... И получать за это деньги!

В сущности, о прошлом они не говорили — ни один, ни другой. Доктору Шульцу и в голову бы не пришло расспрашивать Джанго: и так ясно, что ничего приятного тому вспоминать бы не пришлось. Черный охотник за головами, осторожный и по-звериному чуткий, тоже полагал, что чем меньше ты знаешь про своего спутника, тем лучше будет обоим. Кроме того, он слишком уважал Шульца, чтобы приставать к нему с личными расспросами, — не хотел выставить себя перед доктором невежей или дураком. Впрочем, если Шульц припоминал забавный или поучительный случай из жизни или подходящий к делу рассказ, Джанго с жадностью слушал — он любил сказки. Негритянские байки здорово отличались от тех легенд, что рассказывали белым детишкам, и Джанго искренне считал, что человеку такого ума и блеска, каким был доктор, они были бы скучны. Но про Бена-Джи он все-таки вспомнил. В один из вечеров, когда они уже поужинали — и теперь в блаженной сытости сидели у огня, намереваясь выкурить по трубке и лечь спать перед очередным переходом, Джанго осмелел настолько, что поведал все так, как рассказывали на той плантации, куда его продали подростком. Когда утром хозяин только выпил свой кофе и закурил большую сигару, к нему пожаловал мастер Корвус, надсмотрщик, и притащил серого с перепугу конюха Бена-Джи. Было чего и бояться: мастер Корвус застукал Бена-Джи почти с поличным. Тот сыпал углем и мукой на пол в своей конюшне и кормил духов. Мастер Корвус был белым, хоть и не таким, конечно, белым, как хозяин с хозяйкой, но, видимо, духи и с такими ничего не могут поделать, оттого он отобрал у Бен-Джи мешочек, в котором жили его духи, а самому ниггеру сунул в хлеба… эээ… разбил губу. Тот вывернулся и удрал, а мастер Корвус не смог его ухватить, дело-то было ночью, да надсмотрщик и вовсе не должен был там, на конюшне, появиться. Видимо, такое было худое счастье у Бена-Джи, что в ту ночь мастер Корвус накачался дешевым виски — и пошел, чтоб трахнуть кого из молоденьких девчонок с плантации, да вместо того набрел туда, куда ему забредать не стоило. Ну, конечно, в конюшне все было вымыто и вычищено, как только мастер Корвус оттуда убрался, и следов мучной дороги не осталось. Всю ночь Бен-Джи протрясся от ужаса, надеясь, что Корвус про него позабудет, но тот не забыл. Утром он вернулся и проверил всех ниггеров — и у Бен-Джи было разбито хле… ну в общем, никого больше с битой мордой не нашлось. Не повезло Бену-Джи, ничего не скажешь. Хозяин этому всему был не рад. Во-первых, Бен-Джи был хорошим ниггером — и лошади его слушались отменно, а еще он умел их лечить — получше, чем городской доктор, и совсем забесплатно. А во-вторых, ему даже приходилось одалживать Бена-Джи соседям, если у тех занедужит какая скотина. И что Бен-Джи вдруг окажется колдуном, было для хозяина опасно. Потому что он в эти все ниггерские штучки — навроде дороги из муки, разговоров и дела духов — не верил сто лет, ученый был человек, а вокруг-то жили другие - те могли и поверить, хоть и белые. Так что мастер Корвус зря все это затеял, но Бену-Джи от того было не легче, потому как его уже третьего дня пороли — и как раз за то, что не было его на месте, когда хозяин за ним послал. И нигде не было. Ни один ниггер не мог сказать, где шляется Бен-Джи, и когда тот вернулся, тут-то ему и всыпали. Он хозяину сказал, что его разморило по жаре — он и заснул за конюшней. Но кабы узнали правду, чем Бен-Джи занимался, было бы ему хуже. — А что, Джанго, — бережно, как всегда, когда заходила речь о личном, спросил Шульц. — тебе это все... рассказывали? Или ты видел сам? — Бена-Джи-то? Не, меня там еще не было. А если про мучную дорогу… Ну вот стоит Бен-Джи, трясется, а мастер Корвус перед хозяином мешочек высыпает — а в мешочке известно: бусы, сахара огрызки, зерна кофейные (тоже поди достань) — и самое главное — санты. У Бена-Джи