"52 Гц": Плохой мальчик

Красивым парня назвать было нельзя. Невысокий, светловолосый, щуплый, какой-то дерганно-нервный, он смеялся как-то приглушенно и будто неискренне, крутил в длинных пальцах смятую салфетку, заказывал ром с ананасовым соком — боже правый, какая же вульгарщина! — и смотрел на Джеймса совсем спокойно, будто невзначай бросая взгляд из-под ресниц. Он пришел в бар отдохнуть, послушать джаз, переброситься парой фраз с барменом, выпить пару бокалов и, раз уж Джеймс его пригласил, пообщаться с ним. Он и трахался так же — медленно, сыто, словно лениво, словно делая одолжение — нет, мол, нет-нет, ты мне не мешаешь, можешь отсасывать мне дальше. Я не против. Мне приятно. Продолжай. У Джеймса раньше было не так. У Джеймса так никогда не было. Майкл кидался на него, почти срывая одежду, а иногда брал прямо так, не раздевая, лишь слегка приспуская джинсы и сразу же вставляя. Майкл хотел его, яростно и неприкрыто, Майкл бросался на него, словно голодный пес на кости, и почти рычал, вбивая его в кровать. И горел, от одних брошенных из-под ресниц взглядов горел. Завести его было очень легко, доставить ему удовольствие — еще легче. Сам все сделает, главное ты, Джеймс, будь. На нем, под ним — неважно. Как угодно. Винсент был почти таким же. Главное — ты. Главное — будь. Как ты хочешь — сверху, снизу, в рот, в задницу? Выебу, подставлюсь, заглочу по самые яйца, буду очень-очень стараться, Джеймс, я буду так стараться, чтоб стать у тебя самым лучшим, самым ярким, чтоб оргазмы со мной выбили из головы и Майкла, и весь мир впридачу. Все, как ты захочешь, любимый. Это было привычно, стало совсем нормальным и правильным за долгие годы. Хотят. Любят. Глаза блестят, стоит лишь расстегнуть пуговицу рубашки. Винсент смотрел в рот, чуть ли не дрожал от прикосновений, целовал руки, любил так сильно, что иногда не мог подобрать слов. Майкл, сразу после того, как они сошлись, завязал со всеми своими интрижками, со всеми блядями, пошел наперекор Ларри и всему Голливуду, перевернул всю жизнь вверх дном и, наверное, готов был переворачивать снова и снова. И они оба не просили от Джеймса ничего взамен. А этот — тощий, спокойный и наглый — требовал другого. На телефоне горели пропущенные сообщения от Майкла — ерунда какая-то, скорее всего. Работой завалило, вернусь позже, купить вина? Корм для Бобби взял, за чаем заеду по дороге. Может, еще «Скучаю, моя девочка» или что-то подобное. Своим привычкам Майкл был верен. Джеймсу, наверное, тоже. Говорят, третий год отношений — всегда кризис? Переломный момент? Когда надоело, когда приелось, когда стало привычным, когда прошла острая влюбленность, накопились проблемы, когда стало почти скучно... У них все было хорошо, конечно. Они привыкли, притерлись и друг к другу, и к вниманию прессы, которое с каждым годом все слабело, и к общему дому, и к быту, перестали ссориться из-за разбросанной по дому одежды и немытых чашек, сгладили все углы, все неровности. Трахаться... Нет, конечно же, не перестали. Трахались часто. И точно так же, как и раньше — Джеймс уже выучил наизусть все словечки Майкла, все бесконечные «девочки» и «сучки», все прикосновения, все взгляды. Все, что когда-то казалось плохим, запретным и неправильным, все, от чего так сильно кружилась голова, от чего он пьянел и слетал с катушек, забывая про все свои моральные установки. Все, что теперь получить было так же легко, как купить пакет молока в супермаркете. Джеймс думал, что если изменит, тот самый огонь полыхнет снова. Повеет тем самым, уже полузабытым «нельзя», и ноги снова станут ватными, и адреналин плеснет по венам, и будет казаться, что мчишь под двести, вдавив педаль в пол, а не сосешь чей-то член в туалете ресторана. Тем, по чему Джеймс скучал так отчаянно, что скрипели зубы. Он попробовал. Это тогда, давным-давно, изменять Винсенту впервые было сложно, противно и страшно, это тогда ломало нормы, но не теперь — не после десятка измен. Майкл к сексу на стороне относился спокойно, если не сказать равнодушно. Он не считал это изменой, он не сорвался, не вжал Джеймса в стену, не трахнул на весу, показав, чей он на самом деле, не назвал грязной развратной блядью, прокусывая кожу на шее до кровоподтеков. Нет, все было, как и всегда — хорошая, маленькая моя, лучшая девочка, давай, покажи, как ты меня хочешь... И весь дрожал. И весь горел. Блондинистый встретился Джеймсу уже потом. И, черт побери, лучше бы не встречался. Потому что долбануло и протащило, потому что он не выл от восторга, вбиваясь в Джеймса, потому что не хотел подарить ему весь мир и коньки впридачу за пару минетов, потому что он просто трахался. Почти всегда молча, лишь шумно дышал, кончая, некрасиво кривя рот — так, как кончают от дрочки, а не от бурного секса, так, как с Джеймсом не кончал никто. Как-то раз — совсем случайно, совсем неосознанно Джеймс сумел вырвать из него стон — короткий, хриплый, едва слышный, оборванный на вдохе. Секундный и глухой, скорее даже вдох, но сорвавший Джеймсу тормоза так, будто он залпом выпил бокал виски на пустой желудок. До этого он и не знал, что такое — азарт. Что такое — стараться в постели, выкладываться так, что пот течет ручьями, что горло от долбежки саднит хлеще, чем от ангины, что на задницу потом едва получается сесть. Он старался, как не старался никогда в жизни, потому что так и только так ему удавалось заставить блондинистого — Джеймс принципиально не спрашивал его имя — стонать, срываясь на крик. Не всегда. Далеко, далеко не всегда. Только если Джеймс сумеет все сделать правильно. Это с Майклом можно было просто подставляться и принимать. Это с Винсентом хватало лишь поцелуев. Джеймс и не знал, что может быть такой отчаянным, таким запредельно развратным. Он делал то, что хорошие мальчики не должны делать, он высасывал собственную сперму из чужой растраханной задницы, он орал в голос, когда к члену в его заднице добавлялся дилдо, он приходил на свидания с огромной пробкой внутри — такой, что ноги с трудом сдвигались. И всего этого было мало, мало, мало. И каждый раз свидание нужно было почти выпрашивать. И каждый раз почти просить — выеби, ну выеби же, ну насколько плохим, насколько испорченным надо стать, чтобы тебе хватило? И почти всегда — бар, ананасовый ром в бокале, спокойный взгляд светлых глаз напротив. И вибрирующий от смс телефон — скоро приеду, почти досняли, ты ждешь меня, моя девочка? Он ждал, конечно. Майкл приедет, привезет с собой пиццу и вино, они посмотрят какой-нибудь фильм, потрахаются в кровати и уснут, обнявшись. Как и вчера. И позавчера. И неделю назад. Блондин улыбался. Пил ром мелкими глотками. Интересно, сможет ли сегодня Джеймс выбить из него хоть пару стонов, хоть что-то, кроме равнодушия? Что для этого ему придется сделать? Что вообще сделать, чтобы и завтра он ответил на приглашение? «Скоро приеду, — написал он Майклу. — Дела». От предвкушения внутри все уже расплавилось. Нервы словно звенели. — Можете повторить? — блондинистый махнул бармену рукой. Уходить он явно не собирался. Джеймс закрыл глаза.