One more light

«Заместитель министра юстиции Пак Сочон был снят с должности в результате расследования коррупционного скандала, начатого в 1997 году и получившего огласку в мае этого года. По словам эксперта внутренней политики, 1999 год станет черным пятном в истории кабинета министров, а также...», – монотонный голос радиоведущей новостей действовал на До Кёнсу подобно снотворному. Он помотал головой, напомнив себе, что не стоит поддаваться пятиминутной дрёме, которая аукнется бессонной ночью. Запотевшее окно машины превращало мелькнувшие деревья в одно большое серое пятно. Рядом сидящий лучший друг дёргал ногой и разговаривал с водителем, который, посматривая на зеркало заднего вида, ловил взгляд Кёнсу. Или это сам Кёнсу незаметно пытался подглядеть за новеньким водителем, которого неделю назад наняла ему мать. На протяжении десяти лет его личным водителем был добродушный и преданный семейству господин Чхве. Месяц назад он объявил о своем переезде в Пусан, где жила его единственная дочь. «Этот день должен был когда-нибудь настать. Он скучает по дочери и внукам», – утешил на семейном ужине Кёнсу расстроившуюся госпожу До. Отец никак не среагировал, скрылся за газетой, и заговорил лишь тогда, когда старший брат Кёнсу принялся рассказывать о своих успехах в семейном деле. Младшего сына отец старался игнорировать насколько это было возможно, и каждый раз отводил взгляд, стоило Кёнсу посмотреть или обратиться к нему. За десять лет Кёнсу смирился с его пренебрежением. «Несмотря на твое положение, ты волен сам выбирать, как жить. Не обращай внимания, занимайся тем, что тебе нравится, а я, как и положено старшему, возьму на себя компанию», – с улыбкой когда-то сказал ему Сынсу, взявший на себя ответственность продолжать семейное дело – корпорацию «До Индастринг». Отец, с трудом отбивший компанию у своих братьев, не понимал, почему у Кёнсу нет амбиций. С того самого дня, как врач объявил, что вторым ребёнком ожидается мальчик, господин До стал ждать. Ждать момента, когда его сыновья начнут борьбу за власть. Да только всё разрешилось, хоть и мучительно болезненным, но мирным путём для матери. Для отца Кёнсу потерял всю свою значимость. Поисками нового водителя занялась мать. Кёнсу давно дал ей волю выбирать прислугу, врачей и обустройство его апартаментов, таким образом успокаивая её беспокойную натуру. Ей и так было сложно смириться с его переездом в собственную квартиру. – Он старше тебя всего на год, – начала она, прежде чем познакомить с неизвестным ему Бён Бэкхёном. – Окончил университет в Тэджоне, много чего умеет, судя по количеству подработок. И он единственный, кто согласился, – неохотно призналась она, запивая свою досаду зелёным чаем. Бён Бэкхён просто-напросто нуждался в деньгах, прочитал Кёнсу между строк. Появившийся спустя двадцать минут в дверях светлой гостиной Бён Бэкхён явно чувствовал себя неуютно, то и дело вытирал потные ладони о карманы пиджака. Черный костюм плохо сидел и был явно подобран на скорую руку. Измученный и неправильно завязанный серый галстук висел на шее. Губы Бён Бэкхёна изогнулись в странноватой улыбке, а глаза словно посмеивались над чем-то, когда они встретились взглядами. – Вам смешно? – Резко спросил Кёнсу и сам удивился своему вопросу. Он с прищуром смотрел на Бён Бэкхёна, подмечая как сильно отличаются они во внешности. Если поставить их рядом, лицо Кёнсу будет круглее, глаза больше, и сам он покажется грузнее. – Я просто, – замялся водитель, хватило нескольких секунд, чтобы он взял себя в руки и уже уверенно посмотрел на Кёнсу. – Не видел никогда такого красивого дома. – Ясно, – пробормотал в ответ Кёнсу и больше ничего в тот день не сказал, за него всё сделала мама. Водитель бросал на него любопытный взгляд, но ничего кроме раздражения это не вызывало; Кёнсу безмолвно попивал свой черный чай, смирившись с присутствием нового человека в его жизни. Этот же костюм и неумело завязанный галстук были сейчас на Бэкхёне. Кёнсу потянулся к лежащей на коленях друга коробке с игровой приставкой, тем самым привлекая его внимание. – Вчера пришла, – пробасил Пак Чанёль, вытягивая свои длинные ноги. – Прямиком из Токио. Новенькое приложение к Нинтендо-64. Анонсировали ещё в 95-ом, я уж думал не выпустят. – Много отдал? – Кёнсу она показалась тяжелее Playstation пятого поколения. На его взгляд приложение было непрактичным, разве что хранило больше данных. Он в целом был фанатом Sony: там джойстик был куда удобнее и по цене они доступнее, но по контракту они с Чанёлем разрабатывали игры вместе с Нинтендо. По стечению обстоятельств, три года назад они помогали с исходным кодом для Super Mario 64, что стало поворотным моментом для их маленькой компании и позволило позже создать собственную игру для консолей Нинтендо. – Месячная зарплата. Но мне дали десятипроцентную скидку, – заверил Чанёль, заискивающе взглянув на него, но Кёнсу не собирался его отчитывать. – Как думаешь, он подойдет к PlayStation? – друг пожал плечами. – Если нет, то позже попрошу ребят разобрать её. – Бэкхён, если хочешь, могу одолжить тебе на денёк-другой, – обратился Чанёль к водителю. Кёнсу не был удивлён добродушному предложению Чанёля. Друг умел расположить к себе. Это была не главная, но одна из причин, почему не Кёнсу, директор компании «Поколение безграничности», а именно Чанёль проводил встречи с партнёрами, ходил на различные игровые выставки и был официальным представителем компании. Бэкхён ответил сразу после того, как они повернули направо. – Было бы здорово! – он частенько тараторил. Кёнсу обычно видел его макушку, поэтому не мог представить выражение лица. – У моего друга есть Нинтендо, я пока коплю. – Как-нибудь заходи к нам, а то в своей машине сидишь. Так хоть будешь ждать не в салоне, а за приставкой, – воодушевленно предложил Чанёль. Глаза его загорались каждый раз, когда речь шла о компьютерных играх, которые, как он считал, должны были перевернуть новое тысячелетие. – Если господин До не будет возражать. – Что думаете, господин До? – Чанёль еле скрывал свой смех. Кёнсу пожал плечами и отвёл глаза в сторону запотевшего окна. – Похоже, господин До не против. В другой любой день Кёнсу бы нахмурился, прошипев Чанёлю «не называй меня господином», но сегодня было то самое настроение, когда ему было всё равно. Безразличие к себе и окружающему миру, которое девять лет назад жило в нём несколько месяцев, стало частью его характера и то появлялось, то пряталось обратно. Показался знакомый супермаркет, один поворот – и они будут на месте. Бэкхён сбавил скорость. Чанёль забрал свою новую игрушку, положив её между ними, и приготовился отстегнуть ремень безопасности. Кёнсу всё смотрел в окно, а когда они припарковались у входа в здание, тихо позвал друга. Он услышал, как визгнул ремень безопасности на водительском сидении, как открывается дверь и выходит сначала Бэкхён, а следом за ним Чанёль. Послышались шуршания и металлический визг в багажнике внедорожника. После Бэкхён открыл для него дверь и хотел было протянуть руку, но остановился, уступив Чанёлю. В его взгляде Кёнсу заметил еле скрытую обиду, и, чтобы скрыть это, Бэкхён вежливо поклонился так, как делают подчиненные, завидев До Сынсу, президента «До индастринг». Чанёль тем временем сетовал на то, с каким трудом заказал приставку. Ему нужно было хоть что-то говорить. Он чуть согнулся из-за высокого роста, чтобы Кёнсу без препятствий смог схватиться руками за его плечи. Чанёль с легкостью подхватил его на руки, крепко держа за талию. И с улыбкой на лице усадил Кёнсу в инвалидное кресло. Он всегда глупо улыбался и болтал не весть о чём. Так Чанёлю было легче избавиться от неловкости. Сегодня Бэкхён выглядел расстроенным тем фактом, что Кёнсу предпочел ему Чанёля. Это забавляло. В общем-то, он был неплохим водителем, за прошедшую неделю не нарушил ни одного правила и справился со всеми дополнительными обязанностями. Не заводил разговор первым, как и Кёнсу, предпочитавший ехать в тишине. Так было легче избегать ненужных вопросов. Кёнсу упрямо называл его водителем. На самом деле Бён Бэкхён считался сиделкой. Но не той, что отводит его в туалет, помогает переодеться и преодолеть другие физические трудности. Кёнсу справлялся с этим сам: чувство собственного достоинства было сильнее унижения. Он научился заботиться о себе, лишь изредка прибегая к помощи. Позволял матери подсылать к нему врачей каждый квартал. Один раз в неделю к нему приезжал физиотерапевт. «Не упрямься», ласково просила госпожа До, не понимая, как сильно раздражает её опека. Но сильнее злило то, что он вынужден принимать помощь. Господина Чхве он считал чуть ли не родным дядей, заставшим его детство, отрочество и трагическое юношество. А Бэкхён был чужим. И сам это понимал, уступая упрямству Кёнсу, делая шаг назад или поджимая губы. Не улыбаясь так же, как в их первый день знакомства. Бэкхён был тем самым запотевшим окном, и Кёнсу не старался даже разглядеть, что скрывается на другой стороне. – Можете быть свободны, мы закончим только в шесть, а пообедаем в офисе, – предупредил Кёнсу, не давая Бэкхёну и шанса войти с ними внутрь и воспользоваться предложением Чанёля. Потускневший