***
Однажды Нара уже слышала в утренних новостях, что частенько пропадают альфы и омеги на одну ночь. Кто-то подавал заявление в полицию, кто-то тихо умирал от позора или доставленного дискомфорта, ведь практически никогда омеги не соглашались вступать в половую связь с незнакомцем на виду у других. А альф всегда подбирали слегка «тёмных». И Нара даже и представить себе не могла тот тихий ужас, когда проснется посреди ночи в том самом особняке. Она открывает глаза и замечает впереди золотые часы, на которых двенадцать ночи. Девушка не сразу понимает, где находится, поэтому только переворачивается на другой бок, хочет натянуть на себя одеяло, но понимает, что лежит раскрытая в одних пижамных шортах и белой обтягивающей майке, без нижнего белья. Она вскакивает и пытается найти хоть какую-то простынь, но на постели только подушки в наволочках викторианской эпохи, впрочем, как и сам особняк. Она начинает судорожно вспоминать, как попала сюда, где она, что вообще происходит. Но, к сожалению, последнее, что она помнит — это то, как легла спать в свою теплую постель в небольшой, но уютной квартирке в центре Сеула. Осторожно слезает с кровати и осматривает комнату: как бы ей сейчас ни было страшно, хотя бы немного успокаивает атмосфера этого старинного стиля, мягкие замшевые бордовые кресла и подушки. Спустя каких-то пару минут из динамиков, которые она не так давно заметила в верхнем углу комнаты, раздался голос: — Добрый вечер, сегодня ты поучавствуешь в небольшом испытании. — Кто вы? Зачем я здесь? — средним тоном спрашивает она. Да, ей было страшно, но она понимала, что нужно собраться. Нара не хотела сегодня попасться в руки какому-то альфе. Она должна быть хитрее и умнее. — Сегодня, милочка, твоя задача не попасться… Хм… Назовем его «волк». Ты — «белый кролик», который должен прожить ночь. Но ты можешь сдаться «волку», если хочешь. — Не хочу, — ответила с откровенной неприязнью Нара, голос был противный. Уже по нему можно было определить типаж внешности говорящего: жирный олигарх. — В таком случае, крошка, — такое по сути романтичное обращение, которое она уж явно не планировала услышать в свой адрес от таких людей, звучало еще противнее, — есть одно маленькое правило, о котором ты должна помнить, чтобы повеселить нас в эту ночь: если будешь слишком долго оставаться на одном и том же месте, то мы скажем «волку», где ты. — Подавитесь, — выплюнула Нара, и динамик заглох.***
Чонгуку было скучно всю свою жизнь: няни были скучными, детство скучное, мультики скучные, даже наличие огромного количества денег отца не помогало. Так хотелось чего-то нового, может, даже более обыденного. Хотелось как-то разбавить эту тягомотину денег и престижной жизни. Не в смысле, что сбежать, добиться всего самому, нет, его вроде все устраивало, а вроде и нет. Вроде и личная жизнь была в норме: найти партнера было как щелкнуть пальцем, ведь матушка-природа и красотой наделила парня. И вроде он и не был чересчур противным или избалованным, но и счастлив тоже не был. Его угнетало чувство недостающей маленькой части пазла, маленькой крупицы для того, чтобы зажить нормально. Чонгук знал, что скорее всего это от того, что истинной у него все еще не было, или даже истинного, ему без разницы уже! Можно только родную душу, да по-быстрее, может, хоть она поймет, что с ним не так. Чонгуку настолько грустно и печально было, и, осознав, что этим вечером ему больше не хочется просто заснуть, он решил поучаствовать в отцовском проекте. Ведь каждый раз отец приходил с него таким довольным. А раз они все-таки родственники, да и отношения у них хорошие, отец должен разрешить. Может, и Чону понравится? Хоть так, может, получится разбавить свое коротание в поисках чего-то? И вот в одиннадцать пятьдесят пять ночи он сидит на двуспальной кровати в ожидании голоса отца из динамика, пока запах сандала окончательно заполняет комнату. Динамик начинает шипеть. — Ну что, сынок, ты все еще хочешь тут бегать? — пьяный, но все же по-родительски обеспокоенный голос отца раздался из стереосистемы в углу комнаты. — Если мне это хоть как-то поможет, то почему бы и нет? — он убирает руки за голову и плюхается на кровать, пока внизу живота начинает приятно тянуть, а ноги уже так и чешутся, дабы начать. — Ладно, наш «волк», правила просты, — на слове «волк» Чонгук усмехается, — ты должен найти «белого кролика» и показать нам шоу. — Постараюсь не разочаровать. Динамик также глохнет, а Чон, негромко выдохнув, встает с мягкой постели и открывает дверь из комнаты. В обе стороны идут среднего размера фиолетово-телесные коридоры, в конце левого — окно с льющимся из него лунным светом. Чонгук решает начать с рассудительного шага, планируя, куда бежать и, возможно, даже обрисовывая внешность девушки, которая ровно в противоположной части дома сейчас наверняка впадает в тихий ужас от происходящего. У него есть дополнительные пять минут, и чисто гипотетически он мог бы спокойно и за три добежать до ее комнаты, но и самому так хочется растянуть эту ночь. Он разглядывает предметы декора, примерно придумывая траекторию; смотрит в окна, запоминая изгибы и проходы, двери и коридоры; мерит шагами пол и думает об омеге: какая она? Блондинка? Брюнетка, как он сам? Какие у нее глаза: