***
Два дня спустя: Прошло два дня с тех пор, как битва закончилась победой Хвоста Феи и его союзников, но это не было похоже на победу. Слишком многое было пережито и потеряно, чтобы не было ничего, кроме облегчения, что битва закончилась, и все же Гильдия оказалась в подвешенном состоянии, и причина этого подвешивания лежала в соборе кардии. Прошло два дня с тех пор, как лед окружил здание и прилегающую улицу, лед настолько толстый и прочный, что до сих пор никто не мог проникнуть в него. Даже Огненная императрица Эрзы не смогла сделать в нем ни малейшей вмятины. Единственное, что они смогли подтвердить, это то, что это была не ледяная оболочка, бледнолицый Лион мог сказать ему это, но даже он ничего не мог сделать со льдом. Это было сделано с помощью дьявольской магии Грея, которая означала, что это было выше его сил, но это было больше, чем просто, и в его глазах были слезы, когда он отошел от льда и предупредил их, что это лед, рожденный от боли, и что его не так легко растопить. Это был Нацу, все еще едва способный двигаться после битвы, и его магия чуть больше, чем слабая струйка, которая приблизилась к льду тем утром. Остальные пытались остановить его, и не только из-за его состояния, но и из страха перед тем, как Грей может отреагировать на него сейчас, но Нацу был непреклонен. Он был одним из немногих, кто знал об отношениях Грея и Люси, не то чтобы это когда-либо обсуждалось, но не было никакого способа пропустить, как их запахи переплетались в течение нескольких месяцев, или как они оба будут сиять, когда другой был рядом. Он был счастлив за них и надеялся, что, когда все это закончится, у них будет возможность объявить об этом всему миру и двигаться вперед. Это было то, за что он боролся, и теперь он частично ответственен за уничтожение, поэтому он был готов столкнуться с любым гневом, который ледяной маг мог бросить на него. — Грей...Люси,— пробормотал он, протягивая руку, чтобы положить ее на лед, морщась, когда она обжигала его кожу. Он знал, что он найдет внутри, потому что он знал Грея достаточно хорошо, чтобы знать, что есть только одна вещь, которая могла вызвать такой лед, и были слезы в его глазах, когда он позволил пламени вспыхнуть вокруг его руки. Это заняло больше времени, чем он любил, чтобы даже сделать вмятину во льду, его усилиям препятствовала его собственная мерцающая магия и чистая сила льда Грея. Ледяной маг явно не хотел никого подпускать. Тем не менее, Нацу никак не мог игнорировать происходящее, зная, что Люси никогда не простит его, если он позволит ледяному магу сделать что-то глупое, и он никогда не простит себя. Медленно, дюйм за дюймом, ему удалось растопить дорожку сквозь лед, игнорируя усталость, давящую на него, когда он продолжал, боясь того, что он найдет, и молясь, чтобы он не опоздал. Пожалуйста, Грей…***
Грей почувствовал это в тот момент, когда его лед был пробит, но ему не хватило сил или силы воли, чтобы что-то с этим поделать. Последние пару дней он проводил рядом с Люси, укачивая ее руку с знаком гилдии, тонким слоем льда, украшавшим ее фарфоровую кожу, пытаясь сохранить ее такой, какая она есть, чтобы не потерять ее. За это время слез не было. Было слишком больно, чтобы плакать, и все же теперь, когда он почувствовал знакомое тепло, движущееся в собор, что-то еще шевельнулось под онемением. Гнев. Глубокий, темный гнев, которого он не знал с тех пор, как охотился на Делиору, ревущую к жизни, и рычание на его губах, когда он осторожно положил руку Люси и повернулся к захватчику. — Грей... — голос Нацу был мягким, печаль была написана на его лице, когда оливковые глаза замерцали в неподвижной форме Небесного мага, и это было то, что заставило ледяного мага щелкнуть. Ярость пробежала по нему, и впервые за несколько дней он почувствовал, как боль ослабевает, когда она скрывается под темными эмоциями, и он ухватился за это чувство, бросившись на убийцу Драконов с бессловесным ревом. Нацу не пытался защищаться, позволив импульсу Грея с грохотом унести их обоих на пол, хотя ему едва удалось сдержать крик боли, так как его уже раненое тело ударилось о лед сильнее, чем он ожидал. Тем не менее, ему не дали возможности сосредоточиться на этой боли, потому что кулаки сыпались на него сверху, и он закрыл глаза, когда он принял натиск без жалобы. Грей рычал на него, швыряя обвинения и сердитые слова, которые ранили гораздо больше, чем кулаки, в настоящее время врезавшиеся в его лицо и грудь, но Нацу молча нес это. Было больно видеть Люси в таком состоянии, видеть своего лучшего друга в таком состоянии, и он едва мог представить, что чувствует Грей, поэтому он принял удар на себя. Это не заняло много времени, чтобы силы Грея, уже истощенные днями поддержания его ледяного барьера и сдерживания эмоций, которые лежали под онемением, ослабли, и только когда он рухнул против Нацу через несколько минут, он понял, что огненный маг не сделал попытки остановить его. Что он не сделал попытки защитить себя, и что-то разбилось, когда он поднялся достаточно, чтобы увидеть другого мага, смотрящего на него со слезами на глазах. Убийца драконов был в полном беспорядке, ранее существовавшие бинты теперь были покрыты свежей кровью, а его лицо уже опухло, кровь сочилась из его носа и разбитой губы, и все же, несмотря на боль, в которой он, должно быть, был, не было ничего, кроме понимания на лице Нацу. — Почему...? — Голос Грея сорвался, и его руки сжались в кулаки на груди Убийцы драконов, но гнев, который поглотил его всего несколько мгновений назад, исчез. — Почему...? Нацу не был уверен, спрашивает ли ледяной маг, почему его избили, или почему у них забрали Люси, и он решил, что это не имеет значения. Все, что имело значение, это то, что Грею было больно, и что если он не выпустит его, он только уничтожит себя. Закусив губу, чтобы не хныкать, он протянул руку и обнял ледяного мага, держась за него, в то время как Грей слабо боролся, чтобы освободиться. — Потому что ты любил ее, и потому что ты разрушаешь себя, — тихо прошептал он на ухо ледяному магу, удивленный, когда вся борьба на мгновение вышла из серой, другой маг упал в его объятия. — Грей...?