Caravan Palace

Он выцепил его на обочине дороги совершенно случайно. Он вообще по этой дороге практически и не ездил-то никогда, а тут главную перекрыли из-за прорыва труб. Пришлось развернуться в обход вкруговую, съехать на какую-то тёмную и хреново освещённую — домой-то хочется, не оставлять же машину в нескольких километрах и хреначить пешком? И вот тут-то, проезжая мимо редких фонарей и пребывая в таком себе настроении, он краем глаза заметил человеческую фигуру на обочине. Нет, ну, стоит и стоит, какая разница? Сворачивая на эту дорогу, заранее знаешь, что улица она Красных Фонарей не просто потому, что однажды здесь внезапно освещение вдруг стало красным — проституток здесь ходит полным-полно каждую ночь, не желающих стоять у панели где-то на Ёсивара: там для клиентов большой выбор, а тут за одну-двух сразу платят хорошо и недовольно цокать не надо, когда выбрали не тебя, а твою подружку. Чуе такие знакомства на одну ночь и в таком месте даром не сдались, серьёзно, особенно когда спать хочешь так, будто вылакал весь автомат с кофе утром, потому что сильно спать хотелось ещё тогда. Казалось, Чуя вообще нихрена не замечает, что происходит вокруг, у него в голове только значок загрузки медленно крутился, но после увиденного нога сама собой резко упёрлась в педаль тормоза, грудью швырнуло на руль. Что он только что увидел? Чересчур знакомая длинноногая фигура в коротких шортах и розовой рваной футболке, твою мать! Этот человек на обочине, после того как машина остановилась, видимо, сразу просёк, что к чему, даже ещё раньше, чем водитель, но смыться в тень не успел — машина быстро отъехала назад и просигналила так, что захотелось закрыть уши. «Ну-ка замри на месте!» — скомандовал чересчур знакомый голос, ещё сомневающийся, правильно ли он увидел… Правильно. — А я-то всё думал, откуда у тебя появились деньги на квартплату и резко закончились долги, — он присвистнул, опуская окно. Накахара чувствует себя сорвавшим джек-пот, только в десять раз круче. Он приманил пальцем стушевавшегося жиголо, явно не желающего подходить ближе. — Сюда подошёл. Не на заклание же тащишься. Сон, к слову, как рукой сняло. Ох, Дазай-Дазай, вот от кого, блять, ожидал, от того и получил, вот серьёзно. Кто ж на тебя всё западает, длинноногое чучело, ну ёптвоюмать? Судя по прикиду, ты не сверху вообще ни разу, не притворяйся, все мужчины в эскорте одеваются стильно и по-мужски, а не натягивают на себя короткие шорты с рваными футболками и не стоят на обочине, как овцы неприкаянные, и в телефоны не пялятся. Тебе ещё чупа-чупса не хватает во рту или жвачки. Классный компромат. — Удачно я решил прокатиться, однако, — Накахара злорадствует всем своим видом, ухмыляясь и смотря на этого блядского мальчика для утех снизу вверх — Осаму ещё ни слова не сказал, что удивительно, ведь рот у него обычно не закрывается, и не подошёл ближе чем на шаг, скрестив руки на груди и глядя в сторону. — Не ожидал, что ты у нас член театра кабуки. И что молчишь? Давно так хорошо зарабатываешь? — голос Чуи немного хрипл. — Или с самого начала, как в обнищалое своё агентство подался? Нет, ну, эта ночь уже обещала быть охуенной. Не воспользоваться таким шансом? Да ни в жизнь! От напряжения и дикого стыда, ведь спалился перед тем, перед кем хотелось это сделать в самую последнюю очередь, голый живот, хуёво закрытый краями ебучей этой футболочки, нервно содрогнулся, будто от холода. — Наклонился, — Чуя даже не просит, он приказывает сразу, как делал и раньше. Оставшись без ответной реакции, он просто хватает за футболку и резко дёргает вниз, вынуждая присесть и смотреть в глаза. — Не слышишь меня? Хули выёбываешься? Дазай нахмурился и отвёл взгляд, всем своим видом показывая, что встреча эта для него изначально была нежелательна, но Накахаре как-то похуй. Подпирает щёку рукой. Чуя смотрит высокомерно, злорадственно и брезгливо. На шлюху больше никак не посмотришь. — Неужели у тебя выработался рефлекс затыкаться при мне, даже если я того не прошу? — Чуя только бровь вскинул, перемещая свои пальцы на воротник и дёргая к себе ещё ближе, вынуждая схватиться пальцами за дверь машины. — Не знал, что ты так быстро учишься, когда тебя хватают на горячем. Неудачник. — Я не собираюсь что-то делать для тебя, метр с кепкой, — Осаму бросил это с ноткой издёвки, усмехнувшись уголком губ, но не получая никакой агрессии в ответ — Накахара только заёбанно глаза закатил, не реагируя. — Если