Второй шанс для Лили Эванс

На следующее утро, после завтрака сова Поттера принесла Северусу сверток, в котором находилась аккуратно сложенная мантия-невидимка. К посылке прилагалась записка: «Вряд ли ты думаешь, что я поверил в сказочку про зелья. Надеюсь, ты не собираешься в одиночку отправиться войной на Риддла, и мантия тебе понадобилась для чего-то другого. Можешь пользоваться ею сколько пожелаешь. Учти, что я смертельно обижусь, если ты ввяжешься во что-то опасное и не позовешь меня на помощь. Всегда твой Джеймс Поттер». Северус несколько раз перечитал послание. «Всегда твой Джеймс Поттер!» Мир, вне всякого сомнения, перевернулся. Его смертельный враг в прошлой жизни, человек, укравший у него любимую девушку, женившийся на ней и не сумевший сделать абсолютно ничего, чтобы защитить ее, теперь бескорыстно отдает ему, Северусу, один из Даров Смерти и просит позвать на помощь, если с ним приключится беда. И ведь примчится и встанет за Северуса горой и даже отдаст за него свою жизнь. Именно это качество Поттера, только по отношению к другим людям, доводило Снейпа до бешенства. За него никто и никогда не собирался вставать грудью. И пусть он полагал, что не нуждается в защитниках, а просьбы о помощи считал проявлением слабости, само осознание собственного тотального одиночества вгоняло его попеременно в тоску и злость на весь свет, которому он не был нужен. Именно эта злость на всех, а в особенности на Мародеров, толкнула его в сперва гостеприимные, а затем удушающие объятия Темного Лорда. Снейп вспомнил, как когда-то, в совсем ином измерении, он, уже взрослый маг и преподаватель в Хогвартсе, стоял, закутанный вот в эту самую мантию-невидимку, струящуюся здесь и сейчас у него сквозь пальцы, и слышал, как такой же взрослый Ремус Люпин, его коллега, профессор Защиты от Темных искусств, сказал: «Особенно Снейп терпеть не мог Джеймса — виновата, я думаю, зависть. Джеймс замечательно играл в квиддич… Настоящий талант». Как же прав и одновременно ошибался проницательный оборотень! Северус в самом деле завидовал Джеймсу, только вот квиддич тут был ни при чем. Он завидовал дару обаяния Поттера, благодаря которому его любили буквально все. В отличие от открытого и бесшабашного Джеймса, росшего в благополучной семье, мрачный и нелюдимый мальчик из Паучьего тупика вызывал у окружающих совсем противоположные чувства. До какого-то момента Снейпу было плевать на их мнение, ведь Лили по-прежнему оставалась с ним, не обращая внимания на его недостатки. Однако после их расставания, когда Снейп остался совершенно один, он твердо решил для себя: раз меня не любят, то пусть боятся. Именно этим он и руководствовался в первый год после принятия Метки, раз и навсегда запретив себе верить в такие глупости, как любовь и дружба. К счастью, все это осталось в иной жизни и умерло вместе с Северусом на грязном полу Визжащей хижины. Сейчас, рассматривая отданную ему в долговременное пользование Поттером мантию-невидимку, Снейп внезапно осознал, что теперь, как ни странно, он является обладателем всех трех Даров Смерти. Бузинной палочки, которую он, пусть и случайно, выбил из рук Дамблдора, Воскрешающего камня, обнаруженного им после сожжения кольца Певерелла в Адском пламени, и вот теперь — мантии-невидимки. «Надо будет обсудить это с Септимусом, — подумал он. — Но не сейчас. Сперва следует заполучить чашу Пенелопы Пуффендуй и уничтожить ее вместе с медальоном. Надеюсь, что Вальбурге все же удастся заставить Беллатрису забрать ее из сейфа и принести мне». *** Следующие дни прошли в состоянии нервного ожидания. Чем бы ни