Я стою никому не нужен, Одинокий и пьяный, один… С. Есенин.
***
Единственной важной проблемой, которая настигла меня в мои невинные шестнадцать лет, стала влюблённость в сестру моей одноклассницы… Это было очень странно. Совместный проект с соседкой по парте и по совместительству хорошей подругой, целая неделя подготовки к предстоящему докладу, полные недосыпов ночи — короче, кошмарое времечко выдалось. Только единственным радостным лучиком двух недель была маленькая сестричка Бриджит — Маринетт. Девятилетняя девочка. Решительная, мудрая и целеустремлённая. Её милое личико, неведомого цвета глаза, такие чистые и невинные. «Просто милая девочка, и совсем не похожая на сестру», — думал я. Сначала было просто дружеское приветствие, но уже на второй день и дальше я приносил сладости девочке. Видеть глаза полные радости в сто раз лучше обычного «спасибо». Каждый раз я всё больше и больше забавлялся её милыми хвостиками, разноцветными платьями и комбинезонами. За три дня она так раскрепостилась, свободно разговаривала, смеялась и веселилась вместе со мной и Бриджит. На пятый день мы так разговорились, что мадам Чэн убедила меня заночевать у них, так как домой мне идти было долго. Спальные мешки, час ночи — а мы до сих пор с планшетами и книгами. Пишем, и я понятия не имею, что так удобно улеглось под бок. Тогда Бриджит недовольно цокнула язычком и уже хотела позвать своего отца перенести малышку, но я остановил — мол, она мне не мешает, тем более зачем рушить сон и Нетти, и мсье Дюпена тоже? Она удивлённо похлопала глазами, сдавленно прищурилась и прошептала странное предложение, которое на долго засеклось у меня в голове: «— Вот, вроде, отличный мальчишка, но такой извращенец~… Педофилюшка, лучшие годы тюряге отдашь!» — а потом сдавленно заржала, продолжая отрицательно покачивать головой, при этом повторяя про себя «почти семь лет». Осталось прикрепить нужные файлы, аудиосопровождение, указать источники и всё — только заучить нужную часть и не забыть слова, а это уже задача не из лёгких. Потом я с трудом заснул. Всё же девочка меня немного смущала, а тем более после слов старшей. Последующие два дня Бриджит брала Мари с собой ко мне, так-как родители девочек были заняты на работе, а моя мать хотела безумно посмотреть на потомков известной в Париже фамилии Дюпенов. Тогда я ещё больше узнал о малышке Нетти. Оказывается, она хочет быть известным модельёром, как Габриэль Агрест. Всё время она беспрерывно рисовала в своём альбоме карандашами, в наших перерывах играла со мной в компьютерные игры. И как же меня удивило заявление, что она просто видеть не может мороженое, как Бридж говорила, её коробит от одной мысли. Оставил себе на заметочку. Потом она тихо и увлечённо слушала наши попытки нормально заучить этот чёртов проект. Подсказывала, как правильно и с интонацией говорить, проверила текст, нашла несколько речевых ошибок и опечаток. Ещё один неимоверный плюс в этой девочке — очень грамотная и умная в свои годы. Бридж говорила, что Мари целыми сутками только и делала, что училась, в четыре уже умела написать несколько элементарных предложений, выучила алфавит, а в пять лет научилась нормально и без запинок читать. Когда впервые карандаш взяла вообще молчу, только тогда кроме несуразных кругляшей в виде цветочков и синей травы на рисунке не было, но всё равно — первая попытка. А через три дня ей исполнилось десять. В день перед её днём рождения я позвонил Бриджит и дал нам двоим отгул от «груза» в виде проекта, вечер пятницы, кажется. А через минуту мне пришла смс-ка:«Ну ты и даёшь, Куффен. Попал моей малышке в самое кокоро :) Она тебя тоже приглашает на праздник, так что никаких планов на завтра не строй, ноги в руки и шуруй спать. Споки~»
Весь в смятении быстро напечатал, что не смогу прийти — обещал наведать отца и это очень важно, потом добавил, что обязательно поздравлю именинницу в воскресение, если можно. Ответ пришёл быстро, девушка согласилась. Честно говоря, отец никогда меня не ждёт, если мыслить здраво. Он меня не видит и не слышит. А что может сделать умерший человек? Мать ненавидит это число, именно в тот день двенадцать лет назад он умер, подробности смерти мне до сих пор не рассказали. Она никак не решится приходить на кладбище, в любой день — только не это число. А мне ничего не остаётся, кроме как вместе с сестрой и охапкой цветов придти к нему на могилу, помолчать, а потом выговорится за многое время. Сказать, что давно уже слепую обиду на него не держу, не злюсь из-за того, что бросил меня с Джуликой одних на хрупкую мать, которая смогла крепко держаться на ногах, дать нам образование и любовь сама. Что подарить малышке я не знал, пока мать не подсказала купить ей что-то, что крепко связано с её хобби. Подумал о новых компьютерных играх, откинул сразу же. Во-первых, девочка же, и как бы она не любила играть со мной на джойстиках, тут нужен другой подход. Во-вторых, бюджет