед друзьями, но вдруг споткнулся и, нелепо взмахнув руками, начал падать.       Мерлин инстинктивно замедлил падение, и мальчик безопасно приземлился на землю, тут же подбежав к матери, которая, рыдая, сжала его в объятиях. Мерлин на миг позволил себе удовлетворенную улыбку, пока не понял, что он сделал. Горожане спешно отходили от него, суеверно крестясь и шепча молитвы, пока, наконец, на площади не остался один человек, так глупо раскрывший свой секрет.       В растерянности оглядываясь, стараясь найти хоть один дружелюбный взгляд, Мерлин увидел Артура. Он стоял не двигаясь, положив руку на эфес меча, и внимательно смотрел на своего слугу. В его голубых глазах плескались боль, гнев и неверие от того, что лучший друг предал его, оказался колдуном.       Быстрым отточенным движением Артур выхватил меч и, пройдя несколько шагов, направил его на онемевшего от ужаса волшебника. Мерлин нервно сглотнул, чувствуя, как липкий страх охватывает все его существо, не давая вдохнуть и вымолвить бессвязные слова оправдания.       — Ты предал меня, — холодно бросил король, не отводя клинка от шеи волшебника. Он смотрел на него с обидой и горечью, не обращая внимания на крики и мольбы Гвен, которая бросилась к нему и схватила за руку, словно пытаясь уберечь от опрометчивых поступков.       Но Артур лишь вбросил меч обратно в ножны и, не отводя напряженного взгляда от Мерлина, отрывисто сказал:       — Убирайся! Чтоб к вечеру духу твоего здесь не было!       Мерлину показалось, что на него вылили ушат холодной воды. Никогда, никогда в жизни он не слышал такого безразличия в голосе Артура. Король мог ругать его, презирать, относиться к нему как к слуге и совершенно не слушать его, но он никогда — никогда! — не был равнодушным. Пусть он постоянно делал вид, что судьба Мерлина ему неинтересна, но волшебник прекрасно знал, что Артур никому, даже себе, не признается в том, что беспокоится о ком-то. Такой уж это человек — с широкой душой и скрытной натурой.       И вот теперь он прогонял его, ясно давая понять, что все то, что произошло, установило между ними непробиваемую стену, которую никому не сломить. Мерлин знал, что должен сказать хоть что-то, дать Артуру понять, что он, Мерлин, никогда не колдовал во имя зла. Он делал лишь то, что считал правильным, то, что защищало и помогало Артуру не раз за всю его жизнь в Камелоте. Но слова замирали на губах, и Мерлин знал, что не может ничего произнести под этим пронзительным взглядом, в котором читается только боль и презрение. Как только он начнет говорить, он тут же запнется и так и не произнесет самых главных слов. Все кончено. Теперь все кончено.       — Артур, как ты можешь! — Гвен отступила на шаг, с мольбой и отчаянием вглядываясь в короля. Хоть у нее и было неоспоримое доказательство того, что ее друг владеет магией, Гвен не верила, что Мерлин мог предать их. Нет, только не Мерлин, который всегда был таким искренним и добрым.       — Я все сказал! — напряженно бросил король, зная, что еще немного, и он сорвется, накричит на того, кого до этого момента считал своим верным другом. Спросит, почему он сделал это, будет ругаться и не даст ему вставить ни слова, пока не выдохнется, пока не иссякнет тот поток слов, который ему хотелось вывалить на Мерлина. И тогда будет слишком поздно. Он просто не сможет прогнать его.       И тогда все, над чем его отец так старательно работал, все, во что он вложил силы, будет напрасно. Магам — нет, предателям — не место в Камелоте.       К счастью, выбор был сделан за него. Мерлин бросился к воротам, оставляя позади город и его короля. Короля, который так и не смог принять его магию.       …К глазам подступили слезы. Мерлин не мог больше слышать этот голос — такой холодный и такой чужой. Голос, который так равнодушно вынес ему приговор. Это был не его король. Не тот, которому он хотел служить вечно. Не тот, кто шутил с ним и смеялся на охоте. Не тот, кто искал у него совета, подчас сам не зная, что именно это ему и требуется. Не тот…       Лес погрузился во тьму. Слышно было лишь уханье совы и шелест листьев на деревьях. Рыдания переросли в сухие всхлипы, и волшебник, закрыв лицо руками, дрожал, не в силах успокоиться. Боль и вина обволакивали его, не давая ускользнуть в благословенную тьму, то и дело напоминая:       «Это твоя вина. Это все твоя вина».       Еще немного, и он просто задохнется от обуревавших его чувств.       «Эмрис…»       Мерлин замер, почувствовав, как кто-то его окликнул. Нет, нет, это все сон, наваждение. Здесь некому взяться.       «Что случилось, Эмрис? Ты ранен?»       Волшебник резко вскинул голову, почувствовав прикосновение дружеской руки у себя на плече. Обернувшись, он увидел мальчика лет пятнадцати, который смотрел на него с тревогой и участием. Рукав его рубашки задрался, открывая татуировку на запястье, а плечи покрывал зеленый плащ. Мерлин чувствовал, что должен знать его, но внутренняя боль не давала ему сосредоточиться и вспомнить.       — Я не… — Мерлин запнулся, когда к нему пришло понимание. Этот голос, эти интонации могли принадлежать только одному человеку.       — Мордред? — выдохнул он, недоверчиво глядя на друида. Мальчик серьезно кивнул и сказал четко и утвердительно:       — Тебе плохо, Эмрис.       — Да, — тихо подтвердил Мерлин. Что толку отрицать очевидное?       Мордред наклонил голову, задумчиво рассматривая волшебника, и протянул ему руку.       — Пойдем, Эмрис.       — Куда? — безнадежно поинтересовался он. Зачем куда-то идти? Зачем что-то делать? Ведь все кончено. Навсегда.       Но Мордред, кажется, был с ним не согласен.       — Туда, где тебе будет хорошо, — убежденно сказал он. — Пойдем.       Мерлин медленно встал, опираясь рукой о ствол дерева, и последовал за Мордредом. Сейчас он уже не помнил того пророчества, о котором ему говорил Килгарра. Сейчас он не думал о том, что Мордреду было суждено воссоединиться с Морганой и повергнуть Артура в битве. Сейчас ему нужен был лишь тот, кто поддержит и успокоит. И к добру, к худу ли, но на следующие несколько лет Мордред станет волшебнику единственным другом, который будет принимать его таким, каков он есть.       Ведь именно этого не хватало Мерлину долгие годы. Разве не так?..