Масленица

— Тааак! Помещение чье? Мое? — Ваше. — Хозяин я? — Вы. — А ты аренду не платишь. — Как это не плачу? Вчера оплатил, а неделю назад за электричество и за воду. Вот все квитанции. — А за вывоз мусора заплатил? — Вместе со всеми коммунальными. — Так то за бытовые отходы оплата была, а за вывоз снега? — Какого еще снега? Весна на дворе, растаяло все давно! — Так это сейчас растаяло, а в январе и феврале снег лежал? — Лежал. Но не перед кафе. Я его каждый день лично убирал. — Куда?       На этот вопрос у Николая подходящего ответа не нашлось, потому что снег он скидывал на проезжую часть, с которой его убирали снегоуборочные машины. Теоретически счет за это ему должен был выставить Собянин или в крайнем случае ЖЭК, но хозяина пристройки многоэтажного дома это волновало мало. Есть повод собрать с арендаторов деньги — иди и бери. Этот принцип приносил Евстигнею Феофановичу неплохой доход, от которого он отказываться не собирался.       Однако в последнее время денежный поток изрядно иссяк: арендаторы поумнели, в законах поднаторели и от незаконных поборов начали мастерски отмазываться. Николай, неплохой ресторатор, но полный лох по жизни, оставался одним из тех, кто исправно платил по самым нелепым счетам и никуда съезжать не планировал.       Алчный блеск в глазах Евстигнея Феофановича перерос в огонь, когда он увидел стоящий на барной стойке вазон с фантастически талантливой росписью в греческом стиле. — Красивый сосуд. С вином? — С маслом. — О-о-о, — протянул Евстигней Феофанович, беря время на раздумья, которые закончились просветленным лицом и сдернутым со своего места вазоном. — На носу что? — Бородавка? — подсказал сидящий за барной стойкой Виталий, постоянный клиент Николая, заглядывающий в кафе на обед и ужин по рабочим дням вот уже третий месяц подряд. — Не умничайте, молодой человек, — угрожающе нахмурил брежневские брови Евстигней Феофанович. — Хорошо, не буду. Так что там у вас на носу, уважаемый? — скрыл усмешку в чашке с кофе Виталий. — На носу Масленица. — Так масло же оливковое… — Масло есть масло. Какая разница какое? В хозяйстве пригодится, — отрезал Евстигней Феофанович. Посмотрел строго на байкера-ресторатора. — Так и быть, Николай, за уборку снега я сам заплачу… Половину. А с тебя возьму горшок с маслом, остальное в апреле по счету доплатишь. Вот такой я сегодня добрый. — Даже не знаю, что на это сказать, — развел руками Николай. — Можешь не благодарить, — снисходительно кивнул Евстигней Феофанович, подмигнул своему отражению в зеркале и с вазоном в обнимку вышел на улицу весьма довольным собой.       Николай с тоской посмотрел ему вослед. Вазон было жалко до слез не столько потому, что он был красивым, столько потому, что оливковое масло Cretel P.D.O. Messara, плескавшееся в нем, было натуральнее натурального и стоило конских денег. Николай его с Крита едва ли не контрабандой притащил: чуть горьковатое, острое и пахучее, оно было идеальной приправой к его фирменным блюдам, которые приходили пробовать многочисленные коллеги по кулинарному цеху (они же конкуренты, они же клиенты, они же черт знает кто) в безуспешной попытке разгадать секрет незабываемого вкуса, заставляющего вспоминать о нем снова и снова. — Коля, ты зачем горшок отдал? — спросил Виталий, когда дверь за старым говнюком закрылась. — Он не имел права его забирать! Кроме того, вся эта история с вывозом снега — полный бред и сплошное разводилово. — Я знаю, — принялся бесцельно переставлять пивные кружки по стойке Николай. — Но дело в том, что я… — Да? — подался вперед Виталий. — Мне… — Что?       