хочешь развлечься, могу послать по одному адресу. Ах да, я совсем забыл! — Дазай впервые посмотрел в глаза: — Мне этого делать не нужно, у тебя ведь есть номера всех, кто в том здании работает. — Я бы сказал тебе завалиться, да понимаю, что твой рот умеет не только нести всякую хуйню, — Накахара, намекнув, что Осаму сосёт конкретно и сразу в обоих смыслах, отпускает воротник, но хватает за подбородок, проводя большим пальцем в кожаной перчатке по губам и резко размыкая челюсти. — Слушай сюда, — свободной рукой он достаёт откуда-то из бардачка или кошелька неплохую пачку денег, что отсутствием своим совершенно его не обременит, и вставляет Дазаю в рот, отпуская его подбородок. — Или ты садишься сейчас назад, или все твои потенциальные места подработки узнают, что один из твоих предыдущих клиентов подарил тебе чудесный букет, которым ты позаражал последующих. Вот же блять. В последнее время терять работу с таким заработком совсем не хочется, и Дазай, больше не сдерживаемый ничьей рукой, вынимает пачку купюр из своего рта и сплёвывает на землю, нахмурившись и скалясь. Лучше б его прошлой ночью машина сбила. Проклятье. Прячет пачку в задний карман шорт. — Хвалю за правильный выбор, — Чуя произносит это с довольной улыбкой на лице, видной через верхнее зеркало. Глаза Дазая злобно сверкают в темноте салона, когда он, раскрывая дверь, садится назад и отворачивается к окну. — А теперь говори мне, к какому из публичных домов ты приписан. — Если бы я принимал там, здесь бы я не стоял, — недовольно сказано в ответ. — Ах, так ты и индивидуал… Знаешь, открою секрет: мне похуй, — Чуя оборачивается, вынуждая посмотреть на себя. — Я не собираюсь пачкать квартиру твоим присутствием. Говори. Мм, бордель центра города… А ты хорош в выборе. Страшно подумать, как только ты назвался в списке предоставляющих эскорт-услуги, Дазай! Какой-нибудь, мм, Любитель собачьего кайфа? Отчаянный Мазохист-Возьми-Меня-Грубо? Хочу-Умереть-От-Оргазма? Сделай-Меня-Своим-Псом? Да-Завали-меня-уже? Чуя не озвучивал эти мысли вслух. Раскрывая двери с ноги и крутя ключи от машины за кольцо на пальце, он незаинтересованным взглядом окинул красно-чёрное помещение, наполненное этими проклятыми благовониями, больше напоминающими афродизиак, кучей мужчин в окружении сразу нескольких юдзё в кимоно и юкатах на голое тело, подушками, постелями… На резкий хлопок открытой двери многие обернулись, и Накахара, в тишине первых секунд оглядывая интерьер, замечает, как свободные юдзё встают с мест, явно намереваясь приблизиться к нему, улыбаясь и сверкая глазами — конечно, грех не клюнуть на такого человека, известного в кругах мафии. Единственное, что их осадило и вынудило остановиться — то, как Чуя, обернувшись за спину и схватив кого-то за дверьми за шиворот, толкнул вперёд, грубо бросив приведённому жиголо в спину: «Не тормози». Ох, Дазай?.. Что же ты натворил, чтобы член исполнительного комитета мафии волоком втащил тебя? Осаму, правда, не ведёт себя испуганно или ещё как-то, он только злобно зыркнул на мелкого в шляпе и зашагал вперёд, ничего не говоря и выглядя обиженным. Это ж где стоять надо, чтоб выцепить самого Накахару Чую? Нет, погодите, неужели Накахара-сан из этих… Чуя бьёт Дазая по руке, когда тот щелчком выбивает из его пальцев ручку якобы случайно, когда тот по негласному правилу записывает себя клиентом к этому пидорскому ублюдку. Осаму недовольно рыкнул, скрестил руки на груди и отвернулся, замечая, к глубокому своему сожалению, как Накахара сжимает в руке любезно протянутые ему ключи от vip-номера, запуская руки в карманы и отшагивая в указанную сторону. Оборачивается на Дазая. «Мне тебя на цепь посадить, чтоб ты нормально шёл за мной?» — он нахмурился, кивая головой туда, куда намеревался идти, и тут уже Дазай закатывает глаза, всё-таки следуя за своим же клиентом. Та пачка денег, которую он впихнул ему в зубы, обычно получается с двух-трёх заказов, а тут Накахара просто… заткнул его чёртовыми купюрами, чтобы тот сел и молча ехал всю дорогу, не пытаясь наебать и сбежать. У него и так сердце удар пропустило, когда он увидел ещё тогда, на дороге, знакомую машину, а уж когда его окликнул голос бывшего напарника… Угораздило же! Что за неудачное стечение созвездий, блять? За что? Нормально же всё было! Почему Чуя?! Он думал, что, разосравшись с ним два года назад, больше не увидит его своим сексуальным партнёром, но что-то где-то пошло не так. Дазай