немного поджимал, диски в то время дорого стоили; тем более мама горбатилась на двух работах, брать с неё деньги, хоть она и сама пыталась мне втюхать, не хотелось. Я сам немного подрабатывал, так что скоплённые на новые струны деньги благополучно пошли на душистый букет фиолетовых ромашек, толстый переплётный блокнот размером почти с половину меня, с такими же толстыми листами, не очень дорогими красками, кажется, акварельными и набором кисточек. Затратился почти под ноль, но довольный был, как кот. А какой довольной была Нетти, как букет увидела, так и налетела на меня с объятиями, а я обнимал в ответ, нежно проводя руками по волосах. Таким счастливым я себя ещё никогда не ощущал, а всё из-за чего? Да-да, из-за такой милой и приветливой улыбки девочки, которая запала мне в сердце. Именно тогда я уже полностью был привязан к ней, и очень боялся конца всей этой сказки. Осталось два несчастных дня, Бридж нервно закусывала губу, так-как не могла запомнить и строчки текста, нервничая раз в сто больше меня. История была её любимым предметом. Но оказалось, что во время сдачи этих проектов в коллеж будет приглашён какой-то неизвестный до сих пор мне историк, кумир Дюпен старшей. Но мы сдали этот проект на пять с плюсом, мои таланты в компьютерных программах показали своё, учитель информационных технологий яро поздравлял нас с успехом, в зале был чуть-ли не весь педагогический склад. Валерьяна приветствовала тогда не только меня с Бриджит, но и мадам Дюпре, нашу преподавательницу истории. Этот мсье позвал нас и ещё несколько учеников вместе с мадам на экскурсию по его университету. Хотел было я отказаться, но Дюпен выпросила поехать под предлогом, что она вместе с мадам Чэн напечёт целую гору круассанов только для меня. Мне круассаны были не особо важны, важно было лишь то, что я хоть как-то встречусь с Мари, а это в миллионы раз лучше всякой выпечки. Интересно на экскурсии, как по мне, не было: скучные раскопки, кости, вазы… Меня такое не интересовало, я с нетерпением ждал конца всего этого. Когда автобус остановился возле школы, мы с Бридж самые первые выскочили с транспорта, попрощались наспех с учительницей и побежали к ней домой. Ей хотелось посмотреть на уведомление, которое отправил ей тот профессор-историк на почту, подробностей всех не знаю, но когда она его прочитала, то пищала от радости, ну, а через два года училась в том университете. А в тот день Мари дома не оказалось, долго задерживаться не хотелось, и под настырной мольбой мадам я поужинал с ними и переночевал у них. И на утро её не было… В тот день я с Бридж вместе приехали в школу, нас подвёз её сосед — мы немного проспали и не успели на школьный автобус. Сколько же потом слухов было в классе… не отрицаю, она очень красивая, милая и всё такое, но… Я безумно влюбился в её сестру, хоть и признавать самому себе не хотелось, со стороны это точно выглядело бы очень странно. Я очень часто гостевал в семье Дюпенов, ещё несколько раз оставался на ночь, а наши семьи крепко сдружились. Шли дни, месяцы и мне исполнилось семнадцать. Маринетт никак не хотела выходить из головы, а я как мог старался не думать о ней. Видно, плохо старался. Прошло ещё полгода. Я поступил в исторический, но потом перевёлся на юриста. В восемнадцать полностью забил на учёбу и, как бы мне вообще не хотелось, но пришлось, «сбежал» из Парижа в Великобританию на полтора года. Я кочевал по разным закоулкам Шотландии, подружился с весьма экзотическими личностями, просто видел мир через большущие розовые очки. Но домой хотелось, безумно хотелось, а я сопротивлялся под предлогом, что мечта стать известным на всю Великобританию, тем более на весь мир как басс-гитарист куда важнее семьи, родного дома, друзей и всего Парижа. Почти каждый день в течении года моего проживания в Лондоне, Маринетт мне писала. Писала обо всём на свете: как продвигается учёба, как её старание похвалил на одной с выставок сам Габриэль Агрест, как в школу перевёлся новенький, а точнее сын того самого Габриэля, как она с тем Адрианом подружилась, сколько у неё появилось новых подруг в художественной школе… А несколько раз даже писала, что очень скучает и хочет, чтобы я вернулся. А потом… Потом мне стукнуло девятнадцать. Нетти писала не так часто, практически два-три раза в неделю несколькими предложениями, только в праздники поздравляла меня милыми словами и рисунками, на День Рождения отправила посылку. Её рисунки храню до сих пор, периодично просматривая, окунаясь в атмосферу. В двадцать лет решился приехать домой, в родной Париж. Закупил подарки родным и друзьям, в том числе подарок ко Дню Рождения Крошки. Мечтал встретить её, крепко обнять при встрече, полюбоваться её изящностью и великолепной внешностью. Но чуда не произошло — приехал, не предупредив, Мари же в летное время всегда ездит в лагеря, а я забыл об этом. Мои «отгулы» планировались максимум на неделю. В Париже я