Beat the Devil's Tattoo

      Смолов сидел в самом дальнем углу шикарного по меркам всего Дикого Запада салуна, выстукивая по широкой деревянной столешнице нервный ритм, мелкими глотками цедя виски и неотрывно наблюдая за входом. По его сведениям, именно здесь остановился тот, кого он должен был убить.       Антон Миранчук серьёзно мешал его боссу, перехватывая кортежи с золотом, которые должен был грабить он сам. Как и Фёдор, он был выходцем из Российской Империи, и так же попал в оборот крупной банды, орудовавшей в этой части прерий. И орудовавший мастерски. Своим мастерством он доводил Смолова до белого каления, заставляя срываться на своих подручных и психовать с очередного сорвавшегося куша. И тогда перед ним поставили условие: либо голова Миранчука, либо его собственная. А жить Смолову хотелось, и очень сильно.       По прокуренному салуну разгуливали «алые дамы», отвлекая играющих в карты мужчин обворожительными улыбками и доступными телами. Как же сильно они отличались от русских скромниц, которых Фёдор оставил, кажется, в прошлой жизни. Одна из девиц всё время крутилась рядом с ним, но тот лишь качал головой, разводя руками. Прости, красавица, но не до утех. Да и брезговал Смолов даже самыми ухоженными красотками Дикого Запада. Ирландки, француженки, англичанки — на любой вкус, но Федя не мог даже смотреть в их сторону.       Створки салуна схлопали в очередной раз, и Федя подобрался. В компании с рыжеволосой красоткой, в пропахшем табаком и алкоголем полутёмном зале появился Миранчук. Осознание того, что заклятый соперник находится сейчас в одном с ним помещении, заставляли руки Смолова дрожать в предвкушении. Заряженный кольт ждал своего часа в набедренной кобуре, но устраивать перестрелку здесь и сейчас было по меньшей мере глупо: шериф, покрывавший Антона, тоже сидел здесь, за карточным столом. Поэтому, поднявшись со своего места, Федя поднялся по лестнице на второй этаж, служивший гостиницей и местом ночлега местных куртизанок. Притаившись за поворотом, он натянул на лицо маску, мысленно прося у забывшего эту треклятую землю Бога простить его будущее прегрешение.       Когда на лестнице послышался смех девицы и хрипловатый мужской голос, Федя приготовился. Времени уйти у него будет немного, после того, как он прострелит голову Миранчука, девица наверняка поднимет шум. Когда парень завернул за угол, Федя крепко ухватил его за горло, прижимая к стене. Рыжеволосая уже хотела закричать, как Миранчук очень спокойно, даже нахально улыбнулся, махнув ей в сторону комнат на противоположной стороне: — Иди к себе, Дотти. Увидимся позже.       Подхватив юбки, девица быстро убежала в крыло куртизанок, то и дело оглядываясь назад. Когда хлопнула дверь, Федя наконец достал из кобуры кольт, взводя курок и приставляя его к виску, по сути, совсем мальчишки. А парень продолжал нахально улыбаться, глядя куда-то за спину Фёдору. — Будоражит кровь, да, братик?       Щелчок взведённого курка и холодное дуло пистолета прислоняется к затылку Феди, а у того будто в ушах звенит и кровь стынет в жилах. Потому что голос совершенно точно похож на голос того, кто сейчас перед ним. Миранчук облизывает пересохшие губы, отвечая тому, кто за спиной Фёдора: — Не то слово, братик.       Стоящий перед ним парень медленно отводит дуло от своей головы в сторону и забирает револьвер из разом онемевших пальцев Феди, попутно сдёргивая маску с его лица, присвистывая: — Братик, а ведь это Фред Смол. Хотя из него Фред, как из тебя Антуан. Максимум Федя.       Федю разворачивают спиной к стене и с двух сторон прижимают за плечи, и он судорожно вздыхает, глядя в две пары абсолютно одинаковых карих глаз. Задание было простым, как цент в его кармане — убить парня, который мешает проворачивать делишки в этой части дикой прерии. Ему даже дали портрет мальчишки, чтобы он случайно не пришлёпнул не того. Кто ж знал, что их двое?! Совершенно похожих друг на друга, как две капли воды. Федя прикрывает глаза, бормоча на чистом русском: — Господи, за что караешь?       