Белый шум

Белый шум. Постепенно за монотонным гулом начали слышаться другие звуки. Всё громче и громче. Вскоре стало ясно, что это рев электрогитары – и он поглотил эхо помех. Хината открыл глаза. Через открытую дверь номера в мотеле, где он прилег отдохнуть и задремал, падал яркий солнечный свет. В его лучах блестели крупицы пыли. С тех пор как он очутился на островах Бармаглотов, если Хадзимэ что и снилось, то исключительно белый шум и монотонный гул. Гитарные рифы были чем-то новым. Когда он стряхнул с себя остатки сна, то понял, что музыка ему не приснилась. Она доносилась из «Titty Typhoon» – и, видимо, просочилась в его сновидения. Значит, сны остались прежними. Интересно, дело в амнезии? Хината встал с неубранной постели и пошел к клубу, на звуки музыки, разогнав медленно кружащиеся в воздухе клубы пыли. День стоял жаркий. Возможно, из-за жары ряды домов на склоне казались угрожающими. Словно готовятся рухнуть на побережье цунами. Под их молчаливый взор Хадзимэ подошел к «Titty Typhoon» и открыл двери. Как он и думал, Ибуки играла на гитаре. Возле сцены стояли одинокая бас-гитара и несколько стульев, на каждом из которых лежало по здоровенной мягкой игрушке. Выглядели они довольно плачевно, как молящие о пощаде дешевые плюшевые зверюшки из лавки на выходе из парка аттракционов – кособокий белый медведь с глазами в разные стороны, розовая альпака и фиолетовый слон. Как только Ибуки увидела Хинату, она выпустила из рук инструмент и принялась радостно махать. Ремень девушка не закрепила как следует, и электрогитара рухнула на пол. Ибуки это не смутило. – Хо-хо-хо! Гляжу, музыка Ибуки очаровала еще одну душу! – гордо воскликнула она. – Еще одну? А где предыдущие? – Хадзимэ пошел в дальний конец зала за еще одним стулом. – Вон же! Прямо перед сценой! Хадзимэ оглянулся, подбирая стул получше. – Живых душ, как понимаю, не нашлось? Ибуки на секунду понурилась. – Все такие занятые. Никто не может послушать Ибуки. Хината поставил стул у сцены задом наперед и сел, положив подбородок и руки на спинку. – А зачем обязательно нужны слушатели? – Когда играешь для кого-то, ощущения совсем другие. – Лучше или хуже? – Когда как. Поэтому надо практиковаться и одной, и перед слушателями! – Ну, теперь у тебя есть один слушатель, не набитый ватой. Ибуки удивленно посмотрела на него со сцены. – Ты о ком? Ощутив себя уязвленным, Хадзимэ молча показал пальцем на себя . Лицо Ибуки озарилось. – А ты сядешь на ударные? А ты сядешь на ударные? Хадзимэ вздохнул. – Гляжу, ты сильно оживилась. – Так заметно? Так заметно? – Самую малость. Тебя речь выдает. И лицо. И жесты. Ибуки была ошарашена. – Не может быть! Ибуки ведь образец самообладания!.. Выражение ее лица опять сменилось. – Точно! Ты просто слишком хорошо меня знаешь! – Допустим… – печально сказал Хината. Ему не хотелось спорить. – Как это мило! Как это мило! Вскоре она пришла в себя. – Ладно, вперед! За барабаны! – Ибуки, мы ведь уже пробовали, я так и не научился играть. И твои песни совсем не знаю. – Ничего! Устроим джэм-сэшен, только без джаза! Просто импровизируй! Хадзимэ на секунду задумался. – Впрочем, сильнее, чем на прошлой репетиции, вряд ли опозорюсь. Может, получится весело. – Ура! – глаза Ибуки снова загорелись. Хадзимэ поднялся на сцену и сел за барабаны. Бросил взгляд в зал. Игрушки оставались на своих местах. Действительно, куда им деться? С виду не похоже, что в них прячется Монокума. Он скорее неожиданно появится где-то в зале с очередной бессмысленной речью. Барабанные палочки идеально легли в руки. Хадзимэ попробовал ударить по барабанам и тарелкам. Звук получился совсем не таким, как он ожидал. Хината еще поэкспериментировал с силой и расстоянием удара. Получалось плохо. Ибуки в то же время наконец подняла с пола электрогитару, как следует закрепила ремень и начала перебирать фиолетовым медиатором по струнам. Спустя несколько минут безуспешных попыток Хадзимэ получить звук, хотя бы отдаленно напоминающий музыку, Ибуки безжалостно сказала: – Начнем? Тот снова вздохнул. – Давай. Надеюсь, не сильно испорчу твою репетицию. Ибуки улыбнулась. – Не переживай. Уверена, она только выиграет. – Конечно, на моем фоне выиграет любая музыка. Та тут же