водитель только кивнул, и Кёнсу захотелось спросить, чего же он ожидал от работы на человека с инвалидностью. Весёлого приключения? – Вас что-то не устраивает? – резко спросил Кёнсу, смотря прямо в глаза Бэкхёна, который возвышался над ним, но все же уступал Чанёлю несколько сантиметров. Замешательство в карих глазах напротив вызвало в Кёнсу стыд за внезапную вспышку раздражения. – Спросил на случай, если вам захочется сбежать спустя неделю. Чанёль, стоящий за спиной коляски, сжал его правое плечо. – Я подписал контракт с вашей матерью, – холодно ответил Бэкхён, отбросив вежливый тон. – У меня нет таких денег для оплаты неустойки. К тому же это лучше, чем выживать на те гроши, что я получал, бегая от одной подработки к другой. Кёнсу моргнул, чувствуя себя паршиво оттого, что заставил водителя признаться в его финансовых проблемах. Он как никто понимал, каково это – признаваться в собственных слабостях. – Тогда привыкайте к моему паршивому характеру, – усмехнулся Кёнсу и, нажав на пульт управления, покатился вперёд, чтобы Бэкхён не заметил его смущения. Оставшийся позади Чанёль молча двинулся следом. Дверь внедорожника захлопнулась. – Не такой уж и паршивый, – прокомментировал Чанёль, отчего-то тихо посмеиваясь. Они зашли в здание и направились в сторону офиса на первом этаже. Пять лет назад Кёнсу был так горд собой, подписывая контракт с арендодателем. Урвал лакомый кусочек – просторный офис на первом этаже. Спустя два года он узнал, что гордиться тут нечем: госпожа До воспользовалась своим положением. Она умело пользовалась привилегиями жены влиятельного в высших кругах господина До. Того самого, вокруг которого десять лет назад кружили шепотки о младшем сыне, что лишился подвижности ног в свои восемнадцать. «Подавал такие надежды. С отличием окончил школу», – говорили они. «Прелестный был мальчик, но не по возрасту серьёзный. Улыбка была красивая, широкая, яркая. Чудный мальчик», – высказывалась о нём учительница начальных классов. О нём говорили в прошедшем времени, будто Кёнсу для всех умер. Журналистов отцу удалось заткнуть, так что происшествия того дня были известны только узкому кругу лиц. Да и слухи улеглись спустя несколько месяцев. – Ну, я вижу, ты оклемался. Когда начнём учреждать компанию? – это было первое, что сказал ему Чанёль, зайдя в палату. Ты всё ещё мой друг и ты мне нужен, чтобы наши мечты стали явью, прочитал Кёнсу между строк. Он криво улыбнулся, сдерживая слёзы. Несчастный случай перенес его из отцовской клетки в другую. «Делай, что хочешь», – прошелестел отец, когда Кёнсу признался, что все ещё намерен создать собственную компанию. «Код кредитной карты ты знаешь, а теперь оставь меня в покое», – раздраженно произнёс он следом. «Не упрямься,» – посоветовал старший брат, когда Кёнсу поделился своими тревогами. Они тогда праздновали вместе его двадцатый день рождения, уехав в Пусан наслаждаться видами зимнего моря. «Я оплачу твое обучение в университете и помогу с начальным капиталом, так ты не будешь чувствовать себя обязанным», – продолжил Сынсу, сев рядом на холодный песок, одной рукой держась за ручку коляски. Холодный ветер проникал под куртку, а Кёнсу этого не замечал, чувствуя легкость от слов брата. Кёнсу послушался. Подал документы на факультет IT программирования в университет Сонгюнгван вместе с вернувшимся из армии Чанёлем. И со странным и незнакомым чувством согласился на стипендию для студентов с ограниченными возможностями. С дрожащими руками, но твердой непоколебимостью двадцатичетырехлетний Кёнсу подписывал бумаги об учреждении компании по созданию компьютерных игр. А после с восторгом глядел на распечатанные визитки с придуманным ими логотипом «Поколение безграничности». Чанёль в тот вечер принёс в офис дорогой виски, и они вместе с новенькими работниками разделили эту радость. На следующее утро Кёнсу выслушивал вопросы матери, где он пропадал всю ночь. Не чувствуя вины перед ней, он был таким счастливым. Лежал на холодном полу в крохотной гостиной Чанёля, раскинув руки и думая, что не чувствует ног из-за вчерашней пьянки, а не потерявшего управление водителя грузовика. А неповоротливая коляска так далека, словно её никогда и не было. В нынешние двадцать девять лет коляска уже не столь неповоротлива, теперь у Кёнсу есть пульт управления, собственная компания, трёхкомнатная квартира в престижном районе, любящие мать и брат, проверенный годами лучший друг. И необъяснимая, пожимающая плечами, разводящая руками пустота. – Ты не забыл, что я уезжаю на следующей неделе? – Отрывистыми шагами шёл по правую сторону Чанёль. И искал по карманам драповой бежевой куртки пропуск. Кёнсу промычал в ответ, вдавливая палец на пульте: «вперёд». – Бэкхён на вид хороший парень. Я это к чему. Чанёль подбирал подходящие слова. Кто-то с любопытством провожал взглядом громоздкую коляску Кёнсу, но тот не замечал чужих взглядов – его редко беспокоило мнение других. – Не мешай ему выполнять свои обязанности, – выдал Чанёль и весело добавил. – А то я устал носить тебя на руках, принцесса. – Благодаря мне ты накачал себе мышцы. Любые тяжести можешь таскать, – Кёнсу слабо улыбнулся. – Кстати, – добавил Чанёль после того, как их пропустила охрана. Кёнсу взглянул на лицо друга и догадался, о чём может быть идти речь, он хорошо знал это выражение: знаю, что не должен это говорить, но я твой друг и напарник. – О нашем будущем партнёре. Он не любит вести переговоры по телефону. И готов приехать в Сеул прямиком из Силиконовой долины, – упоминая знаменитый технологический центр Чанёль не смог сдержать восхищенного вздоха. – По слухам, он доверяет только главному учредителю компании. А мы с тобой знаем, кто им является. И нам не стоит действовать по старой схеме. Другими словами, Кёнсу должен встретиться с партнёром лично. Впервые за годы существования их компании не перекладывать эту обязанность на Чанёля. Кёнсу поджал губы и сжал подлокотники коляски, тем самым застыв на месте. Мелкая дрожь прошлась по его телу, и он попытался отогнать в своем воображении презрительный взгляд отца после того как какой-нибудь журнал опубликует коротенькую заметку и прикрепит фотографию смущенно улыбающегося и пытающегося быть расслабленным в своей коляске До Кёнсу. – Если всё пройдет успешно, то он прибудет сюда в январе следующего года. – Через три месяца, – хрипло произнес Кёнсу, избегая взгляда друга, который намеренно начал разговор по пути в офис. Так Кёнсу не мог избежать разговора, к тому же не было посторонних ушей в виде работников и того же водителя. – Подумай об этом на досуге. Чанёль взъерошил свои непослушные волосы и натянул улыбку, за которой прятался целый монолог о том, что Кёнсу всё это время прекрасно справлялся, сумеет преодолеть страх перед публикой и излишним вниманием, а самое главное – ради будущего компании ему надо двигаться дальше. Даже если придётся ломать себя. – Хорошо, – сипло проговорил в ответ Кёнсу и двинулся вперёд. Как только они вошли в офис, Кёнсу отодвинул личные тревоги в дальний ящик и поприветствовал каждого работника лично, независимо от того, насколько далеко от его личного кабинета находятся рабочие места подчиненных. Да, он не вёл переговоров с партнерами. Да, он вёл закрытый образ жизни, но не избегал работников, придавая им сил и уделяя им внимание. «Мы команда», уверенно повторял он во время общих собраний, с нескрываемой гордостью смотря на штат работников. «Как эти люди доверили тебе весь свой талант, так и ты должен доверять им», – бросил ему брат, перелистывая страницу комикса, когда они прятались от жаркого лета в стенах семейной библиотеки. Чанёль поспешил в комнату отдыха, чтобы опробовать свою новую игрушку. Через пять минут к нему присоединился отдел по разработке игр, геймдизайнер Ким Минсок и HR менеджер Бэ Джухён, а отдел программистов предпочел остаться на своих местах. Предупредив последних о собрании через пятнадцать минут, Кёнсу решил, что Пак Чанёль, играющий на консоли в FIFA 2000, – хороший способ отвлечься от давящих мыслей. Однако предупреждение Чанёля крутилось в голове все выходные. В субботу к нему наведался Ким Минсок, которому не терпелось показать наброски к новому проекту с инвестором из Силиконовой долины. Он пришёл с сумкой блокнотов и карандашей, которая норовила сползти с его пуховика, в одной руке держал пакет с безалкогольным Surge со вкусом цитруса, а в другой – большую коробку с пиццей. Мешки под глазами, домашний свитер и поношенные джинсы говорили об одном: Минсок не спал всю ночь и выбежал прямиком из дома. Он продолжал пользоваться пейджером, тратя все свои деньги на канцелярские товары вместо новенького телефона, поэтому его появление было неожиданным. Они оба были не из разговорчивых, но не тяготились возникшей тишиной во время перекуса. После Минсок спешно разложил эскизы в кабинете Кёнсу, держа меж пальцев карандаш. Увидев воодушевление дизайнера, Кёнсу понимал, как важен будущий проект для его команды, что они не могут потерять инвестора из-за его личных проблем. – Ты как-то говорил про игры для ПК, – несмело произнес Минсок, не сводя глаз с начальника. – Вдохновлялся Diablo? – Кёнсу с интересом разглядывал нарисованных