Он наконец-то вернулся домой.

      Это было странно- работать под руководством своего спасителя. На самом деле Хисаги ожидал, что все будет не совсем так. Вообще, если быть честным, Шухей ожидал совсем не этого.       На деле Кенсей оказался сварливым, вспыльчивым и пугающим человеком, со своими принципами и странностями. Давление его реацу иногда вызывало панику даже у Шухея. Первое время он не знал как справиться с этим, пока не заметил, что Кенсей обеспокоен не меньше, чем сам Шухей. Капитан иногда едва касался стола, бережно проводил по нему пальцами, словно проверял реально ли. А еще орал на него, если Шухей упоминал Тоусена и его учения. Это обижало, но Шухей старался его понять. Все-таки Канаме Тоусен предал его, обратил в монстра, лишил дома. Шухей порой замечал как Кенсей подолгу засматривался в окно и устало прикрывал глаза, словно не решаясь озвучить свои тревоги, поверить, что он снова в Сейрейтее.       Когда спустя пару месяцев Капитан позвал его к себе и неожиданно тихим голосом попросил заменить его на пару дней, Шухей сразу же согласился. Не то чтобы он мог отказать при других обстоятельствах, но когда перед тобой стоит капитан с таким потерянным выражением, сложно вообще что-то сказать. Да, пусть он кричал, злился и порыкивал на своих подчиненных, Шухей смог принять это, а после увидеть то, что скрывалось под преувеличенной грубостью. Тоска, боль, злость, бессилие - вот что Шухей видел. Естественно, после такого наблюдения лейтенант следил за капитаном, хотел узнать о нем больше, понять... Шухей знал, что это Кенсей - человек, который спас его и сражался на их стороне против Айзена, но рана, нанесенная Тоусеном, все еще кровоточила. Шухей боялся предательства, он не хотел слепо доверять человеку, которого видел до этого всего раз в своей жизни. С его стороны было глупо и бессмысленно ожидать предательства от Кенсея. В конце-то концов он никогда не давал повода. Однако держать его в пределах видимости было необходимо, благодаря этому Шухей чувствовал себя лучше.       Когда, под покровом ночи, реацу Кенсея стала слабее, теряясь где-то в руконгае, Шухей рванул следом. Он беспокоился, чувствовал, что что-то не так. — Не ходи туда, — Сказала вышедшая из тени Маширо. Хисаги нахмурился, чувствуя подвох. Происходящее ему нравилось все меньше и меньше, он даже был рад что, прихватил Казешини. — Почему? — Хмуро спросил лейтенант, поглядывая в сторону все отдаляющейся реацу Кенсея. — Этот путь он должен проделать один... — Маширо грустно улыбнулась, посмотрев в сторону все отдаляющейся от них реацу Капитана — Он идет домой...       Шухей нахмурился сильнее, но не продолжил свой путь. Маширо кивнула ему, обещая все рассказать и они вдвоем направились обратно, каждый думал о своем, пока Кенсей рвался вперед. Больше ста лет прошло с момента, когда он был там в последний раз. Мама...       Кенсей гнал почти сутки не заботясь об усталости и жажде, он так давно там не был, так давно. Кажется целая вечность прошла. Он даже не до конца верил, что сможет найти это место, эту могилу. Да, его мама погибла в одном из самых нищих районов Руконгая, пытаясь прокормить его. Обычная история, скажите вы, но его мать не была из простых. Она была из благородной семьи, славящейся своим производством. Тсукико была удивительной женщиной, мягкой, доброй и нежной. Он не был таким. Кенсей знал из рассказов матери, что почти всем пошел в отца. На самом деле он ненавидел его, не так сильно как своих родственников из «благородной» семьи, но черт! Его папаше надо было держать свое хозяйство при себе! Кенсей все еще помнил рассказы своей матери. Тсукико любила сказывать ему об отце. — Он был красивым мужчиной, его сила завораживала и я влюбилась... — любила говорить она, поглаживая своего сына по его серебряным волосам, таким же как у нее. Тсукико имела очень интересную внешность под стать имени. Ее белоснежная кожа словно светилась в лунном свете, как и ее волосы, а глаза... Кенсей до сих пор их помнил- фиалковые, полные любви и нежности. К сожалению он пошёл в отца, все кроме волос Кенсей унаследовал от него, возможно именно поэтому она так яростно сражалась за его жизнь и погибла... только если бы у нее было больше сил, если бы только она не отдавала всю еду ему, она бы смогла, выжила бы.       