был виноват, и вот сейчас он чувствовал, заходя в роскошную комнату красно-чёрных тонов с мягким и тусклым жёлтым освещением маленьких ламп, как его задница будет болеть ещё долгое время — Накахара мстит элегантно и всегда в самую точку, никогда по мелочи. Господи, лучше бы он венерическое подхватил… Ах да, к слову. — Чуя, — Осаму откашлялся, прежде чем позвать более-менее обычным голосом своего бывшего и бывшего напарника в одном лице, и прошёл к постели, садясь на край. Накахара в ответ на автомате протянул: «Мм?» Ахаха, как будто они не в отношениях клиент-проститутка сейчас, а прям как в старые добрые, когда Осаму просил, например, закурить или напиток принести. — Будь так любезен… — Любезным к тебе? Нет. — Предоставь мне справку о том, что ты ничем не болен. Регламент, я обязан спросить, все дела, знаешь ли. — Что? — щёлкнул ключ, поворачиваясь в замке, словно озвучивая, как Накахара осёкся от такого вопроса. — Какие справки? — Обычные! — Дазай закидывает ногу на ногу, упираясь ладонями в постель и ухмыльнувшись. Накахара стоит у двери вполоборота, непонимающе и зло глядя на него. Осаму загибает пальцы, глядя в потолок: — Ну, для особо догадливых, мне нужно знать, что ты не разносчик сифилиса, например, или ВИЧ, хламидиоза, гонореи, герпеса… Но реакция Накахары немного не та, которую Осаму ожидал. Он ждал взрыва, гнева, психа и ярых доказательств обратного, что, мол, он чист, как невинная овца на горном лугу в предрассветных лучах июньского солнца, но вместо этого Чуя спокойно отложил ключи на комод напротив постели, снимая перчатки и откладывая на комод шляпу. Рыжие волосы мягко сверкнули в тусклом свете. — У тебя есть телефон Мори-сана, — Чуя даже не смотрит на него, откладывая перчатки рядом с ключами и разминая шею. Накахара уверенно заявляет о наличии номера шефа у этого прохвоста, потому что у Дазая просто не может не быть его. — Позвони ему, спроси лично насчёт моей медицинской карты и услышь подробный рассказ о моих простудах и температурах с ОРЗ каждый февраль, начиная с шестнадцати лет. — Тц, — Дазай фыркнул, отвернувшись и хмурясь. — Я бы на твоём месте постеснялся советовать позвонить собственному боссу из такого места. — Да что ты? — Накахара подошёл ближе, скрестив руки на груди и довольно усмехнувшись, смотря сверху вниз. — Неужели он не будет рад услышать, как его лучший воспитанник, позорно сбежавший с поджатым хвостом на другую сторону баррикады, подрабатывает сейчас обыкновенной проституткой, потому что зарплаты на постоянном месте работы не хватает даже на съём комнаты? Туше. Накахаре только в удовольствие наблюдать обиженную рожу этого подонка. Ну что ж, поквитаемся, милый? А то заебал ходить безнаказанным и не побитым. Он развернулся, оглядывая антураж, подмечая, как хорошо можно зафиксировать его хоть звездой на этой постели за крюки по краям постели, и бросая взгляд на плети на стене. Мм, какой выбор. В ящиках комода так вообще сплошная красота от конских фаллоимитаторов до расширяющихся в заднице пробок и чёрных латексных собачьих масок. Чуя только сверкнул глазами, обернувшись через плечо на Дазая и доставая первый попавшийся плагг, давая ему понять, что кое-кому сейчас будет очень плохо. Осаму, конечно, не особо-то и привыкать к посторонним предметам в анале, но от бывшего и бывшего напарника в одном лице с такими вещами в руках становится очень не по себе. Лишь нервно сглатываешь, слушая, как Чуя говорит: «Раздевайся». — А, и да, — Накахара снимает ремень со своих брюк, складывая его вдвое и звучно им щёлкая. — У вас ведь желание клиента — закон, да? — Любой закон за ваши деньги, — Осаму ставит ногу на край постели, слегка отодвинувшись к углу и подозрительно косясь на бывшего. В принципе, он готов вернуть ему все деньги… и все нервы, и все сломанные вещи за всё то время, что они были в отношениях два года назад. Даже взорванную машину, на капоте которой его однажды выебали, когда они остановились на глухой трассе за отсутствием бензина, но только бы избежать сегодняшней поруки! — Возьмёшь мою безлимитку, — Чуя держит ремень в одной руке, вторую запустив в ящик комода и достав оттуда тюбик лубриканта. Охлаждающий эффект? Не, хуйня. Перцовая лучше. Пусть у него зад горит, у этого подонка. — Ладно, ты умеешь договариваться, — Дазай сдавленно усмехнулся, нервно сглатывая и отодвинувшись вглубь кровати, не сводя с Накахары глаз. — И чего ты хочешь от меня? — Вспомним былое? — Чуя