Николай собрался с духом, закрыл глаза и сказал: — Я по жизни очень добрый и мягкий. Не могу никому отказать. Ни в чем! Те, кто знают мою слабость, постоянно ею пользуются. — Ты добрый? — полный изумления голос Виталия заставил Николая открыть глаза. — Ты же байкер! Байкеры добрыми по определению не бывают! — Я не байкер. Все, что по стенам развешано, не мое. Мне друг отдал на хранение, когда в Америку на ПМЖ умотал. Ножи, куртки с кровавыми надписями, черная кожа, хлысты, ботинки с шипами… Не по мне это все. — Только не говори, что Харлей тоже не по тебе. — Я лучше на автобусе или на метро. Быстрее и безопаснее. — У тебя пудовые кулаки и косая сажень в плечах. — Я армреслингом занимаюсь. За московский клуб на соревнованиях выступаю, скоро очередной чемпионат. Семка Бровкин наверняка у меня золото отжать попытается, но я ему баловаться не позволю. — Сломаешь сопернику руку перед чемпионатом? — спросил все больше офигевающий Виталий. — Фу на тебя! — обиделся Николай. — Я армреслинг люблю за то, что там все безобидно и по-честному. — В спорте по-честному не бывает. Ну да ладно. Лучше скажи, зачем ты себе бороду лопатой отрастил? Она же тебе не идет. — Я знаю, что не идет. Друг попросил, я у него раз в полгода подопытным кроликом на конкурсах парикмахеров подрабатываю, очередной через пару недель, вот и… — Футболку с надписью «Смерть — это только начало» и с черепом на спине тебя мама носить заставляет? — Нет, конечно! Я бы с удовольствием рубашку с брюками носил, но клиенты не поймут, да и антураж в ресторане не тот. Хочешь не хочешь, а соответствовать надо. — Татуировки похабные зачем сделал? — Валерка, приятель мой старинный, с детства мечтал тату-мастером стать, надо же ему было на… — Дальше можешь не продолжать, — взмахом руки прервал его Виталий. — Все со мной понятно, да? — понурился Николай. Повозил пивные кружки по стойке туда-сюда. — Дурак я, да? — Ты не дурак, — сказал Виталий. Остановил возню с кружками, накрыв ладонью ту, что в середине. — Ты добряк. И с этим надо как-то бороться. — Зачем? — Затем, что на тебе разве что ленивый не ездит! А это не дело. — Не дело, да. Когда ленивые на мне ездят, я и правда не люблю. А еще я пассивных любовников не люблю. И мелкотравчатых, — задумчиво протянул Николай. Ковырнул пальцы Виталия на кружке, но тот сжал их сильнее и начать возню по новой не позволил. — Я активных люблю, чтоб как я габаритами, с волосами на груди и крепким членом. — Твою ж мать… Ты не только повар и добряк, но и пассивный гей до кучи?! — Больше ты ко мне не придешь? — печально посмотрел на ошарашенного парня Николай, проклиная свой болтливый язык.       Виталий ему нравился. Даже больше, чем нравился: и вечно хмурым лицом, и крепким телом бойца, и высоким ростом, и немногословием, и даже выбором блюд. Замутить с ним Николай хотел давно, да все повода не было. Разговаривали они мало, даром что Виталий за барной стойкой кушал: днем разговор в нужную сторону никак не поворачивался, потому что трезвые оба, а вечером — потому что Николай на кухне пропадал и с принявшим на грудь парнем поговорить мог только тогда, когда ему самому все становилось фиолетово. Бармен за стойкой и пара официантов — плохие помощники на кухне, а денег на ассистента не было.       