занимался Северус, играл ли с Эйприл или Спотти, помогал Элеоноре в ее небольшом садике с магическими растениями или варил для Люпина Волчье противоядие, он постоянно прислушивался, боясь, что вот-вот раздастся громкий хлопок, возвещающий появление Кричера. Это автоматически означало бы, что миссия Вальбурги провалилась, и она не сумела наложить на Беллатрису Империус. Или, Северус старался не думать об этом, между Вальбургой и ее племянницей вспыхнула магическая дуэль, окончившаяся для леди Блэк весьма трагически. — Не накручивай себя! — пытался успокоить правнука Септимус. — Вальбурга неимоверно сильная волшебница. И очень умна. Уверяю тебя, она справится. — Вы просто не представляете себе магический потенциал Беллатрисы. А я, к сожалению, отлично представляю, — процедил сквозь зубы Снейп, которому от волнения вообще не хотелось ни с кем разговаривать. — Если бы ты снял с шеи эту штуку, возможно, смотрел бы на вещи более оптимистично, — вздохнул Септимус. — Кажется, она плохо влияет на твое настроение. Северус и сам отлично понимал, что крестраж, который он носил на шее с того самого дня, когда они с Регулусом похитили его из пещеры с инферналами, способствует нервозности и словно высасывает силы, однако просто хранить артефакт в комнате почему-то не решался. Конечно, это было глупо и нерационально, но Северус банально боялся, что медальон внезапно исчезнет и тогда Риддл так и останется бессмертным. *** Вот уже пятнадцать минут Вальбурга мерила шагами гостиную, нервно поглядывая на старинные бронзовые часы, стоявшие на каминной полке. Сама виновата! Нечего было появляться в Блэк-хаусе аж за полчаса до назначенной Беллатрисе встречи. Теперь вот мечись как тигрица в клетке и ломай голову, как пройдет беседа, от которой зависело столь многое. Сейчас, когда адреналин последних дней немного схлынул, Вальбурга винила себя в том, что опрометчиво покинула родовое гнездо, защищенное всеми возможными заклинаниями, и была вынуждена ютиться в скромном коттедже брата. Подобные решения следовало принимать на холодную голову, а не в порыве безотчетного ужаса за собственного ребенка. Впрочем, если бы не подобная поспешность, она бы не помирилась с Альфардом и, что гораздо важнее, с Сириусом. Так что нет худа без добра. Без пяти семь! В пустом доме раздавались лишь звуки шагов Вальбурги, смягченные толстым ковром — Кричер, ты здесь? — с опаской спросила леди Блэк. — Я здесь, хозяюшка, — проскрипел тот откуда-то из темного угла. — Хорошо, — успокоенно произнесла Вальбурга. — Будь начеку. — Не беспокойтесь, хозяйка. Кричер не даст вас в обиду. Без одной минуты семь! Вальбурга опустилась в кресло, развернув его так, чтобы был виден камин. Она должна встретить племянницу совершенно спокойной. Так, словно за последние несколько дней в семье не произошло потрясения, заставившего Вальбургу и Ориона бежать из собственного дома. Семь ноль одна! В камине весело загудело зеленое пламя, а миг спустя из него вышла молодая женщина, с ног до головы закутанная в черный плащ. — Ты не слишком пунктуальна, Белла, — холодно поприветствовала племянницу Вальбурга. — Присаживайся, — она указала на кресло, стоявшее напротив. — Благодарю, — ответила та, принимая приглашение. — Я пришла как только смогла. — Ты одна, как я тебя и просила? — Одна, но если я не вернусь через час, Темный Лорд явится за мной. — Вряд ли он сможет попасть сюда, — презрительно скривила губы Вальбурга. — Дом защищен чарами, а камин был открыт только для тебя. — Что за глупость! — воскликнула Беллатриса. — Впрочем, мой повелитель поставил меня в известность