Родные

***

В мою голову ударяет алкоголь и я, наспех собрав вещи, сваливаю из собственного дома. Поездка в Челябинск была странным и спонтанным решением. А сейчас, вспоминая все это, оно к тому же кажется очень глупым и неразумным. Тогда я переругалась со всей родней и кинула подругу. А он… он просто поддержал меня, собрал вещи, и мы вместе стояли и мёрзли на этой противной остановке в ожидании маршрутки до вокзала. На душе уныло, пусто и грустно. И блевать тянет от алкоголя. Мы сидели в привокзальном кафе и грели замёрзшие руки о горячие чашки с кофе. Либо кофе был таким противным, либо я совсем расклеилась. Он разговаривает ни о чем, а я лишь смотрю в окно и молчу. Нет настроения. Ничего не хочу. Нет, хочу рыдать Но пусть было ужасно тошно на душе. Пусть усталость и сонливость одолевали нас, голова болела из-за похмелья и я была готова уснуть прямо здесь, на этих жестких сидениях, всё же мы получили те злосчастные плацкартные билеты Он обнимает меня за плечи. Крепко-крепко. И шепчет такие тёплые и нужные в данный момент слова: «Все будет хорошо». И я засыпаю прямо у него на плече, стараясь сдержать слезы. Посадка на поезд была объявлена в десять вечера и, кое-как растолкав и разбудив меня, он нежно чмокает меня в носик и говорит, что пора в поезд. Холодно и сыро. И отвратительно грязно. Мартовская сырость прокрадывается в вагоны и я вздрагиваю от холода. Мы расположились на своих местах. Парень помог мне расстелить постельное и улёгся спать. Бедный. Глаз не сомкнул с самой маршрутки. А я лишь молчала, смотрела в его лицо и краем уха слушала телефонные разговоры с родными от людей, лежавших за стенкой. Становится безумно горько на душе, хочется снова напиться в слюни. Утыкаюсь лицом в эту вонючую холодную подушку, чуть ли не плача. Так и уснула. Я проснулась в пять утра из-за часовой остановки на какой-то станции и из-за того, что мне приспичило в туалет. Голова раскалывалась, к счастью, в своём рюкзаке я нашла таблеточку «Нурофена» и мне стало легче. Парень продолжать спать, и я лишь улыбнулась, смотря на его странную позу и растрепавшиеся волосы. Безумно захотелось его обнять, но я не посмела тревожить его сон. Набрав в стакан кипятка, я вновь вернулась к своему месту. Порыскав в рюкзаке и найдя там столетний, наверное, батончик, я кое-как впихнула его в себя и залила все это безвкусным кипятком. Чай без сахара отвратителен, я так вам скажу. Поесть нужно было, и я это знала, хоть и кусок в горло не лез. Парень проснулся ближе к десяти утра, и мы вместе сидели в обнимку, о чем-то тихонько щебетали и смотрели в окно. Мелькали голые деревья, таявшие сугробы, замерзшие водоемы. Все так тускло и серо. Лишь глядя на пропущенные звонки от мамы, я нервно кусала губы, ожидая следующей остановки, чтобы перезвонить ей. В голове всплывали воспоминания вчерашнего дня. Как я кричала, кидала вещи в сумку. На ясную голову я начала понимать, как по-свински поступила. И было ужасно стыдно за свои поступки перед всеми. Поэтому не следующей же остановке я выбежала на перрон и, дрожащими руками набирая мамин номер, я мысленно умоляла её поднять трубку. Долго ждать не пришлось. Такой родной голос где-то там далеко… А потом мой горький плачь в трубку, просьбы о прощении и эта фраза, так въевшаяся в память «Я такая дура». И пусть на том же перроне я потеряла кошелёк. Пусть я уже поняла, что мчу в самую настоящую неизвестность, которая пугала, я знала, что меня всегда ждут дома, знала, что рядом со мной надежный человек, верила, что не всё еще потеряно. Он нежно перебирал мои волосы, слушая мои мысли и переживания, пока я не заснула со спокойной душой. Прощение много стоит. Но родные всегда простят. Даже самые неразумные и глупые поступки.