Если бы не поборы, которые регулярно устраивал Евстигней Феофанович, Николай давно бы вышел в плюс и свалил из этой дыры в приличное место, но денег на переезд (а также оформление новой лицензии, дизайн-проект, его фактическое воплощение и новый персонал) катастрофически не хватало. — Приду, — убрал руку с кружки Виталий. — Как переварю то, что сегодня от тебя услышал, так и приду. — Долго переваривать будешь? — А что? — Я к тебе привык, — скрутил и раскрутил кухонное полотенце Николай. — Скучать буду. Да и Масленица на дворе. — При чем тут Масленица? — Я для тебя блины сделать хотел. Особенные. С красной икрой, маслом и сыром. — Блины, говоришь? — сглотнул слюну Виталий.       Все, что готовил Николай, было божественно вкусным. Виталий и сам был не прочь на кухне пошаманить, а потому понимал, что до уровня плюшевого мимимишки ему ни за какие коврижки не дотянуться. Именно поэтому он, не самый богатый парень столицы, тратил время и деньги на обеды и ужины в этом далеко не рядовом и отнюдь не дешевом ресторанчике, замаскированным под кафе-бар непритязательной вывеской «Мужицкая радость».       В обед народу здесь было немного: завсегдатаи, которым Николай делал персональные скидки едва ли не в половину стоимости, и конкуренты, которым он объявлял цену вдвое больше обычной и на которую они без ругани и выяснения отношений соглашались.       Раньше Виталий этого не понимал. Зачем кормить человека, если знаешь, что он пришел, чтобы узнать секрет твоего фирменного блюда? После откровений Николая ответ пришел сам собой: он просто не мог им отказать. Стокилограммовый бугай, разрисованный провокационными татухами по самую шею, с бицепсами бодибилдера и суровым лицом спецназовца оказался цыпленком в волчьей шкуре. В голове не укладывалось! — Блины. Самые лучшие в Москве. Приходи завтра к закрытию, не пожалеешь, — сказал Николай и погладил Виталия по рукаву рубашки.       Виталий посмотрел на сильные пальцы на своем рукаве, перевел взгляд на то, к чему они крепились: ручищи, плечищи, бычья шея, бородища, синие глазищи… И менять решение не стал. Ему нужен тайм-аут! С точки зрения любовника он Николая никогда не рассматривал, потому что… Потому…       Твою ж мать, да потому что такие пассивы только в порнофильмах бывают, а не в серой московской реальности!!! И если на минуту, всего на маленькую минуточку, представить Николая, готовящего блины не в ресторане, а на Виталиковской кухне в переднике на голое тело… Или в голос стонущего от его, Виталиковского, члена в заднице… Или еще чего другое, пожарче… Такое роскошное тело, да в полном распоряжении… Свихнуться можно!!!       Виталий сглотнул слюну, незаметно поправил напрягшийся член в джинсах и сказал, решительно глядя на бутылки с адским пойлом, стоящие позади Николая стройными рядами (не в глаза же ему смотреть!): — Не обещаю. Мне нужно время. — Я буду ждать, — сказал Николай, развернулся и пошел на кухню, печально ворча себе под нос: — Ужасный день. На деньги развели, секретный ингредиент украли, сердце разбили… В мой любимый праздник! Как дальше жить?       Виталий скрипнул зубами, бросил деньги на стойку и вымелся из ресторана на улицу. Сегодня у Николая и правда был ужасный день, но кто сказал, что завтра будет таким же? …       Узнать, где обитает жадный говнюк с незабываемым именем и раздутым самомнением, Виталию, частному детективу и бывшему сотруднику уголовного розыска, не составило никакого труда. Как и все богатые скряги, Евстигней Феофанович Плюшкин экономил на всех и вся, а потому офис у него был на первом этаже дома, в бывшей двухкомнатной квартире, в секретаршах работала интеллигентная старушка 80-ти лет от роду, а в охранниках — лицо такой конкретной восточной национальности и мохнато-горбоносой наружности, что Виталий при виде него злорадную усмешку не сдержал. — Хэй, мушчин, че