Антон ухмыляется ещё шире, приставляя дуло пистолета к горлу Смолова: — Федя же и есть. Может, сдадим его Гилерме? И ему радость, и нам покой?       Алексей смотрит несколько секунд в глаза брата, после чего их улыбки становятся приторно-сладкими и ядовитыми — местные куртизанки позавидовали бы. А Феде вдруг становится всё равно, кто его убьёт: близнецы или Модрич. Разве что близнецы просто пристрелят, а босс может и позади лошади привязать и отправить по прерии, пока не сдохнет.       Под дулами двух револьверов его ведут в дальнюю комнату. Он понимает, что в общем и целом, шансов выйти из этой комнаты у него практически нет. Но то, что происходит дальше совершенно точно не могло прийти ему даже в самом невероятном сне. — Руки за голову и на колени.       Федя смотрит на парней, совершенно сбитый с толку. Но более чем серьёзный взгляд и направленный на него пистолет не предполагают споров. Он медленно опускается на колени, держа руки на затылке. Один из близнецов продолжает держать его на мушке, пока второй разоружает его, а заодно стаскивает плотную куртку и рубашку. Оба вполне себе восхищённо присвистывают, глядя на подтянутое, увитое мышцами тело. — Тоша, браслеты.       Антон достаёт из кармана наручники, бросая их брату. Алексей поднимает Федю на ноги, и ведёт в сторону кровати. — Ложись.       Фёдору кажется, что он медленно едет крышей. Его что, собираются выпороть? Или сделают хитроумную конструкцию, при которой малейшее шевеление тела — и пуля в лоб? Всё оказывается куда изощрённее. Пока Лёша цеплял наручниками руки Феди к кованному изголовью, Антон успел отложить пистолет Смолова в сторону, медленно стягивая с себя жилет и рубашку. Закончив своё дело, Алексей обернулся, лаская брата взглядом. Заметив это, близнец опустился коленями на постель напротив брата, запуская ладонь в его волосы: — У тебя точно такое же тело, как и у меня. Не понимаю, чем ты любуешься.       Алексей провёл по шраму на груди брата губами, ладонью очерчивая изгиб спины, кончиками пальцев считая позвонки. Он и правда любовался им. Они не знали, кто из них родился первым, это было даже не важно. Важно было то, что каждый новый шрам на телах друг друга причинял невероятную душевную боль и заставлял трепетать каждый раз, когда взгляд натыкался на такой «трофей». Антон ласково зарылся в отросшие волосы брата, перебирая вьющийся шёлк сбитыми в многочисленных драках пальцами. Поцелуй, жаркий, влажный, гоняющий кислород из лёгких в лёгкие, заставлял пальцы на ногах поджиматься своей сладкой греховностью. Освобождая близнеца от плена плотной алой рубашки, Антон покосился на их пленника, клеймя шею Алексея новыми укусами поверх почти сошедших старых. Фёдор не отрывал от них взгляд, застыв, забывая, кажется, даже дышать. — Что скажешь, братик? Позабавимся с ним?       Алексей мазнул мутным взглядом по Смолову, глотая вязкую слюну, и в этот момент Федя понял, что после такого живым отсюда он точно не выйдет. Прикрыв глаза, он смиренно решил ожидать своей участи. В конце концов, быть может, это его наказание за всё, что он успел натворить?       Штаны соскользнули с ног вместе с бельём, и мужчина оказался совершенно голым и возбуждённым. Сердце выстукивало нервную чечётку об его рёбра. Ему не удавалась лгать даже себе в том, что зрелище перед ним зашкаливало по своей чувственности. Федя ожидал, что его перевернут на живот и изнасилуют, но глаза распахнулись под собственный стон, когда вставшая плоть погрузилась в горячий влажный рот одного из братьев. Возбуждение прошило всё тело, заставляя выгнуться, цепляясь за металлические прутья руками. На грудь и плечи посыпались влажные поцелуи-укусы, спускаясь ниже, и вот уже громкие стоны невозможно сдержать: пара ртов доводила его до исступления, заставляя скулить от такой желанной за долгое воздержание разрядки. И когда он уже готов был кончить, братья вдруг отстранились, оказывая всё внимание лишь друг другу, притягивая к себе взгляд Фёдора. Ему было душно, пот катился по лицу и телу, застывая солёной плёнкой на обнажённом теле. Он изнывал от так и не полученной разрядки, готов был скулить, вымаливая, чтобы ему освободили руки или же просто помогли кончить, потому что просто смотреть на обнажённых близнецов, ласкающих друг друга, было выше его сил. В его рот будто насыпали песка, горло перехватило от особенно громкого стона, когда один из близнецов вернул своё внимание ему, вновь захватив истекающую смазкой плоть своим ртом, пока второй явно доставлял брату удовольствие совсем иным путём. Федя не отрывал мутный, голодный взгляд от этой картины, перехватывая такие же шальные взгляды то одного, то второго близнеца.       