Давно убит мой последний друг, Его прикончил мой первый враг.
— Фёдор. — Да? ~ — Не приближайся к нему.Я бы хотел, чтоб не стало нас двух — Было бы проще, но вышло не так.
Старшеклассник второпях роется в карманах, немедля натягивая тёмные перчатки и, выдохнув, оборачивается. На губах цветёт натянутая улыбка, едва успел. — Да? Дазай Осаму распахивает глаза, всматриваясь во внешний облик довольно невысокого друга (всего-то метр пятьдесят восемь). Ничего не изменилось? Неестественная улыбка говорила об обратном. Как и подсыхающие пятна на бледно-голубой стене. Догадаться, что именно делал подросток с проблемами контроля гнева, на самом деле, не трудно. — Зачем ты это сделал? Дазай аккуратно, не спеша, подходит к рыжему, протягивая свои забинтованные до кистей руки к другим. Искалеченным. Тонкие пальцы поддевают конец тонких перчаток, Накахара тихо шипит от накатившей боли. Осаму ломанно улыбнулся, притрагиваясь губами каждой окровавленной костяшки. Это правильно.Он был обречен, значит, вроде как, Я ни при чем. Это ебучее «вроде».
— Я… — Чуя теряется под ласковым взглядом, отводя глаза в сторону. Дазай Осаму — это тот самый лучик света в кромешной тьме Накахары. Не без греха, с изуродованным телом и лживым оскалом, но… Блять. С Чуей наедине он, наверно, настоящий. У Осаму красивая улыбка и тёплые руки. А ещё ему постоянно холодно даже в бинтах, поэтому он застёгивает пиджак на все пуговицы. Дазай любит чёрный чай и просто ненавидит кофе и молоко, не понимая, как можно пить «эту невкусную гадость». Этот парень многое не понимает, он социально неустойчив, при этом являясь душой компании. Он всегда и всем улыбается, не важно, общается ли он или же его прижимают к стенке из-за нагловатых наездов. У Осаму чертовски длинный язык, он довольно неплохо использует его во всех сферах. Без костей, но это не мешает творить, что вздумается. У Дазая Осаму — депрессия на маниакальной стадии и, что не удивительно, мания суицида. Юноша всегда лезет на рожон, не боясь за свою сохранность. Потому что может похвастаться вернейшим волком, грызущим глотки за него. Этого волка не волнует даже неутешительный диагноз психиатра Сакуноске. Накахара Чуя не может дать появиться даже намёку на опасность. Ему страшно, но он уже решил. Этот Неполноценный — его новое целое. Без него никак.Не позволю Фёдору сломать тебя.
Мой последний друг улетел, как с балкона бычок, И погас вместе с окнами дома напротив.
Достоевский оглядывается по сторонам, держа в руках слегка помятую бумажку. Он едва уговорил Николая не ходить за ним, казалось, это нечто личное. Игра интересна на вид. Русский может предположить, кто отправитель, но ему, как никому иному было известно, что Судьба любит подкладывать котов к крысам. Или же псов? «После большой перемена, запертая крыша». Коле определённо не стоило сюда ходить, он был ценным экземпляром и с ним никогда не скучно. В придачу клоун легко мог случайно сболтнуть кому-нибудь в разговоре о встрече, вот чего ему не хватало. Николаю не нравилась Япония, но он любил японцев. Если бы не его драгоценная матушка с золотистыми косами, не видать было ему учёбы в столь продвинутой стране. Что с ним забыл Достоевский? Вопрос действительно хорош, однако распространению эта тема не подлежит. Сложно. Этот парень везде всунет Россию. При беседах с азиатами он расхвалит русские бани, сравнивая их с источниками, в обязательном порядке уча японцев русской брани. Вот уж чем язык богат… Гоголь — общителен и оптимистично настроен насчёт этой страны. Достоевский полная его противоположность и порой боится ступать по знакомым школьным коридорам, невольно страшась найти старых знакомых. О падении Овец его так и не просвятили… Жилось бы ему спокойно, но Айсберги так не думают. Замок к запрещённой территории был заведомо взломан, Фёдор без труда попал на свежий воздух. Юноша шагает, в поисках призвавшего, но тот сам, похоже, опоздает. Он вдыхает свежий воздух высоты четвёртого этажа и здесь ему должно быть спокойно. А тревога, словно измываясь, нещадно бьёт по вискам, мешая расслабиться. «Тебе нигде не будет покоя» — шепчут ему демоны, сливаясь с ветром. Его светлыми спутниками являлись голубое небо, постепенно отдаляющиеся облака и яркое жёлтое солнце, и Фёдор в такие моменты действительно жаждет помолиться. Какая ностальгия, кто-то светил так же когда-то. Что случилось?Перегорел.