хмыляйшься? — Уголовный розыск, Москва. Капитан Масленников, — махнул перед его носом давно просроченной ксивой Виталик. Сделал суровое лицо и зловеще понизил голос: — Ваши документы, а также лицензию на ведение охранной деятельности. — Хэй, начальнк, не торопысь. Тавай по-хорош договорымсь, — ожидаемо запаниковал охранник. — Я нич плохох не делал. Стаю. Сыжу. Скучн. — Господин Плюшкин здесь? — Нэт. На тот дэн был, горшок прынес, бальшой, красывый, сказал, Масленица прыдет, поползуэт, и больш не появилсь. Утром не бываит. После обед абычна.       Виталий пораскинул мозгами, мысленно поржал, вспомнив всем известный мульт, и многозначительно поиграл бровями. Вдруг проканает? Лицо восточной национальности изобразило работу мысли. — И чего ты ждешь? — решил подогнать зависшего в прострации парня Виталий пару минут спустя. — Я не знаэшь, начальнк. Не мучий мэнэ! Гавари, чего хочишь! Непрыятность мэнэ зачем? — Господин Плюшкин что тебе сказал? Придет Масленников, использует горшок по назначению. Я пришел. Давай горшок. — Вах! Сразу сказать не мог? — оживился парень. Ломанулся в дальнюю комнату, притащил вазон и вручил его Виталику с превеликим облегчением: — Пользуй! — Сначала я проверю все ли с ним в порядке, — взял в руки вазон Виталий. Веселиться — так по-серьезному! — Так. Так-так-так. Что это тут за трещинка? — Хэй, начальнк, давай ты гаршок другой мест сматрэть будишь? — перепугался охранник. — Он в порядк! Я его не трогай! Как быль, так и отдаль! — Ты хочешь сказать, что горшок повредил господин Плюшкин? Тогда мне придется остаться здесь до его прихода, но я сильно сомневаюсь, что он признает свою вину. — Хэй, начальнк. Не гавари гаспадину. У мэнэ зарплат малэнький, эсли из нее штраф убират, савсэм не астанэтсь. — Тогда составляем протокол и идем в участок. Надеюсь, разрешение на работу у тебя есть, и миграционная служба тобой не заинтересуется. — Ни надо участок! Все, что хошь, сдэлаю! — Попросят показать, кто забрал горшок, сделаешь вид, что первый раз меня видишь. — Та я вас нэ знал и нэ видэл никогдой! Мамой клянус! — Вот и молодец. Ладно, так и быть, пойду осматривать горшок в другое место, — смилостивился над страдальцем Виталий и потопал на выход без каких-либо угрызений совести. Мозгов нет — сиди в своем ауле и не лезь, куда не просят. Эта история послужит ему уроком. Теоретически. — Ехал бы ты домой, парень, пока в настоящие неприятности не попал. — Домой паеду, кагда дэнэг заработай. Год, думать, хватаэт. — Бог в помощь, — хмыкнул Виталий, закрывая дверь.       Спустился по ступенькам, сел в машину, которую оставил на въезде во двор, и хотел было дать деру, но узрел перегородившую выезд тачилу и застрял. …       Евстигней Феофанович приехал в офис раньше обычного и не сразу понял, о чем ему талдычит охранник, которого ему за копейки дал попользовать один из арендаторов. По-русски Джавад понимал, денег не просил, грозу на посетителей наводил, а большего от него и не требовалось. — Что и кому ты отдал? — переспросил Евстигней Феофанович. — Масленнику. Он прэшел. Я горшок отдаль. Как вы гавариль. — Масленица пришел?! Какой еще Масленица?! — Высокая. Суровая. Палицейская розыск. Сказал: «Капитан Масленник. Атдай горшок, а то плохо будит и тэбэ, и тваему гаспадин». — Что ты несешь, болван! — возопил Евстигней Феофанович и едва не сорвал с головы парик, схватившись за голову. — Когда он приходил? Когда ушел?! — Пят мынут потом. Вчера. Нэт. Назад! — Вернусь без горшка — работать на меня до конца жизни будешь, тупоголовый кретин!!! — закричал Евстигней Феофанович и бросился вон из офиса ловить злодея по горячим следам. Слетел вниз по ступенькам, пробежал половину двора и остановился. — Суета делу не поможет.       