Когда Кенсей наконец нашел то место, могилу его матери, он некоторое время не мог двинуться. Сколько лет прошло с ее смерти? Вечность. Почему он все еще помнить ее улыбку, глаза, голос, даже жесты? Ноги подкашиваются, и Кенсей едва может идти. Сейчас он здесь не капитан, не вайзард и даже не воин — он просто ребенок, который потерялся, заблудился и замерз. Ему так нужно согреться, так нужно. Ноги больше не держат и Кенсей падает на колени перед могилой своей матери. Руки до боли сжимают дзанпакто, покоящееся в ножнах, и вайзард прижимается к нему лбом в попытке сдержать рыдания. Он так ненавидит это, ненавидит!       История его семьи печальна, его отец раб, хулиган с улиц Руконгая. Его забрали, чтобы он трудился на семью его матери, в обмен на жилье и еду, а он влюбился и... Его казнили, узнав что тот сделал с дочерью главы, а ее выгнали, изгнали без единого гроша. Когда Кенсей это узнал, он хотел отомстить, мечтал... Сейчас это злит, злит потому что они с Тоусеном не такие уж и разные, он должен был увидеть это, понять! Руки на клинке сжимаются сильнее и по щеке бежит первая слеза. Он должен был, он... — Мама, прости... — Кенсей шмыгает носом, вжимаясь лбом в ножны. — Я не справился, мам, не справился.       Столько всего случилось, потому что он слишком глуп, слишком слаб. Кенсей ненавидит свои глаза- янтарные, пылающие яростью так же, как у отца. Ненавидит свой характер, такой же шальной, как у отца, но не может с этим ничего сделать. Тсукико была бы очень расстроена тем, что он не может себя принять. Боже... По щеке катится вторая скупая мужская слеза и Кенсей едва не скрипит зубами. Он ненавидит быть слабым, беспомощным, таким, как в тот день, когда умерла его мама. Тогда никто не пришел. На них напал пустой и Тсукико отбивалась одна, а он просто плакал. Она была сильной, но не достаточно, чтобы победить пустого. Кенсей помнил, как мама гладила его щеки окровавленными руками и просила жить дальше, быть сильным и не сдаваться, никогда не сдаваться. Наверное это подтолкнуло его стать синигами, идти за силой, способной защитить себя и других. — Прости меня, я не справился... прости... — Прошептал Кенсей рассматривая могилу матери. Если бы он только был сильнее тогда, ничего бы не случилось. Его мама была бы жива. Если бы только он был внимательнее, он бы понял Тоусена, и ничего бы не случилось. Как же он виноват.       Кенсей прикрыл глаза, вспоминая образ матери, ее прикосновения и в какой-то момент просто отключился. Ему снилось, как мама гладила его по серебряным волосам и говорила, что все хорошо, говорила, что он красивый. Кенсей жмурился, впитывая ощущения нежных рук на своих плечах. Ему это было нужно.       Проснулся он от легкого дуновения ветерка, лунный свет играл на его загорелой коже и он грустно улыбнулся. Кенсей любил такие ночи, они напоминали ему его мать. Кажется он пробыл здесь чертовски долго, но груз, тяготивший его наконец исчез. Поднявшись, Кенсей еще раз оглянулся на могилу и почувствовал как ветер ласкового прошелся по его щеке. Он был рад, что пришел сюда. Даже если Тсукико погибла, ее часть всегда с ним, всегда в сердце. Неподалеку послышалось шуршание, и через минуту показалась макушка Маширо. Наверное ему все-таки стоило взять ее с собой. Ведь они с Куной еще с Руконгая вместе, и Тсукико была ей дорога. Но эта мысль исчезла, когда на поляну вышел немного смущенный Шухей.       Кенсей улыбнулся, наблюдая за тем как Хисаги буравил взглядом землю, не решаясь поднять взгляд, улыбался наблюдая, как Маширо что-то быстро тараторит надгробному камешку. Боже, кажется он наконец-то вернулся домой.