пробыл только два. Обида на самого себя не давала покоя, не хотелось здесь находится ни минутой больше — купил билет и утренним рейсом уехал обратно в Шотландию. Написал Мари извинения, что не получилось её встретить, так-как оставаться на десять дней и дожидаться её не мог. Прочитав письмо, она мне так и не ответила… Через три месяца после этого мне стало двадцать один. В тот день планировался концерт нашей группы, от того отметить с друзьями не удалось. В перерыв солист поздравил меня, подарил подарок, желая самого лучшего и сожалеюще-подбадривая, похлопал по спине. А ведь на мне лица не было. Уже больше месяца Мари сухо игнорировала меня, иногда сообщала как дела, иногда скупо отвечала, иногда отправляла улыбающегося смайлика. Зачем мне этот смайлик?! Я так хотел получить от неё хоть каких-то слов, чувств, эмоций… Даже сообщение поздравления, такое жестоко и холодное — «Поздравляю» — было больнее выстрела в спину. Так я чувствовал себя только на похоронах отца… Я хотел приехать. Хотел посмотреть ей в глаза. Хотел узнать, что с ней случилось, откуда такое безразличие ко мне. Но враз передумал, увидев сообщение от сестры о том, что Мари нашла себе прекрасного парня, мечтает с ним пожениться, родить двоих детей и завести хомячка. Это как держа лезвие в руке, оголить вторую руку от навязчивого браслета, подаренного ею, провести кончиком по коже и остановить дыхание. Безумно больно, но рука тянется провести ещё одну кровавую дорожку, а потом ещё одну, пока сознание не проходит в русло и не откидывает лезвие в сторону. Не понимая зачем такое делаю, быстро вызываю скорую и пытаюсь остановить кровотечение. Потом направление от доктора к психологу, пытаюсь объяснить ему, что это был минутный порыв, что такого больше не случится, что не знал чем думал в тот момент. Психолог с подозрением верит, но ему удалось выдавить из себя всю мою слабость, выдать из себя всю ситуацию и мелкую безысходность. Курс лечение от мыслей суицида, чёрная широкая повязка на руку, тёмные очки на глазах и брошюры в руках — мои странные двадцать один я запомню на всю жизнь. Маме об этом я не рассказал, только сестре по скайпу. Пригрозил ей держать это в секрете и никому не рассказывать. Она тихонько выдала из себя краткое «ага» и заплакала, содрогаясь от частых вздохов. А потом долгие туры, громкая слава, множество ненужных фанаток. Проходят недели, месяцы, года… Как ни странно, двадцать пять приходит так же быстро, как и одна навязчивая фанатка, которая, с помощью прессы и моей мужской сущности, стала моей девушкой. Но долго с ней я не был, через полтора месяца после одной ночи расстался с ней, стараясь забыться. В Париж я ехать не хотел. Маринетт и вовсе перестала мне писать, словно забыла о моём существовании. Я тоже забыл, но ко мне приехала пожить Бриджит. Она показала мне её фотографии, рассказала всё, что только можно было о Мари, и моё психическое расстройство дало о себе знать. Перевернул стол с большими чашками кофе, накинулся на Бриджит, разорвал на ней одежду и поимел её на небольшом диванчике в гостинной, представляя, что подо мной стонет и извивается именно Маринетт. Моя Маринетт. Теперь я с ужасом вспоминаю эту ночь. Стыдно и в то же время почти приятно. А Бридж только вскидывала руку и говорила, что всё и без меня понимает, вот только ничего сделать нельзя, «Маринетт скоро должна выйти замуж за Адриана, она очень счастлива.» — вот что она должна была сказать в самом начале. Вот какой была цель её прибытия в Лондон. Я забросил музыку. Визиты к психологу стали единственным делом на неделе, а так я целыми днями просиживал задницу дома. Я не понимал себя, не понимал тупости этой ситуации, не понимал чем же так въелась мне в сердце чёртовая Маринетт***
У меня шизофрения, большие проблемы с памятью и… Тяжёлое психическое расстройство. Понемногу я пришёл в себя. Долгие месяцы в больнице, тонны таблеток и единственная поддержка в виде мадам Понпе и сестры, которая тут же приехала. Теперь я вспоминаю эту историю, и на душе становится тяжело. Мне сейчас почти тридцать, а я до сих пор не могу поверить, что Маринетт Дюпен-Чэн не существует. Она просто моя больная выдумка. Мать умерла при родах младшей сестры, а отец покинул нас, оставив своих детей родной сестре, мадам Понпе. Я убежал от них в Лондон, играл на гитаре, чтобы заработать хоть какие-то деньги, и встретил синеволосую девушку. Она и представилась, как Бриджит Дюпен-Чэн. Девушка отдала мне свою гитару, красивую и утончённую на вид и пожелала удачи. Тогда моя шизофрения и навестилась опять, только с ещё большей силой и создала макет идеальной девушки для меня. Я вылечился. Иногда из-за таблеток очень сильно болит голова, как будто молотом по голове стучат, но моё здоровье и спокойствие того стоят. Через некоторое время я опять встретил Бриджит. Встретил Бриджит Дюпен-Чен… И она так же чисто улыбалась мне, как когда-то в подсознании улыбалась Нетти…