Огляделся вокруг в поисках высокого, сурового капитана полиции, но обнаружил лишь матерящегося в трубку на выезде со двора знакомого на вид парня. — Где-то я тебя уже видел, — промычал себе под нос Евстигней Феофанович. — Эй! Уважаемый! Уделите минуточку внимания!       Парень прекратил орать в трубку, повернулся к нему лицом и задумчиво на него посмотрел: — Где-то я вас уже видел.       Минуту они пялились друг на друга, а потом хором вспомнили: — В ресторане «Мужицкая радость»! — Что вы здесь делаете? — налился подозрениями Евстигней Феофанович.       В совпадения он не верил. Парень был в ресторане, когда он забирал горшок, а теперь, по странному стечению обстоятельств, оказался рядом именно в тот момент, когда горшок украли. Так не бывает! — Я частный детектив, — ответил Виталий, делая таинственное лицо. — Слежу за женой моего клиента, у нее любовник есть, хочу подловить их вместе. А вы? — Офис у меня здесь, — не поверил ему ни на грош Евстигней Феофанович и продолжил беседу, чтобы подловить негодяя на слове. — Вы, часом, не видели горшок, который я вчера у Николая забрал? Красивый такой, с греческими рисунками. — Видел, — кивнул Виталий. — Мало того, я с мужиком, который горшок нес, поговорил. — И что он сказал? — Что вы ему этот горшок продали за 50 000 рублей. — Что за бред! — возмутился Евстигней Феофанович. — Если бы он сказал, что вы ему горшок отдали, я ни за что бы не поверил, — посуровел Виталий. — Но он сказал, что вы ему горшок продали, причем за такую цену, которую никто в здравом уме за горшок с оливковым маслом даже называть не станет! Кроме вас, чья слава вселенского скряги летит далеко впереди. — Да что вы в этом понимаете! — проворчал Евстигней Феофанович, раздумывая над сложнейшим выбором: бежать за похитителем и горшком или вернуться в офис и расспросить охранника про 50 000 рублей, которые за этот горшок были кем-то отданы. Почему Джавад о деньгах ничего не сказал?! Решил прикарманить? Ну уж нет. Такое ему с рук не сойдет. — Что я понимаю в продаже дурацких горшков задорого? — переспросил Виталий. Посмотрел на скрягу насмешливо. — Ничего. — Я оставлю ваши подколки без внимания. Вор сказал что-то еще? — Да. Ему сам горшок до пизды, другое дело — жидкость, которая в нем плескается. Он хотел ее какому-то богатому ресторатору загнать за стопицот миллионов денег. После того, как он это сказал, я его слушать перестал. Ясно же, что сумасшедший. — Может, вспомните, о каком рестораторе шла… — Тссс! — страшно зашипел на Евстигнея Феофановича Виталий и повернулся так, чтобы проходящая мимо дамочка в ярко-красном пальто не смогла разглядеть его лицо. — Что это вы такое делаете? — Я же говорил: работу работаю! — злым голосом ответил Виталий, когда дамочка ушла. Набрал номер в телефоне и рявкнул в трубку так, что Евстигней Феофанович поспешил убраться от злого великана как можно дальше: — Мне ехать надо, а ты, скотина, все еще идешь? У тебя три минуты, потом пеняй на себя. Я твоей машине парковочный эвакуатор мигом организую!!!       Евстигней Феофанович вернулся во двор, помучился выбором, решил, что жирная синица ценой в 50 000 рублей куда лучше красивого журавля, улетевшего в неизвестные дали на общественном транспорте, и пошел в офис допрашивать Джавада, которого на рабочем месте не обнаружил.       