персонажей в доспехах со средневековым оружием и необычных монстров, одобрительно кивая. – Мне нравится рисовка. Если мы получим проект, то наймем новых дизайнеров. Джухён имеет кое-кого на примете. Пока неизвестно, в каком направлении будем двигаться. Возможно, возьмёмся за создание игры по типу Diablo или Warcraft. Как только Чанёль вернется, станут ясны прогнозы на следующий год. – Я хотел показать, что могу рисовать не только для консольных игр, – с вызовом произнес Минсок. – Понимаю тебя, – снова кивнул Кёнсу, ему не хотелось обсуждать в субботний день замеченную тревожность дизайнера и дальнейшие планы на него. – Я собирался объявить это в понедельник, но раз ты здесь. Я заметил, ты переживаешь, присоединишься ли к новой команде. Мы с Чанёлем считаем, что тебе нужно развиваться. Я думаю, ты справишься с новым проектом. Джухён занимается привлечением дизайнера, специализирующегося как раз на ПК играх, который поделится с тобой своим опытом. Кёнсу вдруг почувствовал навалившуюся усталость. В последнее время он уставал быстрее и не мог никак расслабиться, тут еще его бессонница. «Что я вам говорил? Излишние нагрузки и стресс вредны для вашего здоровья», – скажет ему завтра физиотерапевт. Кёнсу знал, что его тело было слабым. Два года назад он переболел пневмонией, и это значительно его подкосило. Но не в его характере было проводить время в сидении и лежании. Ему казалось, что он стоит на месте, никуда не двигается, застыл во времени. В такие моменты он возвращался в прошлое, в то прошлое, когда Сынсу с матерью и Чанёль вытаскивали его из глубокой депрессии. Волнение в глазах напротив сменилось радостью от его слов. – Хорошенько отдохни в это воскресенье. Нас ждёт напряженная неделя. Минсок закивал головой и спрятал свои бумажки обратно в сумку, поблагодарив за гостеприимство. /–/–/–/ Кёнсу проснулся, почувствовав дикий холод. Привстал, удерживая свой вес на локтях. По звуку предположил, что распахнулось кухонное окно из-за сильного ветра. Рухнув обратно на подушку, он тяжело вздохнул – вставать совсем не хотелось. Настенные часы показывали без десяти шесть, заснуть после борьбы с окном ему не удастся. Уже дрожа от холода, он решился откинуть одеяло. Сел, развернувшись влево, напряг мышцы рук, чтобы развернуть следом ноги. Кровать была на том же уровне, что и коляска, поэтому пересаживаться с одного место в другое было проще. Спустя несколько минут окно было наглухо заперто, а Кёнсу застыл на месте, смотря на небо за злосчастным кухонным окном. Свободно плывущие облака и карминовый рассвет успокаивали. Он и не заметил, как прошли двадцать минут. Опомнившись, направился за теплой кофтой, а после принялся готовить себе завтрак, не забыв включить радио. Кухня было обустроена так, чтобы он не натыкался на углы. Ни один из шкафов не был прикреплен к стене, а был на его уровне, как и холодильник. Напевая известный американский сингл Don’t Speak группы No Doubt, он кружил по кухне и чувствовал себя как никогда спокойным. Простые вещи, как самостоятельно приготовить себе завтрак, поднимали настроение. С одеждой он справлялся дольше, но, в общем-то, всё это проходило так же под музыку, поэтому веселее. К семи часам он был готов к началу рабочей недели. С минуты на минуту должен был приехать личный водитель. Стрелка часов плавно переходила к пятнадцати минутам, а Бён Бэкхён так и не звонил в дверь. Кёнсу вытащил из правого кармашка коляски телефон и нашёл в адресной книге номер телефона водителя. Тот не отвечал. Похоже был за рулём. Кёнсу терпеливо ждал и считал минуты, которые позже предъявит работнику. В семь тридцать семь в дверь позвонили, Кёнсу покрутился на кресле и поспешил в сторону двери. Бён Бэкхён выглядел отвратительно. К помятому костюму под чёрной курткой Кёнсу привык за прошедшие пять рабочих дней, но к мешкам под глазами и зеленоватому лицу – отнюдь. В первый рабочий день Бэкхёна, Кёнсу признал, что тот более чем симпатичный, было в Бэкхёне что-то притягательное. Но сегодня он с радостью забрал эти слова и холодно, не задумываясь, как это воспримёт опоздавший, проговорил: – Выглядите не самым лучшим образом. Водитель моргнул и постарался улыбнуться. Его мальчишеская улыбка могла бы растопить сердобольное и милостивое сердце старушки или того же Пак Чанёля. Только вот Кёнсу с тяжелым вздохом прошелестел: «Тридцать семь минут». Бэкхён, стоявший у порога, быстро поклонился в извинении, пряча руки в карманы куртки. – Вы случайно не провели вечер в компании алкоголя? – спокойно спросил Кёнсу. – Только по случайности, – Бэкхён смотрел хитро. Или так только казалось. – Хоть бы соврали, Бён Бэкхён, – Кёнсу покачал головой и понял, что перестал злиться, стоило Бэкхёну ответить столь необычным образом. – Если мы выедем прямо сейчас, то прибудем вовремя. Кёнсу поморщился от приторных духов, которыми облился Бэкхён, чтобы заглушить запах от похмелья. – И по какому поводу пришлось вообще пить? – качая головой, сетовал Кёнсу. – Если скажу, вы простите мне опоздание? – Бэкхён прищурил глаза, отчего невозможно было не отметить его обаяние. Кёнсу же не мог понять перемену такого поведения. Сказывались последствия выпитого вчера алкоголя или отсутствие Чанёля? – Таблетки от похмелья найдете в кухонному шкафу над картиной. Кухня прямо по курсу, – прощать опоздания Кёнсу не собирался, не сильно-то ему и хотелось знать, чем занимался в выходные подчиненный. – Даю минуту, а после выезжаем. Бэкхён непонимающе моргнул столь щедрому предложению, а встретившись с ним взглядом, спешно разулся и побежал за спасительной таблеткой. Кёнсу мог бы его отпустить, если бы здесь был Чанёль, но прямо сейчас ему некогда было искать замену. До машины они добирались молча. Кёнсу катил свою коляску и ёжился от зимнего ветра, тогда как Бэкхён шёл позади, готовый в любую секунду подстраховать дрожащую от ветра коляску. Они остановились около внедорожника, и Кёнсу немигающим взглядом уставился на дверцу машины. Прошлые дни это делал Чанёль, а сегодня впервые придётся согласиться на помощь Бэкхёна. Он мог бы забраться сам, но это требовало усилий и времени, которого у них не было. Стараясь не показывать свою нервозность, Кёнсу поднял глаза и прокашлялся, надеясь, что Бён поймет намёк. Тот кивнул. Открыл дверь со стороны пассажира, а после застыв спросил: – Не хотите прокатиться на переднем сидении? – Не сегодня. Свет в глазах Бэкхёна потускнел от отказа. На лице осталась вежливая улыбка. Кёнсу повёл плечами, всё больше чувствуя неловкость. Бэкхён поправил воротник его куртки, похлопал по плечу, будто это уймет нервозность Кёнсу. И легко подхватил на руки, словно делал это каждый день. Благодаря невысокому росту ему не приходилось сгибаться как Чанёлю, он без усилий посадил Кёнсу на заднее сидение. – Вижу, вы удивлены, – самодовольно произнес Бэкхён. – У меня хорошие физические данные. К тому же, вы легче, чем я думал. – Моя коляска вот-вот улетит, – ответил Кёнсу, не зная как реагировать. – Точно! – воскликнул Бён, закрыл дверь и поспешил спасать коляску. – Хорошие физические данные, – проворчал Кёнсу, закатив глаза. До обеда он и думать забыл о водителе. Тот наверняка ждал его поручений. Кёнсу щёлкнул мышкой, закрывая программу на новеньком Linux, достал телефон и напечатал короткое сообщение. «Свободен до 7 вечера. Без опозданий». Он посматривал на маленький экран, то и дело снимая блокировку долгим нажатием звёздочки. Ответ пришёл спустя десять минут. «Т1к точно!» Похоже Бэкхён еще не привык к новенькой Nokia. Кёнсу покачал головой и отправился в общую кухню, где его ждали ребята. Работники делились на маленькие группы, кто-то ел обед из контейнеров, кто-то заказал себе по чачжанмёну. Без Чанёля была совсем другая атмосфера. Джухён болтала о чём-то с Минсоком, раскладывая кимбап и кхимчхи по маленьким тарелкам, чтобы хватило каждому. Для Кёнсу она заказала комплексный обед, который одиноко лежал на краю стола и дожидался своего хозяина. Завидев Кёнсу, ребята из отдела дизайна притихли, а после продолжили свой разговор. «Не привыкли, дай новеньким время», – как-то объяснил Чанёль их поведение. Кёнсу хотелось возразить, что Минсок через три дня перестал обращать внимание на его коляску, но прикусил язык. Люди бывают разными. – Сегодня не положили чапчхе, – извиняющимся тоном обратилась к нему Джухён. Её щеки немного порозовели. – Ничего страшного. Спасибо тебе. Кёнсу не мог понять, почему она смущается каждый раз, стоит ему посмотреть на неё. «Может быть ты ей нравишься», – как-то ответил на этот вопрос Чанёль, но Кёнсу махнул рукой. Да кому он может понравиться? Они тогда играли в Mario в квартире Кёнсу. И с его губ сорвался вопрос о Джухён. – А она тебе нравится? – внезапно спросил Чанёль, хотя они уже как тридцать минут говорили совсем о другом. Кёнсу отложил приставку и заметил, как покраснели уши лучшего друга. Он не знал, что сказать. Точнее, он не знал, как воспримет правду Чанёль. – Мне не нравится Джухён, – твёрдо произнес он и нажал на джойстике кнопку вверх, продолжая игру. Его Марио преодолевал 2 уровень пятого мира, пальцы двигались сами, пока Кёнсу в сомнениях раздумывал, сказать ли Чанёлю. – Мне перестали