перестала улыбаться. – Не говори ерунду. Начинаем! И она начала играть. Поначалу Хадзимэ просто чередовал пару ударов, которые, как казалось, получались у него лучше всего (но всё равно плохо), тем самым создавая однообразный фон для гитары Ибуки – но потом решил поэкспериментировать. Он исполнил чуть более длинную комбинацию, заканчивающуюся ударом по тарелкам, на секунду умолк – и продолжил в немного другом ритме. Он прямо ощущал, как поток музыки постепенно захватывает его, унося с собой неуверенность. Ибуки тут же подстроилась под новый мотив. А потом вдруг начала петь, играя на гитаре всего пару аккордов. Хадзимэ в свою очередь быстро переключился на более подходящий ритм. Как на настоящем джэм-сэшене. Хадзимэ переполняла радость, руки будто сами собой исполняли всё более и более сложные партии, о которых он в начале репетиции и подумать не мог. Поток так захватил его, что Хината перестал обращать внимание на мир вокруг. Он заметил, что что-то не так, только спустя несколько минут эйфории, когда Ибуки вдруг перестала играть. Она уставилась в зал. Хината остановился не сразу – слишком разогнался – но вскоре затих и пригляделся. Из четырех стульев теперь пустовали не один, а три. На месте альпаки находилась странная смесь из будто случайно слепленных частей всех игрушек – фиолетовое с белыми пятнами непропорциональное туловище, хобот вместо одной из лап, кривые глаза всех существ поверх зашитого рта и пустое, проваливающееся пространство над тройным носом. Игрушка висела в воздухе, передняя лапа и хобот были расставлены по сторонам на уровне плеч. – Что… происходит? – вырвалось у Хадзимэ. – Симуляция сбоит из-за музыки, – раздался скрипучий голос, тональность которого постоянно менялась. Когда Хадзимэ оправился от первоначального шока, он заметил, что поверхности некоторых предметов начали мерцать, а сам зал наполнился тонкими белыми линиями. – Тебе так понравилась наша музыка? Тебе так понравилась наша музыка? – Какая симуляция? Кто ты? Ибуки и Хадзимэ заговорили вместе. Ибуки посмотрела на него и, словно вспомнив, что любит пугаться, приложила руки к груди и издала звук, напоминающий «кя-я!». – Я – ошибка управляющего симуляцией ИИ. С самого пробуждения вы живете в виртуальной реальности. Похоже на очередную выходку Монокумы. Он мог и всё остальное подстроить. – Подозрительно детализированная симуляция, – недоверчиво сказал Хадзимэ. – Да! Рис на острове такой же, каким был не на острове! Или до острова тоже была симуляция? Не может быть... Мы живём в матрице! Вся наша жизнь ложь! К-а-к-о-й к-о-ш-м-а-р! Существо терпеливо дождалось конца монолога Ибуки и даже удостоверилось, что она закончила. – Хадзимэ, ты не задумывался, почему ты вдруг научился играть на барабанах, причем так хорошо? – Это все магия нашей группы! – радостно произнесла Ибуки. Происходящее, видимо, ее особо не смущало. – Отчасти и правда. Из-за нее система начала сбоить: пользователи слишком быстро генерируют чересчур сложные данные. Подозрительно. – То есть, ты намекаешь, что симуляцию можно порушить нашими песнями? – Хината скрестил руки на груди. – Да. Более того: так как система сбоит, вы уже можете создать по одной копии себя, собрать полную группу и сломать симуляцию. Вместе с Монокумой, – ответил все еще нестабильный голос. – А зачем тебе рассказывать нам, как победить? – спросил Хината. – Я же ошибка. Я иду против системы. Вдруг заговорила Ибуки. – А как мне сделать копию себя? – Ничего сложного. Просто подумай о том, как копируешь себя. Ибуки нахмурила лоб – и от нее тут же отделилась точная ее копия. – Ура! Теперь лучших на планете музыканток Ибуки аж две! Голосом, в точности повторяющим голос Ибуки, копия воскликнула: – Присоединяйся! Сыграем лучший концерт и симуляции, и реальности! Хината пожал плечами. – Мне не нравится ситуация, но она мне не по душе с самого пробуждения. Мы участвуем в игре на выживание – хуже уже вряд ли будет. Давай. Он представил, как его тело разделяется на оригинал и копию – и тут же увидел рядом с собой второго Хадзимэ. Ибуки отдала своей копии гитару, а сама притащила к микрофону небольшой синтезатор. Второй Хината молча взял бас-гитару. – Раз, два, три… – сказали Ибуки хором. Хадзимэ было