подошёл едва ли не вплотную, и его голубые глаза сверкнули в свете тусклых ламп. — Зови меня так, как звал по ночам раньше. — …Папочка? Накахара улыбается. — Именно. …Беззащитная ты стонущая хуйня, Дазай, но за такой твой вид можно полторы почки отдать, лишь бы узреть и насладиться собственным превосходством по сравнению с тобой, мычащая и изнывающая ты вещь интерьера. Накахара даже жалеет, что не столкнулся с ним в таком виде раньше, ведь теперь, полностью одетый, сидя на краю постели с алым покрывалом с золотыми кистями и чугунным её чёрным изголовьем и наблюдая за тем, как он мучается, все обиды словно рукой поочерёдно снимает: каждый хриплый стон — минус когда-то произошедшая ссора из-за сигарет или разбитой винной бутылки. А, нет, он не мучается: он сладко изнывает. Тьфу, блять, какие речевые обороты… Ему положено по работе, Накахара всего лишь очередной клиент, злорадствующий и довольствующийся полной беспомощностью положения бывшего, так по иронии оказавшегося теперь всего лишь ойран: чёрная шёлковая маска закрывает глаза, кляп во рту, чтоб не пиздел не по делу и слюной исходил, связаны руки за спиной кожаным ремнём, потому что со всей этой бдсм-ной приблудой ебаться было долго, анальный крюк, привязанный другим концом верёвкой к шее, и вибратор с уретральной затычкой вишенкой на торте. Ну, так, набор не особо желающего рыться во всех предоставленных атрибутах любителя, который просто хочет посмотреть, как сабмиссив лежит на кровати враскоряку на животе с широко расставленными ногами, поставленный на колени и что-то сдавленно выстанывающий от каждого своего движения. Накахара иногда поглядывал на него, листая ленту в телефоне и читая сообщения от босса, не снимая шляпы и куря. Дазай забавно дёргается и охает, капая слюной на постель и тяжко пытаясь сглотнуть, когда Чуя тушит о его бок сигарету, довольно хмыкает от реакции и закуривает следующую. В конце концов, он всё ещё чувствует себя уставшим и не против по-настоящему отдохнуть… пока Осаму рядом изнывает до той степени, чтоб попросил — нет, проскулил — выебать. Но не факт, не факт, у Чуи может и не быть настроения. Ой, да ладно, не дать этому подонку кончить после всего этого — огонь. Хоть оставляй в таком виде и уходи, бросив деньги за проведённое время куда-то на кровать. Накахара в какой-то момент раздражённо рыкнул, поглядев в стену и откладывая телефон в сторону — невозможно сосредоточиться, пока по правую руку кто-то постанывает и возится! Дазай, заебал, заткнись. Чуя сначала смотрит на него, оглядывая лишённое бинтов и всё в шрамах тело, скрытое повязками от обычных клиентов с каким-то странным фетишем на покалеченных проституток, а затем тянет за натянутую верёвку, как за струну — Осаму захрипел, пытаясь задрать голову больше: один конец, обвязанный вокруг шеи, душит, второй дёргает этот грёбаный стальной крюк с гладкой круглой насадкой-плаггом. Да блять! Мог бы выругаться — выругался бы. Слюна стекает по подбородку, этот чёртов вибратор всё больше дразнит и заставляет живот содрогаться: напряжён до предела, чувствуя, что уже готов кончить, но ёбанная затычка, ну зачем она вообще Чуе на глаза попалась? Надо было, только завидев знакомую машину на дороге, бросаться ей под колёса, ну или хотя бы бежать оттуда, а не останавливаться от окрика. Лучше б в него выстрелили, блять, а то Чуя любит предупреждающе стрелять по ногам незаконно линяющих от него подальше и его не послушавшихся. Дазая хватают за волосы, придвигая поближе, и с глаз спадает повязка — щурится от резанувшего света, вынуждающего уголки глаз слезиться. Накахара сидит, закинув ногу на ногу и упираясь одной рукой в постель, второй дёрнув к себе повыше, и смотрит в глаза, довольно лыбясь. — Ну что ты, к чему плакать? Я знаю, что ты сожалеешь, что попался мне на глаза, но, право, не стоит лить слёз, — в интонации его голоса полно ехидства и желчи. Признать, Дазай видел его раньше таким редко, только разве что в моменты, когда его оппоненты особо сильно выёбывались и строили из себя хуй знает что, не являясь строителями, а в итоге оказывались головою под его ногой и с половиной тела. — Плакать нужно мне. Трачу на тебя свои кровно нажитые, лишь бы унизить тебя… Вот это горе, а у тебя так, ежедневная работа. Вот, к слову, удивляюсь, — он отпускает его голову, всё равно лицом её в постель не уронит, — как ты не попался своим коллегам? Они, конечно, порядочные люди, но не поверю, что в