Еще бы он его обнаружил! После фразы «бесплатно работать до конца дней» Джавад взял ноги в руки и сбежал. Домой. Туда, где нет холода, снега, жадных москалей, иностранцев с непонятными фамилиями и горшков с подозрительными жидкостями внутри, за которыми охотятся полицейские. …       Николай бесцельно переставлял пивные кружки по барной стойке и ничего хорошего от наступившего дня не ждал. Народу в ресторане почти не было, и он позволил себе помечтать о молчаливом клиенте, который «обещал подумать» о блинах, приходе к закрытию и… обо всем остальном, искренне надеялся Николай. Ему отчаянно хотелось заполучить Виталия хотя бы в любовники! Если с сексом у них все будет заебись, то об остальном они точно договорятся.       Путь к сердцу мужчины лежит через его желудок. В случае с геями в этой фразе появлялся двойной смысл, но Николай был согласен на оба: Виталий покоряет его сексуальными попытками достать желудок через задницу, а он покоряет Виталия традиционными методами — едой и через рот. — Привет. О чем задумался?       Николай сфокусировал взгляд и обнаружил по другую сторону барной стойки улыбающегося во весь рот Виталия с вазоном в обнимку. Протянул руки и едва не прослезился, прижимая драгоценную амфору к груди. — Масло! Маслице мое! Кувшинчик! Да вы ж мои славные! — Ты слишком эмоционален, — негромко рассмеялся Виталий и в считанные мгновения оказался возле счастливого донельзя Николая. Подтолкнул на кухню, закрыл дверь и попытался отобрать у него горшок. — Коля, прекрати его целовать! Хочешь, чтобы конкуренты узнали твой страшный секрет? — Ты про какой секрет? — нехотя поставил вазон на стол Николай. — Про масляный. В нем же весь смак твоей кухни? — В нем, но я думал, что ты говоришь о нас. — «Нас» ведь нет, а раз «нас» нет, то и секрета нет, — подошел вплотную к Николаю Виталий. Провел рукой по его щеке, дернул шутливо за бороду. — Но если ты в постели так же хорош, как на кухне, то «мы» будем. Это я тебе гарантирую. Пы.Сы.       Виталия разбудил восхитительнейший запах на свете. Он сполз с кровати и, зевая, потопал на кухню, в которой полгода назад поселился бог. Впрочем, бог поселился не только на кухне. Он заполонил собой всю Виталиковскую квартиру, все его ночи и всё его сердце. Виталий дошлепал до кухни и остановился в дверях, с умилением глядя на возившегося у плиты Николая. Обнаженный, стильно подстриженный, гладко выбритый, крутобедрый, мощноспинный и прикрывающий жизненно важное кокетливым передником с розовыми цветами, он вызывал желание любить его всем, чем только можно.       И Виталий любил. До дрожи в ногах и руках, стертого члена и колик в желудке. Охранял от подлецов и проходимцев; дарил желтых резиновых уточек для купания в ванне; терпеливо слушал песнопения в душе; отвечал мимимишками на поцелуйные смайлы в сообщениях и болел за любимого на соревнованиях по армреслингу. В общем, был примерным мужем для своей слегка негабаритной женушки, по странному стечению обстоятельств живущей в теле здорового мужика. — Подглядываешь? — обернулся к Виталию Николай. — Думаю, — отлепился от косяка Виталий. Прошлепал до любимого, привычно прилепился к стальной заднице и облапал руками. — О чем? — Никак не могу решить, с чего начать утро: с тебя или с того умопомрачительного нечто, которое ты приготовил. — Я помогу тебе определиться, — рассмеялся Николай, разворачиваясь в сильных руках любимого. — М? — поцеловал его в губы Виталий и принялся развязывать тесемки передника. — Если меня положить на пол, а желе, которое я приготовил, на меня, то ты сможешь позавтракать нами одновременно.       Что Виталий с превеликим удовольствием и сделал. 06.03.19