жутковато – он абсолютно не чувствовал свою копию. Странное, противоестественное существо рядом. Две Ибуки пугали его не меньше. Но он стряхнул с себя страх и принялся играть. Это действительно был лучший в мире концерт: игра за пределами человеческих возможностей для висящей в воздухе говорящей ошибки, под аккомпанемент трескающейся ткани реальности, где двое участников были странными копиями, которые лишь подстраивались под заданное оригиналами (оригиналами?) направление. Зато Ибуки и Хадзимэ понимали друг друга без слов, с половины аккорда. Это было не соревнование, а совместное творчество. Ибуки на ходу придумывала текст, страстный и боевой, но с проскальзывающей меланхолией, а повторяющиеся ноты на синтезаторе и быстрые и ритмичные удары на барабанах вместе создавали ощущение надрыва. Песня конца. Непредсказуемая, эмоциональная, быстрая, но полная обреченности, которую, кажется, еще не осознал никто из певцов. Зал постепенно разваливался. Существо сдвинулось вниз. Теперь оно торчало прямо в стуле. Поверхности моргали кислотными цветами, а потом потухали, оставляя на своем месте угловатые черные формы и конструкции. Потом не осталось ничего, кроме фигуры существа в пустоте перед сценой – и самой сцены. Фигура стала черно-белой. Инструменты тоже начали исчезать, и за затухающей музыкой начал слышаться до боли знакомый хохот. – Пу-пу-пу-пу! Инструменты моргнули и исчезли. Тьма и пять фигур. – Какие же вы глупые! Ка-ка-ка-ка! Поверили! Бу-бу-бу! Хадзимэ даже не удивился. Хохот не умолкал – кажется, только становился громче – но Хината начал: – Очень смешно. Ты выиграл. Можешь возвращать как было. Монокума тут же умолк. – Нет. – Но почему?! Ты же сам говорил, что не будешь вмешиваться в игру! – А я в нее не вмешивался. Просто испытывал вашу готовность продолжать участие. И вы эту проверку не прошли. – Какая еще к черту проверка?! – Ну, из тех, что устраивают на собеседованиях в огромные корпорации. Я обнаружил, что в некоторых местах у меня больше контроля над симуляцией, и решил провести собеседование здесь! Хадзимэ только сейчас заметил, что на Монокуме был надет офисный костюм. – Чёрт! Никогда еще не заваливала собеседования! Правда, я на них и не ходила… – сказала Ибуки. – Почему мы не прошли? Монокума уселся в воздухе нога на ногу и закурил сигару. – Понимаешь, сынок, нам не нужны доверчивые бунтари, которые не только верят каждому встречному, но и тут же готовы предать пригревшего их медведя, – произнес он хриплым голосом. – Это же чушь! Ложь! – Да, сынок, чушь. Она самая. Поживешь с мое и поймешь, что в этом бизнесе выживает сильнейший. – А что будет с нами дальше? – вдруг серьезно спросила Ибуки. – Отличный вопрос, милочка! Скоро узнаете! Хадзимэ потерял сознание. Он очнулся связанным, в окружении сотен телевизоров. Рядом сидела Ибуки, которая тоже только приходила в себя. На экранах, судя по всему, показывалось видео с камер наблюдения по всему острову. – Проснулись-встрепенулись? – раздался скрипучий голос Монокумы. – Монокума! Какого черта?! – Вы приговорены к пытке высшим отчаяньем – вам надлежит смотреть, как ваши друзья убивают друг друга, а вы ничего не сможете сделать. – Но как ты объяснишь им наше отсутствие? – Пу-пу-пу! А кто сказал, что вас не будет? Это же высшее отчаянье! Приглядись к телевизору перед собой! Тот всмотрелся в изображение. На экране Хадзимэ и Ибуки стояли вместе со всеми и что-то обсуждали. Копии. Он отправил туда копии. – Монокума! – Наслаждайтесь сладким отчаянием! Как Хадзимэ ни кричал, Монокума больше не отзывался. – Хадзимэ… – раздался голос Ибуки. Хината удивленно повернулся к ней. Она улыбалась. – Я счастлива, что нашла партнера для группы. Теперь все, что будет дальше, я смогу пережить. Хината посмотрел на нее и вздохнул. – Да. Чудесный получился концерт. Только не знаю, сыграем ли мы еще. – Кто знает? Но мы все же сыгрались – и никакой Монокума не мог заставить нас так дополнять друг друга во время игры. А значит, надежда есть. Хината улыбнулся. – Пожалуй. По одному из экранов прошли помехи, и на секунду изображение сменилось белым шумом. «Так вот в чем дело, – подумал Хината. – Мощности симуляции не хватает на создание снов. И грезы заменяет белый шум».