Боль пронзила висок.
Он попытался открыть глаза, но яркий свет, направленный в лицо, заставил
его зажмуриться. Проморгавшись,
он сумел немного осмотреться и застыл, скованный страхом.
Он находился в темном помещении, а единственный луч света был направлен в центр, на
него, сидящего на табурете. Туго намотанные веревки впивались в тело. Руки уже онемели практически до бесчувствия. Растрепанные волосы мешали
ему, и
он запрокинул голову. И тут за спиной послышался шорох.
— Эй… Кто здесь? — прохрипел
он.
Горло пересохло, язык еле ворочался во рту.
— Эй…
— Тишшше… — Прошипел смутно знакомый голос.
— Помогите. — Говорить было тяжело.
— Подожди, сейчассс…
Он никак не мог вспомнить, где же слышал этот голос.
— Сейчас я помогу тебе, друг. Ведь ты мой друг, да?
Краем глаза заметив движение,
он резко повернул голову. То, что
он увидел, заставило крик застрять в глотке, а сердце, казалось, и вовсе на пару секунд остановилось.
— Ну что же ты, друг? Неужели то, что ты со мной сделал, так пугает тебя?
Кривая усмешка перекосила лицо существа, представшего перед ним. Скелет, плотно обтянутый желтоватой кожей. В грязно-седых, но все еще кудрявых волосах запутались черные перья. Почти бесцветные глаза запали. Ветхие лохмотья неопределенного цвета едва прикрывают тело. По отдельности это не страшно, но все вместе навевало странную, противоестественную жуть.
— Женя? Господи, что с тобой? — Просипел
он.
— Господь тут не при чем, друг. Это со мной сделал ты. — Существо дернуло себя за прядь и она осталась в костистых пальцах. — Нравится?
Словно тень из кошмара, существо резким и каким-то дерганным движением встало ровно перед
его лицом. Белесые глаза впились в живое лицо цепким, почти ощутимым взглядом, а холодное дыхание пахло пылью и полынью. Прикосновение тонкого пальца к щеке леденило кровь.
— Что я сделал? — Едва слышно прошептал
он.
— Ты высасывал меня. Выкачивал мои силы. Хотел заменить меня собой. — Теперь голос существа скрипел. — Надеюсь, я был вкусным?
Существо отошло
ему за спину.
— Жень, ты с ума сошел? Что значит «высасывал»? — Страх окутывал
его, мешая связно думать.
— Ты смог бы соврать мне раньше, друг. Но не сегодня. — Существо завершило круг и снова остановилось перед
ним. — Сегодня я — твой Судия и Палач. И ты не посмеешь лгать пред Судом.
С пергаментным шорохом существо отошло от своего пленника. На несколько секунд воцарилась тишина, нарушаемая лишь заполошными ударами
его сердца, а затем послышался тихий металлический звон.
— Какой Судия? Женя, отвяжи меня! —
Его все больше и больше охватывало отчаяние.
— Судия, что вынесет тебе Справедливый Приговор. И Палач, что приведет его в исполнение. — Ответило существо, вновь выходя на свет.
В тонкой руке блестел скальпель. Скальпель блестел и словно бы летал вокруг ладони Судии, с легким стуком встречаясь с сухими пальцами. Скальпель блестел в свете единственного прожектора, направленного на
него и отражался в глазах Судии дьявольскими огнями. Скальпель блестел и завораживал пленника, вводя
его своими бликами в некое подобие транса.
— Какой приговор, ты о чем? — Силясь оторвать взгляд от полоски металла в руке Судии прошептал
он.
— Справедливый Приговор. — Голос существа вновь стал шелестящим шепотом, доносящимся, казалось, отовсюду сразу. — Тот. что ты заслужил. Скажи мне, друг, о чем ты думал, когда совершал обряд Замены? Когда решил, что имеешь право с помощью древнего заговора отнять у меня все, чего я добился?
Шепот становился все громче, голос Судии пару раз срывался, но никто не обратил на это внимания. Пергаментный шелест теперь сопровождал каждое движение существа, вновь обходящего
его по кругу.
— Да я даже не думал, что этот бред сработает! — Выпалил
он. — Просто я был дико зол на тебя! Тебе все падало в руки, а я был вынужден впахивать, чтобы добиться чего-то, хоть отдаленно похожего. Тебе все давалось легко, а я подыхал от напряжения. Ты, черт тебя дери, взлетал все выше и выше, а мне приходилось зубами выгрызать себе крохи.
— Поэтому ты решил, что имеешь право отобрать у меня то, что, по твоему мнению, досталось мне легко? — Вкрадчивый голос заставлял кровь стыть в жилах. — И не нужно врать, я тебе уже говорил. Если бы ты не верил в этот бред, ты не проводил бы обряд каждые три месяца.