нравиться девушки, – еле слышно произнес он. Кёнсу много размышлял об этом. Было так всегда или случилось сразу после аварии? Он просто в один момент понял, что не испытывает трепета, завидев красивую девушку с яркой улыбкой. В старшей школе ему нравилась улыбчивая Пак Суён, но она нравилась всем, поэтому он не мог с точностью сказать, было ли это настоящим чувством. Он без интереса перелистывал журналы с обнаженными девушками. Из вежливости кивал на утверждение Чанёля или Минсока, какая шикарная та или иная голливудская актриса. – Совсем? – ахнул Чанёль, чуть ли не стукнувшись о подлокотник кресла. – В смысле тебя вообще никто не возбуждает? У тебя там вроде всё работает. Кёнсу не выдержал и прыснул. Формулировка Чанёля его рассмешила. – Работает, – неохотно подтвердил он. – Но за девять лет никто мне так и не понравился. Так, чтобы я не мог спать, есть и разговаривать. Или что там обычно делают, влюбляясь? – Да ты и не искал! – возразил Чанёль, нахмурившись. Кёнсу поджал губы. Чанёль никогда его не поймёт. – Даже если бы и искал. Мне не хочется обрекать человека на страдания, – Кёнсу упрямо смотрел на экран телевизора, пока Марио прыгал и зарабатывал очки. – Ты всего лишь потерял ноги, – яростно прошипел друг и от злости швырнул свою приставку в сторону. – Ты не смертельно болен. Ты достоин любви и отношений, как никто другой! – Всего лишь?! – Кёнсу невольно повысил голос, чувствуя, как ярость Чанёля переходит к нему. Он всё прожигал взглядом экран телевизора, лишь бы не смотреть на друга. Сердце бешено стучало, разгоняя кровь по телу. Он хотел сказать, что потерял свободу, независимость, потерял уважение отца и ещё много того, чего Чанёлю с двумя ногами никогда не понять. – Всё, что тебе нужно знать, – вместо этого сказал он. – Мне не нравится Бэ Джухён. Поэтому будь мужиком и пригласи её на свидание. Но Кёнсу так и не набрался смелости признаться, что, возможно, ему нравятся парни. Он не был точно уверен, лишь считал курьера О Сехуна одним из красивых парней в своей жизни. Пожалуй, большая разница в возрасте остановила Кёнсу от дальнейших мыслей об О Сехуне, но иногда он о нём думал. «Ты не мог быть ещё ущербнее», – с усмешкой думал про себя Кёнсу, вспоминая статную фигуру курьера и его пальцы, что откидывали назад мешающую чёлку. Время за работой пролетело незаметно. Кёнсу опомнился только, когда к нему в кабинет постучали. Он целый день мучался над программным кодом, и всё никак не мог понять, почему на выходе код не срабатывал. Оторвав взгляд от монитора компьютера, он увидел в проёме стройную фигуру Джухён и её теплую улыбку. – Уже восемь, – проговорила она, поправляя складки на юбке. – Ребята не уйдут, пока ты здесь. – Прости, заработался, – он и сам не знал, почему был мягок с ней. – Напишу водителю и поеду домой. Скажи им, что я только что уехал. – Я отведу тебя к машине, – резво предложила она. – Хочу прогуляться. Кёнсу не смог ей отказать. Не успели они выйти из офиса, как он приметил знакомые брюки и будто сжеванный галстук. Бён Бэкхён ждал в фойе, при этом выглядел он недовольным. Кёнсу и забыл, что должен был выйти ещё час назад. – Слышал, Чанёль пригласил тебя на свидание, – быстро проговорил он, пока их не приметил водитель, не упуская возможности поговорить с девушкой. Джухён стоявшая позади тихо кашлянула. – Вы ведь лучшие друзья, как я могла забыть. Конечно, ты знаешь, – её голос был слегка взволнован. – Он часто о тебе говорит. Может показаться дамским угодником, но он верит в любовь с первого взгляда. Более романтичного человека я не встречал. И Чанёль никогда не предаст. За все эти годы он единственный, кто не отвернулся от меня. Не считая матери и брата, конечно. – После твоих слов сложно ему отказать, – тихо рассмеялась Джухён. Кёнсу слышал в её голосе сомнение. Возможно, поэтому, он горячо воскликнул: «Я никому раньше этого не говорил. Но кажется мне нравятся мужчины». Коляска вместе с Джухён остановилась. Это было неожиданно для неё. И для него тоже. Кёнсу хотел лишь подтолкнуть её к Чанёлю. И сам не заметил, как легко было сказать об этом ей. В это же время от Бён Бэкхёна их отделяло несколько шагов. Он надеялся, что этого расстояния было достаточно, чтобы водитель не услышал его признания. – Прости, – извинилась она и покатила коляску дальше. – И Чанёль не знает? – Может быть, догадывается. – Спасибо, что доверился мне. Знаешь... Договорить ей не дал подошедший Бэкхён, глаза которого с любопытством изучали девушку. Наверняка и он посчитал Джухён невероятно красивой. В планах Кёнсу не было знакомить их двоих, но он из вежливости представил их друг другу и терпеливо дожидался окончания обмена любезностями. Джухён попрощалась, смущенно добавив: «Спасибо за честность». – Думал, увижу вас к завтрашнему дню, – задумчиво протянул Бэкхён, подавляя улыбку. Кёнсу странно на него посмотрел. – Вы сегодня на удивление болтливы, – пробормотал он и покатил коляску в сторону выхода. – Я пообещал Чанёлю. Вы не будете без него скучать. – И куда подевался тот тихий водитель недельной давности? – еле слышно сказал Кёнсу. Бэкхён обогнул коляску, подошёл к главной двери и открыл её как можно шире. Преодолев несколько метров, Кёнсу остановился у машины, дождался момента, когда водитель разблокирует двери, отрегулировал положение коляски и потянулся к ручке. Прямо сейчас у него было предостаточно времени, чтобы сесть в машину самостоятельно. Однако Бэкхён понял всё неправильно и потянулся к его правому плечу. Кёнсу резким движением сбросил руку и тихо пробормотал что-то наподобие: «Справлюсь сам». – Вы мне не доверяете? – осторожно спросил водитель, спрятав руки в карманы куртки. Кёнсу чувствовал чужой взгляд на себе и невольно повёл плечами, что расценили как ответ. – Если вы это делаете, чтобы досадить мне, то страдаете от этого только вы. Если хотите что-то мне доказать, я не тот человек, кому нужны доказательства. А если... – Нет никаких если, – устало возразил Кёнсу, не поднимая глаз. Он переключил коляску на тормозной режим, чтобы вдруг не покатиться в сторону. Поднял левый подлокотник вверх. – Это мое личное желание. – Извините, – промямлили в ответ. – Просто мне хотелось быть полезным. Особенно за те деньги, что я получаю. – Вы получаете деньги за то, что держите язык за зубами, – пропыхтел Кёнсу, мышцы рук напряглись. Он вдохнул в легкие холодного воздуха и на счёт раз-два-три резко перескочил на заднее сидение. И выдохнул так же резко, отпуская напряжение. Ноги его, как у тряпичной куклы, свисали вниз, не достигая асфальта из-за высоты машины. Бэкхён стоял напротив, все ещё пряча руки в карманы, будто смирился с тем, что его помощь не нужна. На его лице было странное выражение: наполовину обиженное, наполовину смиренное. – Вы принимаете ситуацию близко к сердцу. Не стоит, – Кёнсу смотрел вверх, чуть сощурившись, замечая, как тускнеют одна за другой искорки в карих глазах напротив. – Я не жалею вас, – смело выпалил Бэкхён. – Просто не люблю напряженную атмосферу. Сложно работать в таких условиях. Я поэтому и ушёл с прежней работы. Из-за денег тоже. Но скандалы выше моих сил. – Мне казалось, я не похож на человека, что может закатить истерику, – Кёнсу выгнул одну бровь, а Бэкхён криво улыбнулся. – Позаботься о моей малышке, – он кивнул в сторону коляски, что тихо дрожала от поднимающегося ветра. Бэкхён определенно хотел что-то сказать, скорее даже пошутить, но прикусил нижнюю губу, сдержавшись. Кёнсу хмыкнул. Сырость чувствовалась и в салоне машины, Кёнсу потёр руки, потихоньку согреваясь. Удивленно моргнул, только сейчас заметив за окном машины яркую вывеску круглосуточного магазина, что выбивалась среди серых зданий. Фонари блекли на её фоне. Время застыло для Кёнсу, завороженного бросающейся в глаза разнице. В голове не было ни одной мысли. Бессмысленное созерцание, от которого становилось тепло. Такие мелочи приводили его в тихий восторг. Началось это на десятый день после аварии. Тогда за окном его больничной палаты фонарь вдруг ему подмигнул, а потом еще раз спустя пять минут – и Кёнсу хрипло засмеялся. Обратилсяк нему: «И ты тоже. Ещё не сломлен». Кёнсу очнулся, когда завопило радио. – Простите, – откашлялся Бэкхён, убавляя звук. – Барахлит иногда. Смотревший на автомагнитолу Кёнсу нахмурился, отмечая тонкие пальцы, что прокручивали регулятор громкости. Он взглянул на свои руки: квадратные ладони, узловатые суставы, короткие пальцы и ногти такой же квадратной формы. Затем снова посмотрел на руки Бэкхёна. Согнутые пальцы с ногтями овальной формы словно годами порхали над пианино. Сложно было поверить, что такие руки способны разрушать, но Кёнсу знал, какой обманчивой бывает внешность. – Какие у вас планы? – спросил Бэкхён, заводя двигатель. Он посмотрел на зеркало заднего вида, пытаясь словить взгляд начальника, но зеркало отражало лишь нахмурившиеся густые брови. – На американские горки, – вырвалось у Кёнсу, он помотал головой и поправил себя. – Домой, куда ещё. – А на американских горках покататься не проблема, – весело заявил Бэкхён. Машина тронулась с места, двигатель зажужжал громче. – Посадим вас, а вы катайтесь себе. Кёнсу тихо засмеялся. Представил, как его усаживают на