— Какая глупость, — тихий шёпот уносит с собой нагрянувший ветер, а переведённый приближается к краю крыши. Редкие ученики мельтешили пред уставшим взором, явно собираясь прогуливать занятия, а плохие баллы списывать на плохое отношение преподователей к ним. Крыши многое могут сказать, но они немы. С них открывался довольно занятный вид, если знать, с какого ракурса гляд- — Согласен, — последнее, что услышал русский, было сказано неуверенным, сорванным голосом. Знакомым. Родным? Резкий толчок, оглушающий свист ветра, поверхность бетона ушла из-под ног. Фёдор глуповато моргает, поворачиваясь полубоком. Аметисты встречаются с сапфирами, и Чуя готов поклясться — на устах Достоевского даже при смерти играла его отвратительная«Твой почерк стал прекрасным, Льдинка».
— Ф-фёдор… — неверующе шепчет убийца, глядя на ладони, на свои линии жизни. Они отрывисты. Жизнь коротка. Обман, у Фёдора были тянущиеся до вен, такие невзрачные… Но длинные. — Дос, ты проживёшь дольше меня, где справедливость?! Фёдор тихонечко смеётся в кулак, наблюдая за рыжим мальчишкой, который старательно вглядывался в свои хрупкие тонкие ладошки. Чуя не умеет гадать. — Дос… Дос! Накахара срывается с места, пулей пролетая с лестницы и чуть не сбивая Президента. Он игнорирует чужие замечания и на полной скорости бежит ко школьному двору, едва не сворачивая шею в падении на лестничном проёме. Паника, шум, гам.«Было намного длиннее!»
Давно ушла моя последняя весна, Ее легко наебал мой первый враг.
— Слышал, Чуя? Старшеклассник слабо дёрнулся от приторно-сожалеющего тона Дазая. — Что? Рыжие кудри теребит дазаевская рука, мягко поглаживая, от чего хочется урчать подобно коту. Он предпочитал не обращать внимания на поблёскивающий взгляд коньячных глаз. — Новенький сбросился с крыши! — восторженно воскликнул он. — И только подумай, именно в тот момент, когда ты покинул меня, убегая по срочным делам. Накахара испуганно замирает, мыслительный процесс отчаянно искал выход из лабиринтов той сети, в которой он оказался по собственной глупости. Но… «Я убил Дьявола». Нет… «Я убил человека». Худшего врага? Лучшего друга? «Кого я убил»? — Вы общались? — осипшим голосом спрашивает Чуя, когда в глазах помутнело от стремительно собиравшихся слёз. Не дрогни, не подведи, о, голос, прошу тебя… — Он был отличным собеседником. А ещё неплохо советовал лучшие способы умереть, — задумчиво информировал Дазай друга фактами, о которых раньше умалчивал. — Даже жалко, что ты убил его, — парень заканчивает свой небольшой отчёт, с лёгкой улыбкой глядя на дрожащую спину и поникшие плечи. Так и хотелось приласкать это грустное создание, но вот незадача, пока не следует.Если б только я знал, что за него — Она готова утонуть в чужих грязных руках…
— Очень жалко. Раздался первый всхлип. Дазай убрал руку с огненных прядей, касаясь пальцем впадиной меж лопаток. Чуя никак не отреагировал на тычок, пытаясь совладать с собой. Против воли вырвались ещё всхлипы. Второй, пятый, седьмой… Накахара тихо рыдал, закрывая лицо от мира своими маленькими ладошками. Он лишил человека жизни. Столкнул его с крыши из-за животного страха. Боялся, что он расскажет Дазаю о прошлом, навредит, ликвидирует. Но это была лишь паранойя. Достоевский общался исключительно с Гоголем и изредка с самим Осаму. Он не делал даже намёков, чёрт возьми, действительно общался! Это его тупой мозг строил козни хозяину, все страхи приобрели форму исключительно худощавого телосложения и аметистового взгляда. Всё из-за прошлого, из-за самого Чуи. Лучше бы он сдох вместе с остальными и Федя жил с Николаем… А Гоголь страдает. Он больше ни с кем не разговаривает, волком смотрит на всех, прекрасно понимая, что его капризный Федя, тот самый, постоянно забывающий своё бенто и ненавидящий уроки физической культуры, никогда бы не убил себя. И волком в ответ глядел Чуя, от чего Гоголь криво улыбался. Он многое может не хотеть понимать, но когда факты выплёвываются прямо в лицо… Ты прощён. Просто так. «Мне нужно к Феде…»По кусочкам мою ненужную жизнь Чавкая, пожирает мой первый враг.