Остановившись около
его лица, Судия снова криво улыбнулся. Пожелтевшие зубы в ужасном оскале выглянули из-под тонких черных губ.
— От тебя не убыло бы! —
Его голос сорвался на визг. — Даже если бы эта фигня сработала, ничего тебе не было бы! Ты всего лишь…
— Подох бы. — прервал его Судия. — Ты всего лишь завладел бы всем, что у меня было, а я всего лишь сгорел бы от какой-нибудь болезни за пару лет. И ты бы утешал моих родных и близких, горюя вместе с ними.
Презрительная усмешка пересекла желтое лицо, словно росчерк черной туши. Тонкая фигура резко и как-то ломано наклонилась вперед. Взгляд мертвых глаз впился в
его лицо.
— А ты бы играл мои роли, пел мои песни, жил моей жизнью… Летал на моих крыльях…
— На каких крыльях, псих? —
Его пробила нервная дрожь.
— Я не псих, я твой друг, помнишь? И я услышал достаточно. За все в этом мире нужно платить.
— Тогда и ты заплатишь, сволочь! —
Его голос дрожал от страха и злости.
— У каждого своя карма.
Судия резко выпрямился и неожиданно плавно и невесомо, жутковато-текуче, зашел
ему за спину. Окружающая тьма, казалось, сгустилась и в ней начали загораться огоньки. Парами. Как глаза…
— Во лжи… — Негромко начал Судия.
— Виновен… — раздался шепот отовсюду и огоньки обзавелись зрачками.
— В намеренной и постоянной краже чужих жизненных сил…
— Виновен. — голоса крепли.
— В злокозненной попытке присвоения чужой судьбы…
— Виновен! — Гул становился все громче.
— В предательстве…
— Виновен!!! — Голоса оглушали.
Внезапно все смолкло. И в разлившейся тишине из-за
его спины прошелестело четкое:
— Виновен. Приговор — очищение.
— Какое очищение? — неверным голосом просипел
он.
— Кровью и болью.
Горящие глаза погасли и тьма вокруг одинокого пятна света стала еще чернее.
— А что до крыльев… Своих-то у тебя нет, да, друг? Ну ничего. Я подарю тебе крылья.
Острая боль прочертила огненную линию по
его спине, от загривка до поясницы.
* * *
— Здравствуйте, Евгений Егоров?
— Да, это я.
— Это из полиции, капитан…
— Жень, что у тебя там? — раздался сбоку голос Юры.
— Не знаю, полиция. — Прикрыв рукой микрофон ответил мужчина и вернулся к телефонному разговору. — Да, я слушаю Вас, капитан.
— Где Вы сейчас находитесь, Евгений?
Взвалив на себя две спортивные сумки и стараясь никого не снести, Женя выходил из поезда.
— Я в Хабаровске, на гастролях с группой. Из поезда выхожу. А что случилось?
— Около пяти часов назад произошло убийство. И на месте преступления найдены Ваши отпечатки пальцев, волосы и следы обуви Вашего размера. — Обреченно сказал полицейский.
— Но… Это не мог быть я! Я в это время ехал в поезде с ребятами, они подтвердят! Тут в вагонах даже камеры есть… — Голос внезапно сел.
— Да я понял уже.
— Кого убили?
— …
Едва дошедший до здания вокзала, Женя выронил сумки и сполз спиной по стене.
* * *
Телефон в номере зазвонил. На определителе высветился номер стойки администратора отеля.
— Алло.
— Здравствуйте, Евгений. Вы уже знаете новости?
— Какие? — глухо спросил Женя.
— Тот, кто сотворил против Вас обряд, понес наказание.
— Так это его из-за меня??? — Хрипло выдохнул мужчина.
На смартфоне были открыты фото, просочившиеся в интернет с места жестокого убийства, всколыхнувшего Сеть. Молодой мужчина был найден на сцене театра в Москве. Он был повешен на пеньковой веревке на декорации, изображающей осину. На груди было вырезано: «Он так хотел взлететь на чужих крыльях. Теперь у него есть свои.». Но самое страшное, что на спине его ребра были отделены от позвоночника и выломаны так, что действительно образовывали ужасное подобие крыльев.
— Это карма, Евгений.
— Но это я… Я чувствовал себя плохо… Я пошел к Вам. И Вы сказали, что…
— Вас жрут. Давно и нагло. И пытаются забрать себе Вашу жизнь. Да. И обряд для очищения и воздания по заслугам Вашему обидчику тоже я подсказала.
— Господи… Они сказали, там были мои следы… Отпечатки… Волосы… Это я его?
— А разве Вы — Господь Бог, чтобы карать? Или Судия?
В трубке послышались гудки. Женя набрал номер стойки администратора, чтобы попросить к телефону ту женщину, что только что с ним говорила, но ему ответили, что никто не подходил к телефону уже пару часов.