о вашем странном и недостойном поведении в последнее время. — Недостойном? — возмущенно переспросила Вальбурга. — В чем же, позволь узнать, оно выражается? — Вы перестали отвечать на послания Темного Лорда. Сейчас, когда на счету каждый чистокровный волшебник, вы не имеете права покидать его. — А твой повелитель не сказал тебе, почему мы порвали связь с ним и были вынуждены бежать из Лондона? — Вальбурга смерила племянницу грозным взглядом. — Вижу, что нет. Так вот… Около недели назад Темный Лорд пожелал испытать на Регулусе какой-то яд. Мой сын чудом избежал смерти! Думаешь, после такого я должна была как ни в чем не бывало оставаться здесь и ждать, чтобы он вновь захотел причинить вред моему мальчику?! — Это гнусная ложь и наглая клевета! Регулус все придумал. Темный Лорд не мог использовать твоего сына для своих экспериментов. Для этого у него полно маггловского отродья, — Беллатриса буквально затряслась от гнева. — К чему Лорду подвергать опасности наследника чистокровного рода? — Эйвери-младший тоже был отпрыском чистокровного семейства. Единственным отпрыском. И это не уберегло его от смерти, а род Эйвери от исчезновения. Тебе ли не знать об этом, Белла? — не менее гневно произнесла Вальбурга. — Империо! — воскликнула она, не дав Беллатрисе вскинуть палочку и отбить заклинание. Все произошло слишком быстро и неожиданно для Беллатрисы. На несколько мгновений она обмякла в кресле, но довольно быстро пришла в себя. — Что со мной? — спросила она, оглядываясь по сторонам. — У тебя был обморок, дорогая, — нарочито мягко сказала леди Вальбурга. — Ты не беременна? — Нет, — покачала головой Беллатриса. Вид у нее был отстраненный и рассеянный. — Я хочу, чтобы ты сходила на кухню и вежливо попросила Кричера дать тебе воды, — приказала Вальбурга. Прежде, чем приступать к самому главному, ей требовалось убедиться, что Беллатриса в самом деле находится под воздействием Империуса. — Хорошо, — с несвойственной для нее покладистостью отозвалась Беллатриса. Поднявшись с кресла, она прошла в кухню. — Кричер, будь так добр, подай мне воды, — с удовлетворением услышала леди Вальбурга. Похоже, у нее все получилось. — Белла, детка, мне нужна от тебя одна небольшая услуга, — обратилась она к племяннице, когда та вернулась в гостиную. — Скажи, Волдеморт отдавал тебе на хранение маленькую чашу, принадлежавшую ранее Пенелопе Пуффендуй? — Да, — кивнула Белла, — несколько лет назад он дал мне эту чашу и велел сохранить ее как величайшую реликвию. — И где она сейчас? — стараясь не выдать своего ликования поинтересовалась Вальбурга. — В банке Гринготтс, — отрапортовала Беллатриса, — в семейном сейфе Лестрейнджей. — Отлично. Вот, что мне от тебя нужно, моя дорогая. Ты должна будешь завтра утром наведаться в банк, забрать оттуда чашу и принести ее вот в это место, — она положила перед Беллатрисой пергамент с координатами. — После чего быстро аппарируешь оттуда. Запомнила? — Да, — кивнула молодая женщина. — Умница. Ты сделаешь это для меня? — Да, — снова кивнула Беллатриса. — И ты никому не скажешь ни о том, что встречалась со мной, ни тем более о моей просьбе. Особенно Темному Лорду. — Да, — еще один безвольный кивок. — И ты станешь вести себя совершенно как обычно. Прямо с этой минуты. А теперь — уходи. И помни, ты не видела меня вот уже несколько недель. — Прощайте, тетя. Беллатриса, покачиваясь, направилась к камину. Впрочем, по дороге ее походка выровнялась, а спина вновь распрямилась. — Лестрейндж-мэнор! — воскликнула она своим обычным низким голосом. Вытерев пот со лба, Вальбурга бессильно откинулась в кресле.