сидение аттракциона, закрепляют ремень безопасности. Как смешно от чужих шокированных взглядов. Минута – и он взмывает то вверх, то вниз. Кричит, что есть сил. Смеётся до слёз. А когда сеанс заканчивается, тошнота подступает к горлу вместе со смехом. К его заливистому присоединяется громкий смех Чанёля. И Бэкхёна. Почему-то кажется, что у Бён Бэкхёна смех как шампанское. – По технике безопасности мне запрещено, – вспомнил Кёнсу. Смех в его голове оборвался. – На всё у вас есть ответ, – обиженно пробурчал Бэкхён. – Чем вы раньше занимались? – Кёнсу и сам не знал, зачем спросил. Они остановились на красный свет, и водитель поёрзал на кресле, массируя затекшее плечо. – Кем я только не работал, – отмахнулся Бэкхён. – То тут, то там. И грузчиком, и репетитором китайского, и барменом. В парикмахерской подрабатывал месяца три. Столько забавных историй услышал. Тётушки были от меня без ума, плакали, когда я уволился. Иногда захожу проведать, а им в радость. – Да, язык у вас подвешен, – Кёнсу поймал себя на мысли, что разговор не тяготил, как это обычно бывало. – Но платили вам мало, не так ли? – Скорее недостаточно. Мама с отчимом остались в Тэджоне, пенсии совсем не хватает. Так что забота о них лежит на моих плечах. Сестрёнка в этом году поступила в университет. Сеульский Национальный, – с гордостью проговорил Бэкхён. – Я оплачиваю общежитие, даю на карманные расходы. Лучше я буду по подработкам бегать, а она пусть учится. – Вы ею очень гордитесь. – Ещё бы! – в голосе была слышна улыбка. – Характером она пошла в отца. Упрямая, сама себе на уме. Мы в детстве постоянно дрались. Точнее она меня лупила. Отчим её обожает. А я любимый бабушкин внук. У вас вроде брат есть старший. В газетах читал про До индастринг. По тону, по тому, как Бэкхён выбирал слова, Кёнсу легко представил дружную семью. И ему хотелось без перерывов слушать о Бэкхёне, которого лупит младшая сестра. Представлять бабулю, что прижимает к себе маленького мальчика. И много смеха в маленькой квартирке. Это так отличалось от его семьи. Мать с прямой осанкой, в бежевом платье, на шее и в ушах жемчуг – сидела по правую сторону отца, возглавляющего большой стол. Десятилетний Кёнсу и шестнадцатилетний Сынсу в рубашках, поверх которых жилетки или свитера на пуговицах, пытались быть похожими на главу семейства. Кёнсу болтал ногами и смотрел себе в тарелку. Звон посуды прерывался донельзя вежливыми вопросами матери. Отец редко к нему обращался. Отвечая, Кёнсу поднимал голову и старался контролировать свой дрожащий голос. Большие чёрные глаза отца смотрели строго, в них словно читалось: как этот заикающийся мальчишка может быть его собственной копией. Все говорили, что внешностью Кёнсу пошёл в него. – Я и не знал, что у До Сынсу есть младший брат. – Про меня в газетах не пишут, – Кёнсу усмехнулся. Отец раздавит его компанию как букашку, как только его имя всплывёт на страницах прессы. – И зря. В таком молодом возрасте создали собственную компанию. Я удивился, узнав, что не Чанёль генеральный директор. – На бумагах, но мы компанию поднимали вместе. К счастью, мы дополняем слабые и сильные стороны друг друга. Иначе один из нас поглотил бы другого. Кёнсу знал, что именно он тот, кто был способен поглощать. Желание доказать что-то отцу перестало терзать, но когда они только-только начинали, Кёнсу никак не мог избавиться от этого. Оно появилось, когда отец пришёл к нему в палату. Кёнсу знал, что мать заставила отца. Потому что младший сын отказывался есть и пить, молчал неделями, безвольной куклой давал чужим рукам катить его коляску. Он не смог бы объяснить это состояние. Просто он ни о чем не думал – так было легче всего. Это случилось через месяц после аварии. Что-то щёлкнуло внутри. И обнадеживающая улыбка врача со словами: «Ваш сын хорошо справляется» – сменилась многозначительным молчанием. О выписке больше не заговаривали. Медсёстры возились вокруг, кололи что-то ему в вены. По средам захаживал Чанёль, он говорил-говорил-говорил. Все его слова висели в воздухе, им уже не было места в палате, они теснились и боролись друг с другом, чтобы достичь ушей Кёнсу. Но он смотрел на длинные ресницы Чанёля, на его обеспокоенное лицо, на то, как он размахивал руками, широко шагал по палате. Потом визиты вдруг прекратились, и Кёнсу уже смотрел в окно: голые ветки деревьев двигались из стороны в сторону. Через время Чанёль вернулся. Но он ничего не говорил, лишь мял в руках кепку цвета хаки. И глаза у него были красными. То ли от слёз, то ли не выспался. Чанёль ждал вопроса: «Друг, где же ты пропадал?» Ждал упрёков, он так хотел пожаловаться на безвкусный паёк в армии. Сынсу приходил каждый день, стоял у палаты и не мог зайти, не мог переселить себя. Он не мог поверить, что на койке лежит его младший брат. А мать уже давно не плакала, стискивала зубы и шипела на врачей. До криков не доходило – она была выше этого. «Организм истощен. Он не хочет возвращаться», – кратко объяснил лечащий врач. Госпожа До тяжело задышала и гневно возразила: «Мой мальчик вернётся». На следующий день она привела в палату отца. Он навис над исхудавшим телом сына. И смотрел своими большими чёрными глазами. Строго. Без жалости. И с разочарованием. Большие руки отца сжали его плечи, приподняли и посадили. А потом его же тяжелая ладонь соприкоснулась с щекой. Хлёсткая пощечина. Голова Кёнсу мотнулась в сторону, и отец повернул его лицо к себе. Мать что-то кричала. Но отец с сыном смотрели в глаза друг другу, не моргая. Пухлые губы отца не двигались. И Кёнсу вдруг что-то почувствовал. Что-то слабое внутри. А потом это чувство нахлынуло на него штормовой волной. Это была ярость. Кёнсу закричал. Хрипло. Связки казались порвутся – так давно он не говорил. На крик прибежали медсестры. Кёнсу кричал, смотря прямо ему в глаза. Отец молчал, буравя взглядом. А потом гнев настолько заполнил несчастного, что он начал брыкаться, чтобы ударить мужчину в ответ. Медсестры испуганно глазели, одна из них побежала за успокоительным. Кёнсу дрыгал руками, двигал тазом – и в итоге упал с кровати на холодный пол. Он лежал в ногах отца и кричал от унижения. Он больше не был способен подняться на ноги. Слёзы хлынули из его глаз, Кёнсу захлебывался ими. Пальцами схватился за штанину мужчины, помутневшими от слёз глазами ища его лицо «Отец», – пролепетал Кёнсу. Словно впервые заговорил. «Псте мня», – невнятно повторял он, пытаясь сказать «простите меня». Ему так хотелось получить ласку, чтобы отец поднял его на руки, посадил на колени, как делал это, когда ему было пять лет. – До Кёнсу, – прогремел господин До. – Встань. Кёнсу напряг тело и приказал своим ногам двигаться. Но они его не слушались. – Не могу! Не могу! Не могу! – истерично завопил он. – Можешь, – уверенно возразил отец, сделав шаг назад. Слабые пальцы сына не могли разжать ткань штанов, от долгого обездвиживания они тоже не слушались. К ногам мужчины склонилась и мать, она пыталась помочь разжать пальцы и что-то ласково бормотала. Её мягкие руки дрожали. – Неужели ради матери не сможешь? – отец знал, куда надо надавить. Госпожа До вздрогнула. И с испугом посмотрела на Кёнсу. – Тэкён, – обратилась она к мужу. – Пожалуйста. Чёрные глаза отпустили Кёнсу. Отец вышел из палаты. Кёнсу же сверлил глазами дверь и хрипел: «Я докажу тебе, докажу, докажу». Гудок автомобиля его вырвал из лап воспоминаний. Кёнсу подпрыгнул на месте и сглотнул комок в горле. Крепко зажмурил глаза, отвернувшись к окну, и начал считать до тридцати. Потихоньку отпускало. – Всё в порядке? – обеспокоенно спросил Бён Бэкхён, обернувшись в пол-оборота. – Да, устал немного, – захрипели в ответ. – Мы застряли в пробке, – Бэкхён говорил мягко, успокаивающе, словно чувствовал чужое настроение. – Поспите. Я вас разбужу. Кёнсу последовал совету. Через несколько минут морщины разгладились, от тёплого воздуха со стороны печки тело обмякло. Бэкхён остановил ненадолго машину у магазинчика, чтобы укрыть тёплым пледом и подложить под голову начальника свой сложенный втрое шарф. /–/–/–/ Пока загружался процессор компьютера, Кёнсу решил не терять времени и начал возиться с интернет-модемом. Колонки заиграли приветственную мелодию, на мониторе засияла надпись Windows-98. Через несколько минут Internet Explorer уже загружал страничку. Домашний модем был медленнее рабочего, и Кёнсу терпеливо ждал. Чанёль обещал написать. В почтовом ящике было одно письмо. В письме лучший друг вкратце описал Токио, прошедшую выставку и отчитался по рабочим моментам. Кёнсу кивал на каждое предложение и к концу письма нахмурился. Планировалось, что Чанёль вернётся как минимум к концу этой неделе, но по причинам, которые сложно объяснить в письме, он задержится ещё на несколько дней. Ничего плохого это не сулило, разве что их проект придётся отложить ещё на одну неделю. Кёнсу вздохнул и с тяжёлым сердцем выключил компьютер. Международные звонки были затратными, а понять в чём же проблема хотелось скорее. Засев за составление нового плана на вторую половину месяца, он потерял счёт времени. И опомнился от чувства голода. В момент, когда он подъезжал к порогу кухни, в голове вдруг помутнело от напряжения. Сказывалась усталость. Вчера