— Но ты не беспокойся, — ласково нашёптывал Осаму на ушко. — Это даже мило. Чуя не понимает, что в этом милого. Он вообще уже ничего не понимает. Думается, Дазай сам не различит себя настоящего, слишком много масок придётся снимать. Его кудри вновь в чужих руках, что словно играли, слабо потягивая то одну прядь, то другую. Накахара правильно истолковал слишком жирный намёк даже для него, и лёг на немного островатые коленки, продолжая лить слёзы. Он уже видел. Нет смысла скрывать. «Почему тебе всё равно? Я человека убил, какое, к чёрту, «мило»?! — Ты такой красивый, когда плачешь, Чуя. Тонкие губы зацеловывают каждую скатывающуюся слезинку, но Чуя не прекращает. Перегорел. Надоело. Всё равно? «Убей меня, я ничтожество». Это и есть «безразличие»? «Мне не нравится, я привык к боли». Перегорел? Надоело? Не всё равно.Все, во что я верил — его миражи; И каждый лишь глубже погружает во мрак.
— Он, наверное, хотел устранить нас, но ты оказался догадливей, — шершавый язык слизывает последнюю солёную каплю, а Дазай не догадывается, что-то «наверное» ножом пырнуло душу. — Хороший мальчик. — Хороший… мальчик? Разве Чуя — хороший мальчик? Ему шестнадцать и, кажется, ни один шестнадцатилетний подросток за свои лета не убивал столько, сколько он. Хороший мальчик едва поступил в школу, напросившись на проживание у сердобольной старушки и добыл документы нелегальным путём. Он научился читать в одиннадцать лет, а арифметика познана с тринадцати, хотя французский он знает с детства. Хороший мальчик любит хорошее вино и хорошие сигареты, пусть и курит лишь когда нервничает. Ему, хорошему мальчику, пришлось истребить свою группировку, дабы мафия от него отстала и он смог зажить спокойно. Хорошие мальчики приносят мамам домой отметки «отлично». Они не пьют, не курят и не влезают в драки из-за неверно сказанного слова. Не ругаются матом, как родным языком и говорят мало, но по делу. На уроках они сидят тихо, отвечают легко и с душой. Хорошие мальчики не убивают других мальчиков только потому, что им было страшно за своё Солнце. У них просто нет своего Солнца, ибо озабочены они на сеи года учёбой. Почему же Чуя — хороший мальчик? Потому что егоЯ очнусь в синтетическом нигде — Потерян и не найден.
Почему Чуя убил Фёдора Достоевского? Были ли причины? Какие? Разве он виноват? Он же просто… — Но в чём моя вина?.. — Ох, моё чудо, совершенно ни в чём! Дазай позабодится о дворняге, сгрызшей собственного хозяина. Портовой Мафии пригодятся такие люди. Сломанные, что больше не полюбят.❝Если остальные в этом мире исчезнут, живы только ты и я.❞