агентстве твоём нищенском все девственники. Ну, кроме тебя, конечно, в твоей-то заднице побывала половина мужского населения Йокогамы… А как хорошо, однако, когда ты молчишь и пиздеть не можешь, почему я раньше не додумался до этого? Чуя признаёт, что иногда ему хочется поговорить. С кем-то. Ни о чём. И желательно не с коллегами о работе, а с кем-то, кто может как и поддержать разговор в серьёзном тоне, так и спороть какую-нибудь хуйню. Нет, даже не так: Чуе нужно, чтобы его выслушали и вняли. Неважно, ответят или нет, главное чтоб… Ну вот Дазай вполне себе сойдёт. Особенно в его положении на данный момент. Чёрт, да глотку ему перережь — сопротивляться не сможет. Как жаль, что рука на инвалидов не поднимается! Накахара думает о чём-то минуту, игнорируя эти хрипы и стоны, а затем встаёт, потянувшись и смотря на раскрытые ящики комода с весьма интересными атрибутами для весёлого времяпрепровождения. Ладно, хер с ним, можно поменять ему позу, а то уже смотреть скучно. Дазай шумно сглотнул, стоило кляпу изо рта вынуться и швырнуться куда-то в сторону; жаль, что кляп, брошенный на пол в пыльный угол, не означает, что Накахара его не поднимет и не вставит обратно. Полный облегчения вздох после извлечения блядского крюка, правда шею перестаёт стягивать — ну, блять, ну такое, без удушья всё не то, зачем ему просто верёвка на шее, если за неё не тянут? Крюк нахуй сброшен ногой на пол в надежде, что он закатится под спавшие простыни и удачно там и забудется, а то холод металлической насадки-шарика уже заебал. Ноющая боль в паху бесит — от неё ноги трясутся и тело всё сплошная эрогенная зона. От каждого касания вздрагиваешь, как от прикосновения раскалённым или удара плетью. Жарко. Мокро. На лицо налипли пряди. Осаму только губы облизывает, сглатывая ещё раз, когда его переворачивают на спину и смотрят в глаза: у него уже давно нет страха или стыда, когда он полностью гол или занимается непотребством, но взгляд как-то сам цепляется за этот… твою мать, с размером резиновой игрушки Накахара вообще не поскупился. Бывший смотрит на него сверху вниз, ухмыляясь и покачивая этим ёбанным фаллосом в руке, блестящим от смазки. Дазай только в опаске ноги коленом к колену сводит, будто это ему поможет. Вибратор убирать никто не торопится. — Ну и? — Чуя окинул его взгляд, намекая, что Осаму очень даже зря зажимается. — Ноги разведи, пока не привязал. Не трать моё время. Дазай не делает… ничего. Только голову к плечу склонил, шумно вдохнув носом и прикусив губу, смотря в глаза. Чуя выжидает, но, в конце концов, просто резко притягивает его под коленями одной рукой к краю постели, стукнув задницей о кованное подножье постели. Он так охнул, жмурясь. Тц, не надо было строить из себя порядочную шлюху. Хотя бы молчит. Осаму выгнулся, прикусывая внутреннюю сторону щеки — игрушка упёрлась в растянутый анус, туго скользнув внутрь с влажным хлюпом. Блять! Нельзя было выбрать поменьше? Дазай низко проскулил, сжав зубы и расслабляясь, сжимаясь вокруг фаллоса и стараясь дышать ровно, но Чуе вообще-то похер — медленно, неторопливо вогнал по самые яйца полностью, шлёпнул по заднице и оставил, отряхивая руки. — Ч-чуя, твою мать… — Осаму потёрся затылком о постель, глянув на клиента одним глазом и сжимая пальцами связанных за спиной рук взмокшую и смятую простынь. Поджимает пальцы на ногах, упираясь ступнями в кованное подножье и осторожно вытягиваясь по всей длине кровати, ёрзая и повернувшись на бок, чувствуя, как на постель сбоку присаживается бывший напарник. — Т-ты издеваешься? — А что, недостаточно? — Накахара спрашивает максимально удивлённо, снова доставая из заднего кармана брюк пачку Голден Бэт и выуживая одну из сигарет, начиная уже третью. Чиркает кремень зажигалки, Чуя выдыхает дым, положив ладонь Осаму на бок, окинув его взглядом и тронув за член — детектив сразу ахнул и дёрнулся. Не, соси. Обойдёшься. — У тебя случаем голосовые связки не вынимаются, чтоб ни одного звука не издавал? — У меня были и… пожёстче тебя, — Дазай сглотнул, продолжая лёжать, поджимая ногу к животу и смотря Накахаре в спину. Чёрт, подрочи, а? Ну невыносимо уже! — Я не претендую на лучшего твоего ёбыря, ублюдок, — Чуя выпускает струю дыма в потолок ещё раз, зажимая сигарету зубами и оборачиваясь через плечо. Лицо Осаму красное, пот блестит на виске. Двинул руками. Рыжий смотрит в глаза, думая о чём-то и абстрагировавшись на минуту, а затем переводит взгляд на