ворочался всю ночь и из-за этого поспал лишь четыре часа. Бессонница не хотела отступать без таблеток. Кёнсу же не хотел глотать медикаменты, из-за которых головная боль лишь усиливалась, и тратил ещё больше времени на проработку программного кода. Коляска ехала вперёд. Кёнсу никак не мог сообразить, как её остановить. Пульт управления не поддавался командам, необходимо было перезагрузить хитрую систему. Когда правильный ответ пришёл в голову, было поздно. Коляска, успевшая набрать скорость, резко тормознула, и Кёнсу бросило вперёд. Не успев среагировать и схватиться за подлокотник или ручку кухонного шкафа, он оказался лицом на полу. Прошипел про себя ругательство и тихо застонал от боли. Кажется, он рассек себе бровь. Ему нужно было приподняться на локтях, подползти к коляске и попытаться сесть в коляску. Представив предстоящую картину, Кёнсу обратно рухнул на пол. В прошлый раз на это ушёл час, и он вымотался так, что после уснул прямо в коляске. На следующее утро Чанёль долго его отчитывал. «Ты должен был позвонить мне. Я бы приехал и помог», – ворчал друг всю неделю. Кёнсу привстал на локтях, перевернулся на спину и потянулся за телефоном, что всегда был в его нагрудном кармане. Крепкая Nokia не пострадала. И тут он вспомнил, что Чанёль заграницей. – Ну что, раунд второй? – усмехнулся он, обращаясь к самому себе. Вздрогнул, почувствовав металлический вкус на языке. Потянулся рукой ко лбу. И ничего хорошего не увидел на подушечках пальцев. – Просто замечательно! «Либо ты живёшь в родительском доме, либо заселяешь кого-нибудь в квартиру. Ты не должен жить один», – вот что скажет ему мать после звонка. И договориться с ней будет невозможно. Во второй раз она глаза не закроет. Сынсу обязательно ей расскажет. Старший брат поддержал его решение жить отдельно, но взял с него обещания, что тот не пострадает. Перед глазами пронеслась вся канитель, и Кёнсу тихо зарычал. Решение пришло, как только он успокоился. Бён Бэкхён ведь не расскажет, если его попросить? Почему бы не позвонить ему? Разве не для таких случаев его наняли? Трубку долго не поднимали. Кёнсу позвонил еще раз, и на другом проводе услышал сонное: «Слушаю». – Трезв? – в лоб спросил Кёнсу. – Да-да, – ответили сразу. – Я редко пью. В тот день был день рождения друга. – Для тебя есть дело. Приезжай сейчас в мою квартиру. Ключи найдешь под ковриком. – Вы не дома? Что-то случилось? – Жду, – он сбросил вызов. Следующие двадцать минут прошли в томительном ожидании. Мысль о том, что ему нужно найти в себе силы хотя бы привстать и опереться плечом о шкаф, пришла, когда щёлкнул замок входной двери. Если уж показывать свою беспомощность, то в полной её красе, с усмешкой подумал Кёнсу. Он услышал звук хлопнувшей двери, тихое неразборчивое ворчание, а после тихое аханье. – У вас же кровь! – воскликнул Бэкхён, подбежав, а после склонившись к нему. – Сколько вы так пролежали? – Минут сорок, – предположил Кёнсу, скосив глаза в сторону водителя. Тот не выглядел напуганным, немного встревоженным. – Я хотел встать. Но отвлёкся. Бэкхён непонимающе моргнул, а после вскочил на ноги и принялся рыскать по шкафам. А память у него плохая, сделал вывод Кёнсу, ведь неделей ранее водитель так же искал аптечку в его кухне. – Опять зависли? – как-то весело спросил Бэкхён, вернувшись с аптечкой в руках. Он колебался, не зная, за что взяться первым. И в итоге решил, что проще всего будет поднять Кёнсу на руки и посадить его на диван в гостиной. – Я не зависаю, – поправил Кёнсу. Почувствовав исходящее от Бэкхёна тепло, понял, как промёрз, лежа на полу. Особенно замерзли руки. – Мне со стороны виднее. – Я вас разбудил? – будничным тоном спросил Кёнсу, наблюдая за тем, как Бён вытаскивал из аптечки перекись водорода, бинты, мазь и пластырь. – Вы бы сняли куртку. – Да нет, я телевизор смотрел, – Бэкхён взлохматил свои волосы. – Так, думаю, будет удобнее, если посажу вас в коляску, а сам сяду на диван, чтобы мы были на одном с вами уровне. С курткой разберёмся в последнюю очередь. – Сколько лишних движений, – пробормотал Кёнсу. Бэкхён криво улыбнулся. И вернулся обратно, прикатив коляску. – Немного будет щипеть, – предупредил Бён после того, как перенёс Кёнсу обратно в коляску, а сам сел на диван напротив. Кёнсу кивнул. В нос ударил запах спирта, он поморщился. И тихо ойкнул, когда пропитанная антисептиком холодная вата прикоснулась к левой брови. Бэкхён довольно-таки умело обрабатывал раны, будто не раз попадал в передряги. Чтобы отвлечься от пульсирующей боли Кёнсу опустил глаза и принялся рассматривать свои домашние штаны. Перевёл взгляд, наткнувшись на левую руку Бэкхёна, что расслабленно лежала на обтянутых джинсой коленях, пока правая рука была занята раной. Кёнсу приметил мозоли на ладони и подушечках пальцев. Чем же таким занимался Бэкхён раньше? Работал на заводе? Механиком? Он и сам не заметил, как потянулся к чужой руке. Нахмурившись, поводил пальцами по ладони, сжал в своих руках тонкие пальцы и с интересом наблюдал, как сгибаются фаланги. Ладонь рассекала линия жизни, под кожей скрывались вены, идущие вниз, к запястью. – А говорите, не зависаете, – тихо проговорил Бэкхён. Он уже приклеил пластырь и удивленно смотрел на начальника, который сжимал его руку. Кёнсу поднял глаза и впервые так близко и ясно увидел лицо Бён Бэкхёна. Широкая линия лба и скул, узкий подбородок. Под широкими бровями лисьи глаза с опущенными уголками, вздернутый кончик носа, уголки рта приподняты вверх, словно их владелец сейчас широко улыбнётся. Собираясь оправдать свои действия, Кёнсу приоткрыл рот, но ничего не смог придумать. Отдёрнул руки и сжал ими свои колени. Было так неловко, а он даже не мог отвернуться или сделать шаг назад. По его расчётам Бэкхён должен был сделать вид, что ничего не произошло. Однако вместо этого тот обхватил лицо Кёнсу своими ладонями и притянул к себе для короткого поцелуя. И широко улыбнулся, обнажая ряд ровных зубов. Его глаза словно сияли ярким и теплым светом. Кёнсу застыл от оцепенения. Чего от него ждали? Как он должен отреагировать? В последний раз Кёнсу целовался на своём двадцатипятилетии. Тогда Чанёль устроил ему вечеринку и попросил одну из знакомых девушек обратить всё свое внимание на именинника. На своём шестом коктейле девушка вдруг захотела его поцеловать, а Кёнсу не сопротивлялся. Хотя ничего кроме мокрых губ не почувствовал. Ему не хватало навыков, и в итоге девушка осталась разочарованной, пожаловавшись на его грубость. Потом Чанёль предлагал отвезти его в бордель, но получил твёрдый отказ. Воспитание и собственные принципы никогда бы не позволили Кёнсу согласиться на подобное. – Не хотите перекусить? – осторожно спросил Бэкхён, пряча руки в карманы куртки. Их колени соприкасались друг с другом, но Кёнсу не чувствовал прикосновения и в этот момент жалел, что это не приводит его в восторг, что из-за этого у него не замирает сердце. Всё, что он испытывал – растерянность. – Я готовлю отличный рамён. Если есть сыр, то будет ещё вкуснее, – наигранно продолжил Бэкхён. Он собрался встать с места, но Кёнсу перехватил его руку прежде, чем сам успел подумать, что сделал. Водитель сопротивляться не стал. – Завтра обязательно заедем к врачу. Кто знает, понадобится ли зашивать. У вас высокий болевой порог. Поморщились всего один раз. – Ты можешь помолчать? Хоть минуту, – прошипел Кёнсу. Никакого чувства такта, хотел он добавить. Бэкхён прикусил нижнюю губу, смотря нетерпеливо и с любопытством. – Я могу вас уволить за такое, – жёстко произнес он, ожидая, как вытянется лицо напротив и в глазах застынет обида. Но Бэкхён лишь кивнул. – Прошу прощение за то, что прикоснулся к вам раннее, – смягчился Кёнсу. – Всё в порядке. – Снова кривая улыбка. – Я не обязан вам нравиться. Мне просто показалось, что что-то может получиться? Кёнсу растерянно моргнул. Что-то может получиться? Откуда в голове Бэкхёна появились эти мысли? – С чего вы взяли, что, – он запнулся. – Что мне могут нравиться мужчины? И как вы можете видеть во мне... Хотеть меня поцеловать? Бэкхён взъерошил волосы. И признался, что слышал тот разговор с Джухён. – Не знаю, вы были близко, – он пожал плечами. – Губы у вас созданы для поцелуев. – Вы легкомысленнее, чем я думал, – Кёнсу покачал головой. И вздохнул от облегчения. – Приготовите мне рамён? – А вы разрешите поцеловать еще раз? – Нет. Но мне нравятся ваши руки. Бён Бэкхён громко рассмеялся. А потом они уплетали острую лапшу с сыром и кхимчи. И Кёнсу было комфортно и спокойно как никогда. /–/–/–/ Госпожа До стояла на крыльце двухэтажного особняка. Теплое зимнее пальто на тон темнее кремового платья средней длины, закрывающее колени; классические туфли с острым носом. Сколько Кёнсу себя помнит, она всегда носила каблуки. Для своих лет она выглядела молодо, но с каждым годом становилась тоньше. Словно медленно иссыхала. Её тонкие черты лица и улыбку поджатыми губами унаследовал старший брат. Несмотря на невыразительную улыбку, она умела передавать все яркие эмоции глазами. Поэтому Кёнсу так легко читал её беспокойство. С того злосчастного дня она ни на минуту не переставала беспокоиться. Кёнсу не любил семейные ужины, предпочитая видеться