Он совершенно точно попадёт в Ад за такие дела, и эти двое будут его соседями по котлу. Если только они уже там не побывали, и не вернулись на землю по его душу. Он вздрагивает, когда видит карие глаза так близко перед собой, стонет глухо в пьянящий поцелуй и почти кричит от тесного жара, которым охватывает его естество. А вот Антон не сдерживается, кричит, стонет, матерится сквозь стиснутые зубы, опускаясь медленно до самого конца, не позволяя Феде даже пошевелиться. Алексей отвлекает его, покрывая поцелуями шею, цепляя зубами загривок, опуская руки на член брата. И это горячо настолько, что мужчина закатывает глаза, всё же двигаясь, подбрасывая бёдра вверх, кусая в кровь собственные губы, отдаваясь с головой этому мгновению, этим обоюдным стонам, совершенно позабыв про затёкшие руки и то, что он должен был просто убить обоих. Он падает в пропасть один, изливаясь в жаркое нутро, раздирая нижнюю губу зубами в кровь. Алексей толкает брата на него, заменяя собой, заканчивая то, что он начал, доводя брата до разрядки и сам с головой ныряя в эту вязкую эйфорию.       Они дышат загнанно, часто, лежа вповалку на узкой для троих постели. Волна экстаза отступает, унося с собой эйфорию, оставляя лишь оглушительную пустоту внутри. — La petite mort…       Собственный голос кажется Фёдору сиплым, чужим. Антон поднимает голову, криво усмехаясь: — Ты из дворян что ли?       Федя усмехается в ответ, шевеля руками над головой в попытках разогнать кровь: — Разорившийся. Ни денег, ни усадьбы, одна дворянская честь была, и ту украли.       Алексей глухо смеётся в подушку, скатываясь с брата, лениво потягиваясь на самом краю кровати: — Это мы что ли её спёрли? Всё-то мы у тебя уводим из-под носа: и деньги, и честь, и совесть.       Антон подхватывает состояние сытого кота у брата, так же потягиваясь с другого бока: — Осталось увести жизнь. Так что, Смол: жизнь или работа на нашу банду? Наш босс давно хотел тебя заполучить. А тут ты сам нарисовался.       Федя хмыкает, цепляясь за прутья постели, приподнимаясь так, чтобы хоть немного восстановить ток крови: — Чтобы вы двое вечно изводили меня своими шутками?       Оглянувшись на братьев, что практически синхронно усмехнулись, Федя прикрыл глаза, выстукивая нервный ритм по кованным прутьям кровати: — Вместо одной проблемы, на мою голову упало сразу две. Так, говорите, ваш босс мною заинтересован?       Близнецы кивнули, ожидая ответ заклятого неприятеля. Смолов растянул губы в ухмылке, кивая: — Вместо двух катастроф в этом логове будет три. Я не согласен. У меня есть идея получше.

***

      Федя поёрзал в седле, вглядываясь в бесконечные прерии, посреди которых простиралась железная дорога. Солнце клонилось к закату, окрашивая пустыню в цвет свежей крови. За несколько лет жизни на Диком Западе он уже должен был привыкнуть к таким пейзажам. Но сердце вновь и вновь замирало, стоило только увидеть закат. — Братик, кажется наш Смол снова ушёл в себя. Приятель, паровоз уже мчится нам на встречу.       Смолов обернулся сначала на одного близнеца, а потом на второго, ухмыляясь под маской. Сколько бы лет не прошло — а они как дети, нетерпеливы и полны жажды приключений на свои задницы. Проверив барабан верного «Винчестера», Федя поднял руку вверх, стреляя в воздух холостым патроном. — Вперёд!       И уже мчась вниз, наперерез поезду, Федя слушал, как копыта десятков лошадей за его спиной отбивают дьявольский ритм по этой трижды забытой Богом земле. И он был свободен.