стену, очевидно, надумав, и улыбается. — Давай, покажи мне, на что способен твой рот ещё, кроме отменного пиздежа. И похлопал по колену, намекая, чтобы Осаму к нему подполз. Дазай моргнул, щурясь, и не сдвинулся с места. Кажется, Накахара сильно долго упрашивать не в настроении. — Хорошо, что я привык, что ты тормоз, — он просто протягивает руку, хватает за волосы, сжимает и подтягивает к своим ногам, бросив подбородком на колено. Дазай поджал свои ноги, попытавшись хоть как-то облегчить это болезненное нытьё в паху и хоть немного двинуть этот проклятый резиновый хер, но безуспешно. — Я обещаю не тушить сигарету о твоё лицо, если сделаешь всё красиво, — и похлопал по голове, как собаку: — Не заставляй папочку расстраиваться, что я заплатил ни за что. Папочка. Прямо как в старые добрые. Дазай хмыкнул, встряхнув головой, убирая спавшие на лицо пряди и утыкаясь носом в чужой пах, цепляя зубами замок ширинки. Чёрт, другие клиенты хотя бы были заинтересованы в том, чтобы оказывающему услуги тоже было приятно, а этот? А этому похуй! Он по голове огладил, сложив руку Дазаю на плечо, а второй держа сигарету между пальцев, пока Осаму натасканным движением оттягивает зубами резинку его кляйновских боксеров, высвобождая полувялый член. Нет, ну вы посмотрите на этого фригидного, он ещё и возбудился чисто символически! Как будто чтоб Дазаю обидно не было. Импотент! Сраный, блять, импотент. Ещё раз доказывает, что он сюда не за сексом пришёл, а лишь бы Осаму зад надрать в прямом смысле этого слова. Тц. Язык касается головки, Осаму устроился поудобнее, проводя по всей длине. О сдержанности Чуи можно писать сонеты: когда не нужно и когда он не хочет, он ни слова не проронит, ни в лице не изменится. Так и сейчас: он продолжает курить, выдыхая дым вниз — волосы Дазая пропитаются запахом сигарет — и положив ладонь на его затылок, не надавливая и не держа. Ладно, сосать он как умел хорошо, так и продолжает. Даже, кажется, стал лучше языком работать. Недостаточно, конечно, чтобы прощать ему весь его пиздёж за сутки, но половину дня попропускать мимо ушей можно. Насосал, хуле. — Предположим, Куникида тебе в клиентах вряд ли попадётся, — после молчаливой паузы обоих Осаму даже не ожидал, что Чуя заговорит, а уж тем более продолжит ту тему, и протянул вопросительное «Хмм?», не вынимая члена изо рта. — И директор навряд ли. А как же твой мальчишка-тигр? Он же с Акутагавой-куном постоянно отирается, он вполне может выйти на тебя в таком твоём виде. — Атсуши-кун не настолько испорчен, — Осаму поднял голову, вдыхая носом и снова взяв в рот затвердевший член, причмокнув и медленно двигая головой, едва прикасаясь носом к складкам белой рубашки и серому жилету на чужом животе. Дазаю нравился размер члена своего партнёра, когда они встречались, до того как разосраться и быть вышвырнутым из квартиры вместе с вещами в полиэтиленовом пакете. Тогда все думали, что Осаму просто расстался с очередной девушкой. Конечно, папочку вряд ли кто-то предположит. — Испорчен Акутагава, а Атсуши уже не подросток, чтобы не спать с девушками, — Чуя шумно затягивается, сжав зубы, когда головка члена касается тёплой мягкой глотки. Жмурится. Охуенно. Но Осаму снова хочет попиздеть. — Он и не спит с девушками, — Дазай обхватил губами член и снова лизнул уретру с выступившими мутными каплями. — Ваша Кёка-тян у него давно во френдзоне, потому что первым в важных контактах у него номер Рюноскэ. — Я в курсе. Возьми в рот уже, — оу, да неужели, Чуя наконец-то перестал строить из себя натурала-импотента? На затылок надавили, вынуждая продолжить, как вдруг фаллос в заднице медленно вытащили и резко вставили обратно — Осаму сдавленно охнул, капая вязкой слюной Накахаре на брюки. О, господи, это пиздец. Ему давят на голову, не позволяя отодвинуться, и при этом трахают резиновым членом, не прикасаясь к его собственному, уже, блять, изнывающему от отсутствия прикосновений. Вибрация изначально была несильной, но она дразнит, а от этой чёртовой затычки уже больно. Осаму низко и хрипло стонет, жмурясь и заглатывая полностью, сжимая пальцы рук и лёжа максимально неудобно, поскуливая от каждого толчка и пытаясь уже потереться членом о постель. Твою ма-ать… Он бы уже кончил два раза к этому моменту! А то и все три. Все предыдущие клиенты его спокойно до оргазма доводили, а этот и сам ни того ни этого, ни ему не даёт! Чуя, ты всегда был сукой. Такой… охуительно-горячей в постели сукой, чьё