было их много — и на картинках, и на алтарь ставить: и Дева, и Сан-Патрик, и Сан-Пит, долго он их собирал. А Барон у него всегда наособицу был припрятан. Ну неважно, хозяин все равно не любил, когда перед ним всякую грязь ниггерскую трясут. А тут прямо особенно зашелся, потому как Дева у Бена-Джи была дорогая, господская, и уж конечно, не добром она ниггеру досталась. Хозяин ее и узнал. А что, говорит, Бен, твое это все добро? Если твое, то забирай, если нет — в печку кинем. Тот ни жив ни мертв, но все ж кивнул. Прошептал, что от мамаши памятка… А хозяин на Деву сигарой повел: ах, от мамаши… Да это ж, говорит, французская статуэтка, которую мисс Лиззи у нас потеряла, когда гостила. Как же она к мамаше-то твоей попала? А и точно — было такое дело, год назад. Ну мисс Лиззи тогда и правда поохала, повздыхала, но шума не поднимала, добрая она женщина. Она потом еще приезжала, уже при мне, нас, детишек, все учила песенки петь. Тут на веранду хозяйка вышла. О, говорит, Бен, ты уж не забудь, сегодня я в гости поеду, чтоб все как надо было, не проспи уж. А хозяин уже тучи мрачней: нет, говорит, дорогая, коляску тебе другой бой наладит. А этого боя сегодня особое дело ждет. Ты глянь, не Лиззина ли куколка? Та ручками замахала, да, говорит, как есть Лиззина, а где же она нашлась? Вот сестра обрадуется! А что за дело у Бена? Хозяин говорит: накажут его сегодня, да так больно, что и завтра бы не прохворал. Ну, та губки скривила, а в такие дела она никогда не вмешивалась. А Бен-Джи все на мешочек свой смотрит, глаз с него не сводит. Джанго достал из костра хорошо занявшуюся палку, прикурил и протянул ее доктору. Тот покачал головой и продолжал прихлебывать кофе. Палка вернулась в костер. Хозяин и говорит мастеру Корвусу: ну, ты его изловил, тебе и трудиться. Дашь ему сто плетей — да смотри, в три приёма. Чтоб, значит, встал потом, потому что Бен-Джи все ж лучший конюх был. Тойсть для ниггеров ясно — отпорют Бена-Джи мало не до смерти за черное колдовство. А для себя, как хозяин в это все не верил, — за воровство и вранье. Он у нас на эти дела просто лютый был, это все знали, и дома, и на плантации. Повинишься — принимай по делам, а начнешь отпираться — тут уж и втрое получишь. Кинг Шульц почел за лучшее удержаться от вопросов, вместо того подбросил еще пару поленцев. Джанго задумчиво смотрел на пламя. Ну так и вот. И тут Бен-Джи и говорит, как сумасшедший. Хозяин, говорит, воля ваша, дайте мне лучше вдвое плетей, только верните мое имущество. Пусть я его вроде как своей шкурой выкуплю… Уж и про мамашу не вспомнил — ну совсем обезумел ниггер. Хозяин уже вовсе разозлился, что его глупостями донимают. Идите, говорит, мастер Корвус, да смотрите, чтоб работа ваша втуне не пропала, как третьего дня. Чтоб бой, значит, все понял правильно и впредь уж воровать не смел. Обнаглел этот ниггер, надобно его вышколить. А я зайду, может, проверю, как воспитание идет. «Вышколить» — это у него любимое словцо было, когда о порке речь шла. Лицо у Джанго было непроницаемое, такие отстраненные и спокойные лица Кинг Шульц видел довольно часто. На аукционах рабов. Ну вот, значит, пришли они. Раз уж такое дело, что надо с передышкой, Бен-Джи лавку перед конюшней вытащил, заголился, мастер Корвус его привязал, все честь по чести. По дороге мальчишку-грума прихватили, чтоб тот удары считал. А Бен-Джи лежит себе на лавке ничком — да так спокойно, будто его не пороть привели, а завтраком кормить. Тут мастер Корвус ему и говорит: «Ты чего это, ниггер? Все с тобой в порядке?» А тот ему отвечает — и тоже вежливо так: «Нет, масса, не в порядке ниггер, страшно ниггеру, боится ниггер вашей плетки». И отвечает — ровно бы с улыбочкой. И голос вроде другой, не как у Бена-Джи. Мастеру Корвусу бы заметить, что у Бена-Джи губы не шевелятся, да где заметишь, если тот ничком лежит. Ну тот плетью его полоснул, для