с матерью и братом отдельно. Другими словами, он не хотел видеть отца. И это было взаимно. «Придёт время, и он поймет, как был не прав», – твердила госпожа До. Кёнсу же считал, что это свершится при одном условии. Когда к отцу неумолимо будет приближаться смерть. – Сами справитесь? Или подстраховать? – спросил Бэкхён. Привычной картиной он стоял напротив, рядом с ним было инвалидное кресло, что они часом ранее забрали с ремонта. Кёнсу всё больше поражался, откуда в этом человеке столько света, озорства, болтливости. И отсутствия хоть каких-то навыков в глажке. – Мне лень с тобой спорить, – пробурчал Кёнсу, не желая признаваться, что за эти три недели успел привыкнуть к сильным рукам Бэкхёна. К тому как он похлопывал его по плечу и хвастался, что может это делать всю жизнь за те деньги, что ему платят. Бён Бэкхён был до нелепого забавным. А Кёнсу не хватало в жизни веселья. – И вот мы снова перешли на ты, – Бён не упускал возможности пофлиртовать. И каждый раз выходил сухим из воды. Кёнсу даже это находил забавным. Но перед Чанёлем Бэкхён никогда такого себе не позволял. В присутствии Пака Бэкхён не решался заговаривать первым, лишь поддерживал разговор и старался не смотреть на начальника. И этот незначительный на первый взгляд жест не ускользнул от внимания Кёнсу. Словно они делили одну тайну на двоих. Хотя дальше флирта, смешных историй и улыбок Бэкхён не шёл, не предпринимал попыток сблизиться физически. Кёнсу был уверен, что причиной всему была нелюбовь водителя к напряженной рабочей атмосфере. Впрочем, как и нужда в деньгах. – Я рада, что ты поладил со своим водителем, – сказала ему мать, когда они вошли в дом, оставив на крыльце Бён Бэкхёна, склонившегося в поклоне. Она катила его коляску вперёд, а Кёнсу очень хотел прочитать в её глазах, что она думает об этом на самом деле. – Что ты имеешь в виду? – спросил Кёнсу, позволяя матери снять с него обувь и надеть тапочки. Ей так хотелось позаботиться о нём, что она не задумывалась, как его это задевает. «Для неё мы всегда будем детьми», – как-то сказал ему Сынсу, поэтому он не стал напоминать, что снять с себя обувь ещё способен. Кёнсу хотелось помочь ей снять пальто, как полагается заботливому сыну. Повесить его в шкаф. А когда они выйдет прогуляться по зимнему саду накинуть его на её плечи. И она ему скажет, какой же он у неё джентльмен. Представлять это было больно. – Чем больше друзей, тем лучше, – пояснила она. – У меня есть друг. Пак Чанёль. – Всё изменится, когда он женится, – уверенно произнесли в ответ. Кёнсу знал этот тон. Тон уверенной в своей правоте женщины. – Бён Бэкхён тоже когда-нибудь женится, – возразил он, впервые задумавшись о том, что же случится, когда Чанёль найдёт ту самую. Неужели они будут видеться только на работе? И больше не будут посиделок в его квартире? – Не думаю, – мягко ответила она, словно что-то знала. Кёнсу нахмурился, сжав руки в кулак. – Он не похож на парня, заинтересованного в браке. – А что насчёт меня? Что будет, когда женюсь я? – резко спросил он, стараясь скрыть свою взволнованность. Мысль о том, что мать наняла Бэкхёна, зная, что тот не интересуется женщинами, ему претила. Это значило, что он получал деньги, чтобы развлекать её сына в инвалидной коляске. А ещё это значило, что она знает. Догадалась даже раньше, чем Кёнсу сам осознал свои предпочтения. Он и сам толком не принял эту сторону себя. – Тебе кто-то понравился? – воодушевленно спросила она, продолжая катить его в сторону гостиной. Кёнсу помотал головой. – Невестку к нам приведёт Сынсу. А ты можешь жить так, как тебе хочется. И с кем тебе хочется. Кёнсу стиснул зубы. Его злили слова матери. Но он подавил в себе желчь, потому что пообещал себе, что она не услышит в свою сторону его едкие слова. Он представил, как приводит в этот дом своего любовника. Да того же Бён Бэкхёна в не глаженной рубашке и дурацком галстуке. И невольно на его лице появилась усмешка. Отец будет в бешенстве. Его лицо покроется красными пятнами. В чёрных глазах будет плескаться отвращение. Быть может, он изобьёт своего никчемного сына. – Отец будет в восторге, – не удержался Кёнсу от едкого комментария. – Ему необязательно знать, Кёнсу, – с твёрдой непоколебимостью сказала госпожа До. Кёнсу ничего не ответил, позволяя ей жить в иллюзии. И он, и отец понимали, что семейные ужины делали её счастливой и без этого она сломается. Без этой надежды на то, что отношения между дорогими мужчинами улучшатся. Какое счастье, что в их семье был До Сынсу, каждый раз думал он. Идеальный сын До Сынсу. Столовая была обвешана картинами в позолоченных рамах, Кёнсу с детства любил их разглядывать. Каждый год картины сменяли друг друга, иногда возвращались старые, навевая тёплые воспоминания о школьных годах. Все знали любовь госпожи До к искусству, поэтому в подарок присылали ей картины. Этой зимой напротив него висел летний пейзаж от какого-то известного художника. В ожидании старшего брата, который должен приехать с отцом, он рассматривал буйные краски полотна. Кёнсу всегда приезжал раньше отца, чтобы тот как можно меньше видел передвижения сына на коляске. «Поверь мне, он любит тебя», уверяла мать, оправдывая мужа. Как-то раз она сказала, что отец любит его так сильно, что это мучает его. Но Кёнсу ей не поверил. Со стороны коридора послышались знакомые голоса. Звучный и уверенный До Сынсу. И низкий, строгий –До Тэкёна. Брат что-то рассказывал ему о компании, о каком-то контракте и спрашивал, что по этому поводу думал отец. Отец был немногословен, оттого и подбирал точные и бьющие прямо в цель слова. От него исходила такая сила, что хотелось повести плечами, чтобы сбросить напряжение. Он не был высокого роста, был склонен к полноте, но старался держать себя в хорошей физической форме. Смотря на него, Кёнсу знал, как будет выглядеть в старости. Старший брат пошёл в дедушку по линии матери. Стройный, статный и ненамного выше Пак Чанёля. Характер у него был лёгкий, он умело находил подход к людям. С его приходом атмосфера в компании изменилась, До Сынсу пытался идти в ногу со временем, и отцу пришлось согласиться с его новым подходом. – Кёнсу! – радостно воскликнул брат, крепко обнимая его. А после взъерошил волосы младшего. Морщины у его глаз говорили о тяжелой и стрессовой работе. Кёнсу ему не завидовал, на плечах брата была большая ответственность. – Ты чего ко мне не захаживаешь? Застрял со своими компьютерами. Кёнсу пожал плечами, улыбнувшись брату. Тем временем отец занял своё место и нетерпеливо постучал вилкой по бокалу. Все мигом затихли. И с его же разрешения была начата трапеза. – Кёнсу, – вдруг обратился к нему отец. Как гром среди ясного неба прозвучало его имя. Ни один мускул на лице Кёнсу не дрогнул, он продолжил разрезать прожаренный стейк, и не собираясь смотреть на отца. – Кто это? – Новый водитель, – быстро ответила мать, в её голосе была только усталость. – Я разговариваю не с тобой, дорогая, – строго проговорил До Тэкён. – Моя новая сиделка, – спокойно ответил Кёнсу. Мать прочистила горло. Брат попытался сменить тему, но отец был непреклонен. – И сколько стоит его молчание? – Понятия не имею. За молчание ему платите вы, отец, – Кёнсу чувствовал на себе тяжелый взгляд мужчины. – А ты, я смотрю, и рад лишний раз поддеть меня. – Раз мое существование унизительно для вас, отец, то почему бы и нет? – Где твои манеры, Кёнсу? – возмутилась мать. – Дорогой, Сынсу тебе рассказывал о девушке, с которой он недавно познакомился? Она закончила Оксфорд с отличием. Красавица. С хорошим воспитанием. Ей удалось смягчить возникшую напряженность, а Сынсу подхватил её слова и принялся рассказывать о некой девушке по имени Им Юна. Кёнсу без интереса слушал их разговор, всего себя посвятив ужину. Покончив с десертом, они переместились в гостиную. Отец сидел в своём кресле, читая газету. Отсидев положенные двадцать минут, Сынсу шёпотом предложил перебраться в библиотеку. Кёнсу любил домашнюю библиотеку. Здесь было уютно и спокойно. В детстве они не любили эту комнату, предпочитая бегать по всему дому или играть на заднем дворе. Но когда Сынсу начал покупать мангу, они прятались здесь, якобы увлеченные художественной литературой, а сами хохотали над комиксами и представляли себя непобедимыми главными героями. – Ну, как у тебя дела? – спросил Сынсу. Младший пожал плечами, мол всё как обычно. – Не стал показывать родителям. – он вытащил из внутреннего кармана пиджака фотографию. И Кёнсу догадался, что это та самая Им Юна. – Красивая, – согласился он. – Глаза как у лани. Добрые. – Она потрясающая. Я таких девушек не встречал, – он принялся рассказывать, как они познакомились. Кёнсу слушал с интересом. – Ты не сердись на него, – вдруг переключился брат. – Я его не оправдываю. Отец не идеален. Если вы оба перестанете упрямиться, то... – Хён, – остановил его Кёнсу, не желая выслушивать из раза в раз повторяющиеся разговоры. – Я устал говорить об этом. – А я устал от ваших постоянных ссор, – покачал головой брат. – В детстве ты никогда ему не перечил. – Я перестал его бояться. Что он может мне сделать? Избить до полусмерти? А мне не страшно. Я ещё в девятнадцать лет был близок к смерти, – Кёнсу не