имя всё больше хочешь кричать, когда он вбивается в тебе и кусает за плечи, зажимая руками член у основания, не давая кончить раньше времени. Накахара вздрагивает и резко бьёт по затылку рукой, отвешивая затрещину и вынуждая глухо вскрикнуть с полным ртом, почувствовав, что кое-кто готов сомкнуть зубы на его члене. Ах ты, блять, так? Дазай послушно замирает, ахнув от очередного толчка, и расслабляется, стоит фаллосу с сочным чавком выйти из него. Спасибо, ебать, господи. Эта незаполненность сразу же начинает бесить, вынуждая ёрзать и встать на колени, но у Чуи планы немного другие: он дёргает за волосы на затылке наверх и вовсе усаживает, злобно глянув в глаза и перетащив к себе на колени. Вибратор — нахуй, он с тихим стуком о стену приземлился где-то сзади, затычку тоже нахуй. Дазай готов был поклясться, что если ему не дадут кончить, то он чисто назло сыграет обморок, но возбуждение настолько сильное, что нихрена не соображает, щуря слезящиеся глаза и обхватывая бёдра Чуи ногами. Его схватили за подбородок, принуждая посмотреть в лицо. О это… ох… Осаму не мог рассмотреть бывшего нормально всё это время, но теперь, глядя на его строгое лицо с правильными чертами, прищуренные синие глаза и спавшие на лоб рыжие пряди, изломленные в раздражённом оскале губы, стекающую по шее каплю пота и небрежно расстёгнутые первые пуговицы рубашки, позволяющие видеть острые ключицы и плечи с едва видными веснушками… Дазай был эстетично влюблён в этот образ когда-то давно, и вот теперь, когда он снова видит это, он готов кончить уже просто так, без всяких стимуляций и мастурбации. Он сглатывает, вжавшись своим животом в твёрдый живот бывшего напарника и потирая о складки жилета истекающим смазкой членом, и чувствует, как ремень с его рук спадает. Нет, он не потирает затёкшие запястья. Он обхватывает Чую за плечи, коснувшись влажными губами его губ и смазанно целуя, не стесняясь засосать и приложить ладонь к его щеке, отпрянув и жарко выдохнув, шепча сорванным голосом прямо на ухо, чтобы папочка выебал его до потери сознания. Нахуй презерватив, будто они друг с другом впервые. Так чувствительность лучше. Так ощущения… агрх. Оба прекрасно помнят те моменты, как Накахара отвешивал ему пощёчины наотмашь, когда тот, стоя на коленях со связанными руками и в одних расстёгнутых брюках, звал его папочкой и просил, чтобы папочка разрешил ему кончить; как Осаму сначала бесил его, когда они возвращались с миссии пешком, и как они дико грызлись и дрались из-за какой-то незначительной хуйни, а потом Накахара зажимал его в переулке и отдирал так, что Дазай возвращался на базу позже, растирая свои синяки и гематомы на руках и бёдрах, не пытаясь скрыть покрасневшую от удара кулаком щёку; как ночами в машине, когда ожидание затягивалось, Осаму склонялся с соседнего сиденья к ногам Чуи, дразня и отсасывая даже тогда, когда рыжий уже должен был ехать — наверное, тогда-то у него и выработалась вся железная сдержанность; о сексе у каждого дома и смысла нет рассказывать. После расставания Дазай, бывало, дрочил в постели или в ванной, вспоминая всё это. Податься в эскорт, пожалуй, было рискованной, но, чёрт, той самой идеей, о которой Осаму вообще не пожалел: вместо своих партнёров можно было представлять его. Чуя трахает отменно. Придерживает под ногами, держа за бёдра и двигая, пока Осаму вцепился в его плечи, задрав рубашку, и уткнулся лбом ему в шею, согнувшись и то низко постанывая, то выстанывая вместе с этим его имя. «Да, да, да» — стандартно и неинтересно, гораздо лучше «да, папочка, пожалуйста, трахни меня, войди в меня глубже». Член Чуи идеален. Вот просто, блять, идеален. Эти блядские шлепки и стоны заполонили комнату, жаркий воздух загустел. Бинты к херам разболтались, ключицы Дазая искусаны, все в красных болезненных отметинах. Его достаточно схватить за верёвку на его шее и потянуть назад, чтобы он, задыхаясь, ловя круги перед глазами и хрипя, судорожно цепляясь за плечи и царапая лопатки, обильно кончил без всякого к себе прикосновения, пачкая одежду партнёра и содрогаясь всем телом. Господь всемогущий… от оргазма просто уносит. И вот, честно, похуй, что кончают в него, ему сейчас охуенно. Шея горит от засосов под странгуляционной бороздой. Дазай откинулся спиной на подушки, укрывшись по пояс красной простынёй и достав телефон. Накахара стоит у зеркала над комодом, поправляя одежду и вытирая руки влажными салфетками, как и пятно от