первого раза, а Бен-Джи лежит себе — хоть бы дернулся. Другой, третий — ровно по лавке лупит. Даже следы на коже не вспухли. Бен-Джи молчком. Мастер Корвус хлещет со всей дури, мальчишка грум кричит, не успевает со счетом, да кому до него дело. Словом, что-то не то происходит, как ни крути. А у Бена-Джи от третьегоднишней порки рубцы — вот они, как есть, живехоньки, вся спина исполосована, а новых — ни следа нет. Мастер Корвус дело свое знал. И половины бы того, что он сейчас Бену-Джи всыпал, хватило, чтоб самый тупой или гордый ниггер уже быком бы ревел. Ну а гордый ниггер — он все равно что тупой. — То-то ты у нас образец смирения, — заметил доктор. — Да ты же меня плохому и научил, — ухмыльнулся Джанго. — Неужели? — удивился Шульц. — А поведай мне, Джанго Фримен, тебе в детстве не говорили, что лгать нехорошо? Маленьких немцев этому учат раньше, чем те начинают ходить. — Э, это все ваши белые штучки, — блеснул зубами Джанго. — Маленьких ниггеров учат, что нехорошо попадаться. И что ниггер должен быть умным, а умный ниггер — это такой, которого всякий считает глупее себя. Но и тупые ниггеры тоже нужны, которые много о себе мнят. Пока есть тупые — умные в безопасности. Остался у нас кофе, Док? Шульц молча протянул другу кофейник. В общем, когда пришел хозяин, взглянуть, как школят его ниггера, Бен-Джи лежал себе спокойненький и целехонький, а мастер Корвус еле мог двинуть рукой — потому что не считал удары — что их и считать, если ни один не достиг цели. Может, он плетью махнул уже тыщу раз. Мальчишка от страха к стене прирос, а удрать не смел без позволения. «Что здесь происходит?» — спросил хозяин… И в этот-то момент Бен-Джи повернулся к хозяину, а лицо у него вдруг стало как змеиная морда, и прошипел нечто жуткое, нечеловеческое. Потом по всему его телу прошла судорога — и ниггер испустил дух вместе с зеленой пеной. А как помер — в тот же миг все удары, что на него обрушил мастер Корвус, упали на его черную спину и задницу, и мертвяк в минуту залился кровью, мясо у него оказалось просечено так, что кости видно, шкура лохмотьями свисала. Очень уж увлекся мастер Корвус — так случается с людьми от страха. Мальчишка потом сказал, что после третьей сотни уже и счет бросил. А исполни мастер Корвус в точности, что хозяин велел, может, и быть бы Бену-Джи живу. У нас потом когда кого пороть должны были, все про Бена-Джи и его секрет вспоминали, мол, хорошо бы так-то… Но никого больше из знающих рядом не было, у кого тут спросишь? Мастер Корвус потом с плантации ушел. Пил много — а какой в нем толк, в пропойце, хоть он сто раз белый? Сейчас бы встретились — и пулю бы на него жалко потратить было… Джанго произнес это почти нараспев, невесело улыбаясь догорающему костру и своим мыслям. Доктор взглянул на напарника и велел укладываться спать — завтра в дорогу. Тот поднял голову, но не тронулся с места. Этот мальчишка, грум, он-то меня и учил ездить верхом. Ну, тогда уже не мальчишкой он был, черным крепким парнем. Тоже был ниггер на лошади. Про Бена-Джи на плантации только ленивый не шептал, хотя времени прошло уже много. Ну вот. А перед тем, как удрать на север, он мне рассказал правду. Орал Бен-Джи на лавке своей как резаный: по свежему-то поди стерпи. Орал, а на третьем ударе помер, так что Корвус уже мертвяка досекал. Может, за ночь Бен-Джи успел какой-то себе травы найти, понимал, что без того не выдержит, а сколько ее нужно, в спешке не рассчитал. А может, знал, что не будет теперь ему жизни, как вскрылось, что он колдун. Но что-то он точно умел — к нему же не зря ниггеры по ночам бегали, и с соседних плантаций тоже. — Ну все, полно, Джанго, хватит на сегодня. Не думай об этом больше, — мягко попросил его Шульц. — Пошли. У нас завтра много работы. — Точно! Убивать белых — и получать за это деньги, — сонно промурлыкал черный охотник за головами, заворачиваясь в одеяло.