знал, откуда взялась вся эта желчь. Брат пробормотал, что его младший брат изменился. И что отец никогда на них не поднимал руку. – Он никогда не смотрел на тебя так, будто ты ничтожество, – прошипел Кёнсу в ответ. – Брось, это всё в твоей голове. Ты бываешь слишком мнительным. – Я разозлил его лишь раз, – выдавил из себя Кёнсу. – Мне было шесть лет. Слишком громко смеялся. Он хотел, чтобы я помолчал, но я смеялся ещё громче. Мне казалось, так он засмеётся со мной. Глупый маленький ребёнок. Сынсу вздрогнул, качая головой. – Скажи мне, хён, он когда-нибудь душил тебя? – Кёнсу смотрел на корешки книг. – Это продолжалось секунд десять. Он быстро опомнился и вышел из комнаты. Думаю, он пообещал себе, что это больше не повторится. Вот и не бил нас. С того дня я понял, что нужно вести себя тихо, сидеть как мышка. Лишь бы его не разозлить. Мне было страшно. Жаль, что я так и не смог забыть это. Так бы спокойно жил себе. Как и ты, хён. Брат ничего не ответил. Да и слушать Кёнсу не хотел. Он выехал из комнаты и попросил мать проводить его до машины. Та только кивнула, выражение лица Кёнсу говорило само за себя. Она поставила на столик фарфоровую чашку с чаем и поднялась с места. Кёнсу решил подождать её в коридоре, куда после забежал побагровевший старший брат. – Поверь мне, он ненавидит себя за это, – сказал он громким шёпотом. – Каждый раз он видит в тебе своё отражение и ненавидит себя за то, что сделал с тобой тогда. Кёнсу, он любит тебя. Когда ты попал в аварию, он места себе не находил. Мы никогда не видели его таким. Он не приходил к тебе. Потому что пил. Он не хотел выходить из запоя. Вы с ним так похожи, и оба не понимаете этого. – Зачем ты сейчас говоришь мне это? – рявкнул Кёнсу, сжимая руки в кулак, ногти впивались в ладони. – Это ты его любимый сын. И всегда им будешь. – Он не поднимал голоса, чтобы отец их не слышал. Не хватало ему разбираться ещё и с ним. – Он попросил не говорить, – виновато проговорил брат, пропустив мимо ушей обвинение. – Разве не он вернул тебя к нам? Пусть и таким способом, он вернул тебя. – Лучше бы не возвращал. Кёнсу пожалел о сказанном, когда услышал тихий плач матери и увидел ужас в глазах старшего брата. Уйти, ему нужно уйти отсюда. Не то он снова ранит их. В затуманенном состоянии он открыл входную дверь и покатился вперёд, минуя пандус, прямую дорожку, железные ворота. Быстрее, быстрее бежать отсюда. Не видеть глаз родных людей. Ничего не спрашивая, Бэкхён помог ему забраться в машину, и повёз домой в полной тишине. Кёнсу провожал взглядом родной дом и прокручивал в голове слова брата. Он так привык ненавидеть отца, что было сложно принять во внимание его чувства. Мысль о том, что отец мог спиться, была дикой. Это невозможно. До Тэкёна невозможно сломить. Кёнсу казалось, что он сейчас задохнётся от нахлынувших чувств. – Мы приехали, – нарушил тишину Бэкхён. – Домой, отнеси меня домой, – прохрипел Кёнсу, изо всех сил стараясь не сорваться. Скорее домой, туда, где он сможет выплеснуть все эмоции. Без свидетелей. Без лишних глаз. В полном одиночестве. Не успел водитель усадить его в коляску, Кёнсу уже вжимал кнопку вперёд. Он словно летел. Готовый вот-вот слетать с обрыва. Напуганный его поведением, Бэкхён что-то кричал ему вслед. И спустя минуту нагнал его, тяжело дыша. – Вы с ума сошли?! – громко спросил он, хватаясь за ручки коляски. – Дальше я повезу вас сам. И не сопротивляйтесь, не то отключу блок питания. – Хорошо, – сипло сказал Кёнсу, отнимая руку от пульта управления. Не было у него сил сопротивляться. Бэкхён отворил входную дверь, подтолкнул начальника вперёд и застыл на пороге, не зная, как поступить дальше. – Уходи, – решил за него Кёнсу, дрожащими пальцами стягивая с себя куртку. Но водитель закрыл за собой дверь и склонился к его коленям, помогая снять обувь. – Я сам. – Господин До, – возразил Бэкхён. – Вы весь дрожите. – Мне тебя ударить? – пригрозил в ответ, хватая Бэкхёна за воротник его куртки. Дурацкой куртки, пропахшей бензином. – А давай, – хмыкнул Бён, в глазах его заиграли знакомые искорки. Кёнсу встряхнул его, поднимая ближе к своему лицу, вцепившись в воротник. – Да посильнее. – Свали, пока моё терпение не лопнуло, – по слогам пригрозил он и сжал правый кулак, собираясь замахнуться. Бён всё ухмылялся. Кулаками его не запугать. В отличие от Кёнсу, чуть ли не все школьные годы дрался. Он не зажмурил глаза, когда кулак Кёнсу направлялся к его лицу. Никуда он не уйдёт, понял До. И разжал свой кулак. А потом со злобой на весь мир поцеловал Бэкхёна. Яростно. Вложив в это все свои силы. Не умело, не думая о том, что сам себе делает больно, стукаясь об его нос и зубы. Это было прекрасно. Выплеснуть всего себя в этот поцелуй. Он вздрогнул, когда Бэкхён запустил свои пальцы в его волосы. И оттого, что он отвечал ему мягко, успокаивая. Унимая всю боль внутри. Резко отстранившись, Кёнсу тяжело задышал. Опухшие от поцелуя губы мужчины напротив изогнулись в шаловливой улыбке. Бэкхён подмигнул и подхватил Кёнсу на руки. Они направились в его комнату. Бэкхён усадил его на кровать и встал напротив. – Я вот что тебе скажу, Кёнсу, – Бэкхён набрал в лёгкие воздуха, взял в свои ладони его лицо. Руки Бэкхёна были горячими. – Нет ничего плохого в том, чтобы принимать помощь других. Или ничего не добиться, проработав на сотнях работах. Как я. Или передвигаться на коляске. Как ты. – Я хочу быть самостоятельным, – прошелестел Кёнсу с упрямством. – Ты и так самостоятелен. Ты посмотри на себя со стороны. Твой образ жизни ничем не отличается от обычного человека. Работаешь, как проклятый. Занимаешься тем, что нравится. Кёнсу поджал губы и еле слышно спросил: «Тогда почему я не могу смириться? Спустя столько лет?» Ответа на этот вопрос не существовало. – Я продолжаю изо всех сил бороться, сам не понимая зачем. Чтобы признать самого себя? Чтобы успокаивать себя по ночам, что не так уж я и ущербен? Или ради непонятной великой цели создать игру, которая у всех будет на слуху? Кажется, что с подвижностью ног я потерял и способность хоть что-то чувствовать. Если ты спросишь меня, смогу ли я когда-нибудь полюбить тебя или кого другого, то нет. Не смогу. Мне просто будет комфортно и спокойно. Я буду чаще улыбаться, иногда тосковать, злиться. На большее я не способен. Тебе придётся каждый день сталкиваться с моей неспособностью выражать свои эмоции. Носить меня на руках, катить эту чертову коляску в поисках пандусов. Я не представляю свою жизнь ни с тобой, ни с кем-либо ещё. – Сколько лишних слов, – в ответ пожурил Бэкхён, попытавшись неуклюже обнять, прижимая к себе. – Давай отдохнём? Я жутко устал. Поспим в твоей кровати, а потом ты приготовишь мне что-нибудь вкусненькое. Слышал от Чанёля, ты готовишь обалденную пасту. – Почему у меня такое ощущение, что я разговаривал со стенкой? – проворчал Кёнсу. – Я услышал тебя. И всё, что мне пришло в голову, это крепкий сон. После него чувствуешь прилив сил. Необязательно искать ответы сегодня. Завтра ты встретишь Чанёля, всех своих работников, и поймёшь, что борешься ради них. Послезавтра снова будешь терзаться сомнениями. Это и есть жизнь. Тётушки часто мне говорят, что всё циклично, – Бэкхён говорил с теплотой. Будто его забавляла жизнь. – Ты самый странный человек в моей жизни, – Кёнсу невольно улыбнулся. В эти минуты произошедшее на семейном ужине казалось таким далёким, похороненным в прошлом. Глаза его медленно закрывались, а сам он был укрыт тёплым одеялом. Бэкхён под боком рассказывал какую-то странную историю, что приключилась с ним в студенческие времена. Под его тёплый и мелодичный голос засыпалось прекрасно. /–/–/–/ За запотевшим окном внедорожника: серость утра, спешащие на работу государственные служащие, бесконечные стройки на дорогах для проведения отдельной автобусной линии. По радио пели то набирающие популярность H.O.T, то рождественские песни. – Бэкхён, – задумчиво протянул Кёнсу, рукавом куртки протирая окно. – Ты легко принял в семью отчима? Одно из лучших качеств Бён Бэкхёна было в том, что он не интересовался причинами подобных вопросов. – Он хорошо к нам относился. Особенно к матери. Мне пришлось смириться с этим, сестрёнка папу не помнила. Папа умер, когда ей исполнилось два. Спился. Пара-тройка скандалов от буйного подростка. А потом понял, что главное – отчим заботится о маме и сестрёнке. Не пьёт и не буянит. У Кёнсу не нашлось, что сказать. Он представил отца с бутылкой в руках, сломленного и не способного найти в себе сил прийти в палату к собственному сыну. До Тэкёна, что всегда твёрдо стоял на ногах и уверенно смотрел вперёд, преодолевая все преграды на пути. Но неспособный сделать хоть что-то для младшего сына. Кёнсу ничего не смог поделать с чувством вины. «Вы с ним так похожи, и оба не понимаете этого», – слова брата прогремели в голове. «Он любит тебя так сильно, что это мучает его», – следом признание матери. Отец у него был один. И ещё был жив. – Бэкхён, – обратился он снова. – Отвези меня, пожалуйста, домой. В мой родной дом. Кёнсу сглотнул ком в горле, посмотрел в зеркало заднего вида. Увидел улыбку мужчины и покачал головой. До чего нелепый этот Бён Бэкхён. Но улыбнуться в ответ было невозможно.