спермы на своём жилете. От смотрит на себя и через отражение видит, что Осаму держит тот самый телефон, который Чуя подарил ему за пару недель до их последней ссоры. Дорогой на тот момент. Только-только вышедшая модель. Хотелось бы сказать, что насосал на это тоже, но, к сожалению, это был всего лишь его день рождения. Мужчина усмехнулся. — Ты так после каждого клиента постишь своё ебало в инстаграм? — Что? — Дазай сразу глянул на него, подперев щёку рукой и складывая телефон экраном вниз. — Как смешно. — Неужели? Я разочарован в тебе. Ты же любишь, когда тебя в комментариях боготворят. — Я люблю, когда мой бывший боготворит меня и щедро платит, сожалея, что раньше мог и не тратить столько на секс со мной. — Ну, во-первых, не на секс, а на чистой воды заёбывание тебя, — Чуя ухмыляется, разворачиваясь к Осаму и скрещивая руки на груди, смотря на него. Дазай тянется к своей футболке на полу неохотно. — А раньше ты поправлял бинты, перед тем как одеться. — Да к чёрту, — он взъерошил волосы, оглядываясь в поисках шорт. — Без двадцати два… Закончу смену, пожалуй. Хочу в душ и домой. Накахара склоняет голову к плечу, со злорадствующей улыбкой наблюдая за тем, как он откинул простыню с себя, сверкнул влажной задницей в тусклом свете и лёг животом на постель, потянувшись к шортам и боксерам на полу с другой стороны от кровати. — Хули не стринги? — Чуя смеётся, когда Осаму злобно зыркает на него. — Я посмотрю на тебя, когда отходишь в них весь день и умудришься не порвать. — Не, ну ты тогда пояс верности носи, точно не порвут. — Пояс верности на жиголо? Это как ты и не бухой в пятницу. Оксюморон. — Это как ты и много вещей в твоей двушке. Ты же до сих пор живёшь, как перебравшийся в новостройку бомж. Чуя не знает точно, но предполагает это на сто процентов. Дазай садится на край постели, потирая поясницу и потягиваясь руками вверх. — Поехали со мной, — Осаму на это только голову повернул, удивлённо взглянув. — У меня хотя бы горячая вода есть. — Какое благородство со стороны моего бывшего. — Говорит человек, у которого я до сих пор записан «Папочкой» в телефоне? — …А ты стал проницательнее за эти два года, — Осаму даже не попытался отмазаться. Чуя просто помнит, что Дазай никогда ничьи номера не удаляет со своего телефона и уж тем более не меняет их названия. — Где моя, к слову, обещанная безлимитка? — детектив встаёт, оправляя свою рваную футболку и подходя ближе, задержавшись у зеркала и посмотрев на себя. — Боже, какой красавец, за что я так неотразим. — А твоя самооценка, я гляжу, нисколько не упала. Я не доверю тебе мою безлимитку насовсем, скумбрийка, — Осаму посмотрел на него и фыркнул. — Поехали уже, — открывая дверь и игнорируя наполненный приглушёнными отовсюду стонами и разговорами коридор борделя, Чуя ненадолго замолчал, а потом добавил: — Можем заказать на дом какой-нибудь хуйни, в моём холодильнике шаром покати. — У тебя в нём всегда шаром покати, — Осаму наконец-то пересчитывает купюры, достанные из заднего кармана — те самые, которые Чуя заботливо вложил ему в рот, когда встретил на дороге. Тут даже больше, чем Дазай думал. — Это что, предложение встречаться снова? — Да ни в жизнь. С тобой встречаться — проще повеситься. — То есть «да». — Я не потерплю шлюху у себя под боком. — Говорит человек, который только что выходит из борделя? Туше. Накахара снял машину с сигнализации, садясь на своё место и ничего не говоря, когда Дазай садится рядом. Вставляет ключи в зажигание. — Знаешь, — Осаму смотрит в окно, когда Чуя отъезжает с места в темноту улицы, — если отдашь мне твою безлимитку, я даже брошу всё это дело. — Сомнительное предложение. Хочешь оставить меня нищим? — Я просто предложил идеальный для нас обоих вариант! — Блять, тебя слушать — рыть себе могилу добровольно. Нет. — Но ты обещал. — Всяким незнакомым мужчинам верить нельзя. — Незнакомый мужчина метр шестьдесят, ведите себя прилично. — Да ладно, ладно, заебал, — Дазай довольно сверкнул на это глазами, смотря, как Чуя зевает, смотря на дорогу. — Одна из моих карт взамен на твоё полное обследование на венерические, и тогда можешь даже изредка бывать у меня. — Я чувствую себя бездомной собакой, которую ты только что подобрал и везёшь в ветклинику. — Я могу свернуть туда с просьбой усыпить одну заебавшую меня псину. — Как будто папочка когда-то позволит кому-то убить меня. Накахара прищурился, бросив взгляд на улыбающегося Дазая. Вот же хитрая блядь.