Кап.
Кап.
Кап-кап-кап-кап!
Усыпанный снегом лес наполнился звонкими мелодиями капели. Зимующие птицы робко выглянули из своих скромных жилищ, широко расправили крылья и защебетали. Тёплые солнечные лучи уже растопили толстые снежные шапки на ветках и теперь освещали каждый уголок лесной глуши. Только что открывшиеся проталины наполняли лес душистым ароматом влажной почвы и готовились дать семенам и растениям новую яркую жизнь. Всё указывало только на одно. Земля Неизведанного наконец-то воспрянула от зимнего сна. Весна пришла. Весна – это пора обновлений. Даже для Неизведанного. Скоро откроется речка, по которой паром даст свой первый в этом году круиз; звери соберутся помогать Миссис Лангтри раскапывать занесённую сугробами школу; ребята из Потсфилда подготовятся к посевной, а у Грега начнутся весенние каникулы. После того, как Зверь отпустил на свободу дочь Лесника и Грегори, Вирт часто вспоминал о своём братике, и даже безумно сильно скучал по нему, по его проделкам и его лягушке. Но всё же, мальчик был уверен, что сделал правильный выбор. Быть хранителем фонаря очень непросто. Постоянный физический труд особенно в зимние дни изнуряет и обессиливает, когда ты, пытаясь найти хотя бы ещё одно эдельвудовое дерево, бродишь по лесу с топором за плечами и знатной охапкой веток, превозмогая снежную бурю. Вирт поселился в роще на берегу ручья, неподалёку от старой мельницы. Лесник с дочерью перебрались поближе к таверне, а семья Беатрис – на саму мельницу, постепенно приведя её в порядок. Однако все они теперь сторонились Вирта. Он стал нелюдим, носил сапоги и чёрную куртку и мало смеялся. В нём даже пропала некоторая робость. Синяки под глазами не успевали сходить, а пальцы были изрезаны шипами и натёрты топором. Первое время Беатрис часто навещала его, принося еду и чистую воду, но долго задерживаться в жилище Вирта ей не хотелось. В крайнем случае, Зверь мог сотворить с парнем всё что угодно. Вот и сейчас из совсем недавно пробудившейся рощи, среди ещё голых стволов и ветвей разносился звонкий струящийся смех. Вирт с распахнутым пальто на одну рубашку и без колпака, мотая в воздухе лакированными сапогами, качался на качелях и хохотал. Качели, подвешенные на тёмном суку, раскачивались настолько сильно, что мальчик, каждый раз подлетая в воздух, вскрикивал от восторга, позволяя своему голосу дополнять искрящуюся мелодию расцветающего леса. - Ещё! Ещё выше! - На сегодня хватит, - ответил глубокий бархатный голос, доносимый ветром из глубины леса, и медленно остановил качели. Вирт глубоко вдохнул пряный воздух. - Какой прекрасный денёк! А какой запах! Не думал, что весна в Неизведанном может быть настолько красивой! - Природа циклична. Природе не страшно умирать каждую зиму, потому что весной каждое угасшее её дерево, каждая травинка, и каждый цветок возрождается заново, приобретая лишь новую форму, - чёрная, как смола, худощавая рука позволила хрустящему жухлому осиновому листочку приземлиться себе на ладонь и улететь с первым дуновением ветра. - Поэтому ты превращаешь заблудших детей в эдельвудовые деревья, верно? - Только тело смертно, человек. Лишь оно питает меня. А душа, словно корни, ушедшие глубоко в землю, продолжает жить, сотворять себя заново и цвести, дорогой Вирт, Угольно-чёрная тень медленно подошла к качелям и заключила мальчика в свои ветвистые объятья. Вирт нежно прикоснулся ко тьме. Его уже не оплетали лианы. Только когтистые пальцы прикасались к его плечам. Спина, прислонённая к твёрдому испещрённому глубокими рубцами телу, не почувствовала биения сердца. Острые кончики когтей зарывались в плотную лохматую шевелюру, пытаясь нежно пригладить непослушные каштановые волосы. Мальчик томно закрыл глаза. Маленькая человеческая рука потянулась вверх, обогнула вороное массивное плечо и прикоснулась к рогам. Зверь нагнулся. Теперь Вирт мог дотянуться до каждой извилинки широких ветвистых рогов. Они были ещё твёрже, чем само тело, и на ощупь напоминали кору, слегка царапающую пальцы. Холодные костяные отростки текли, как весенние ручьи, сквозь мальчишеские пальцы, как вдруг Вирт наткнулся на что-то маленькое, нежное и бархатное. Он открыл глаза и посмотрел на Зверя. - Что? – чудище округлило глаза. Вирт развернулся в его объятьях и взглянул на рога. Между худых белоснежных пальцев открылся крохотный розовый, цвета сахарной ваты бутон, окаймлённый нежно-зелёными листиками. - Ты… Цветёшь… - Что!? Ах! Ах! – Зверь резко попятился, выпустил Вирта из объятий и схватился за рога. - Тише! Тише! Не помни его, - парень соскочил с качелей и взял Зверя за предплечья, - Нагнись, Огромные человеческие глаза вопрошающе смотрели снизу вверх. Тень обречённо вздохнула и опустилась перед мальчиком. Вирт закрыл бутончик ладонью, почти прикоснулся к нему губами и выпустил изо рта тёплое облако пара. Розовая завязь затрещала и один за другим раскрыла большое сильное соцветие. Усы и листья обвились вокруг рога. - Что там? – Зверь взглянул наверх. - Это мальва. У мамы, в саду росли такие же, - мальчик задумчиво опустил взгляд. - Вирт? - А? - Ты хочешь домой, правда? Вирт сделал глубокий вдох. - Нет, - мальчик смял ткань брюк, - Родители и так любили Грега больше меня. Я думаю, им без меня будет меньше хлопот. А Сара, наверное, уже встречается с Джейсоном Фандерберкером, - Твоя фиансе? - Нет. Хм, просто друг… - Вирт замолчал, а Зверь наклонил голову. – Так, с… Лопающийся звук, нарушивший тишину весенней рощи, ознаменовал раскрытие второго цветка. Глаза у чудища загорелись пламенем. - Рррр! – Зверь яростно зарычал. – Как я могу быть ужасным владыкой леса, когда у меня бутоны на голове!? Звуки ожесточённой борьбы с собственными рогами отдались эхом по лесу. Зверь, стремясь оторвать несчастные соцветия от своей головы, раз за разом натыкался на неудачу. Лепестки не рвались и не мялись, и с каждой попыткой их уничтожить, наносили ответный удар – взращали новые и новые сахарные цветы. Зверю пришлось отдышаться. Тут звонкий мальчишеский хохот донёсся до нечеловеческих ушей. Вирт валялся по снегу и тряс ногами в воздухе. - Чего смеёшься? Жить расхотелось? – розовое облако лепестков грозно нависло над маленьким человеком. Вирт утёр слёзы и сел на землю: - Хах! Нет! Просто… Если у тебя на голове растут такие прекрасные цветы, может быть, и ты способен на что-то хорошее, - после этих слов Вирт в одночасье чмокнул невидимые губы нависшего над ним существа. – Пойдём в чащу! Нас ещё ждут дела! Мальчик схватил фонарь и поспешил в самую глубь леса. Вирт не жалел, что остался. А Зверь не жалел, что оставил. В конце концов, хоть кому-то в Неизведанном нужно знать, что цветёт он два раза в год.