карие, может, голубые даже? Какой длины волосы? Во что одета? Футболка и штаны, как у него? Может, майка, шорты? Какого тогда цвета? А главное, какой у нее запах? Так много вопросов, что невольно замечтаться можно. Но Чонгук все так же идет прогулочным шагом по коридорам. Вот он проходит через одну комнату, вторую. А вот третья комната явно гораздо больше, видимо, это было что-то вроде гостиной, а значит, скорее всего он где-то в середине дома, омега близко. Посмотрев на старинного стиля часы, он замечает, что прошло тридцать минут. «А неплохо-то времечко тянется! — думает Чон. — Может разогреться? Хотя нет, тогда отец явно не поймет, чего я добиваюсь. Лучше сразу пробежаться». Ему в голову приходит гениальная идея: для начала он может найти комнату, где была омега. Это и интересней, и запах он узнает. И так резко становится невтерпеж, что Чонгук сам не замечает, как начинает бежать к левому крылу дома. Он то крадется, прислушиваясь, то резко останавливается, и, когда он уже близок к левому окончанию дома, он чувствует… Запах вишни. Такой свежей, но нежной. Именно нежной, потому что этот запах был так легок и прекрасен. Чонгук впервые в жизни описывает запах именно так. Этот аромат не кажется ему чересчур сладким, приторным, он был просто идеален. Чон шатается и упирается спиной в стенку, запрокинув голову. Он совсем не может надышаться, втягивает воздух так часто, что, казалось, энергию всю на это готов истратить. И почему-то вдруг он начинает отчетливей представлять девушку: ему кажется, что у нее светлые волосы, длинные, прямые и мягкие такие; худой, но немного подкачанный живот, бедра, грудь. Голова мутнеет, а возбуждение потихоньку просыпается. Вернувшись в реальность, Чонгук решает сбавить темп и, растягивая время донельзя, идёт на запах, растворяясь в нем все больше и больше. Заглядывая в новый коридор, в его центре он видит дверь, не закрытую, как все остальные. Не в силах терпеть больше, он бежит к ней и открывает. Его буквально накрывает волной этого запаха, и Чонгук понимает, что тянуть больше не может. Заглянув в комнату, тот еще раз смотрит на часы: прошел ровно час. Прикоснувшись к деревянным столбикам от кровати, уходящим в потолок, его пробивает током, и Чон снова шумно выдыхает, упирается в дерево головой и кладет руку на низ живота. Кажется, ему уже плохо. Так плохо, так хочется уже увидеть ее, ощутить тело, касания. Голова отчаянно кружится, руки трясутся, все темнеет. Чонгук должен найти омегу как можно скорее.***
Девушка уже ровно тридцать минут тихонечко исследует особняк, боясь издать и малейший звук. Сердце стучит, как бешеное, отдается в висках, крутит живот, но девушка не останавливается. Иногда она заходит в комнаты, чтобы почувствовать хоть небольшую долю безопасности. Но тут же вспоминает о главном правиле: нельзя тормозить, иначе найдёт. Поэтому она углубляется в особняк все больше и старается не думать о возможных вариациях будущего. Выйдя из очередного коридора, она застывает: перед ней раскидывается огромная гостиная, что, скорее всего, означало, что та дошла до середины. Это пугало, но… Здесь был какой-то странный запах, скорее даже интересный. Она выходит на середину, забывая о том, что могут заметить, могут увидеть. Это запах дерева, немного сладкий, но такой приятный. Наре кажется, что ком из верха живота перетёк вниз. Но когда она подходит к другому концу комнаты, начинается один из коридоров, она понимает, что ей не показалось: живот начинает крутить чуть сильнее и ощутимее, чем было. Но, кажется, она уже не думает об этом. Ее тело будто все начинает ныть, а перед глазами стоят смутные очертания альфы: черные, словно крыло ворона, волосы, сильный дух и тело, столько потайных чувств и комнат есть в этом человеке. Нара чувствует, что нет и не будет роднее на свете человека для нее, никто не будет так сильно любить. Ноги сами несут ее к бывшей комнате молодого альфы, она, словно ветер, летит по коридорам, так хочется почувствовать этот запах еще больше, еще отчетливее. Добежав до очередного коридора, она замечает приоткрытую дверь, что больше на правой стороне. Не задумываясь, она бежит к ней и распахивает. Сандал заполняет ее полностью, она чуть не теряет сознание окончательно, если бы не дверной косяк. Девушка замечает с помощью часов, что лишь час прошел, но терпеть уже невыносимо. В ее планы не входило попадаться какому-то альфе, но, к сожалению, именно сегодня организаторы угадали: они привели сюда двух истинных. Хотя, может, это к лучшему все же? Нара больше не думает ни о чем. Глаза ищут его в каждой тени и повороте, каждом стыке и шорохе, все в голове трясется и думает лишь о нем. Она сама не замечает, как ноги снова приводят ее в гостинную, Ра в проходе, но на противоположной стороне ей снова мерещится тень. Погодите. Ей не мерещится больше… Он стоит прямо напротив нее, глаза в глаза смотрит, после изучает, дышит часто. Все начинает еще больше болеть, ломаться, ныть. Слезы так и хотят выкатиться из глаз, ей так страшно, так плохо, паника не утихает. И когда она видит единственного родного человека здесь, это не описать. А Чонгук готов на колени упасть, ведь наконец почувствовал себя счастливым, сердце перестало продувать суровыми ветрами судьбы, трещина закрыта. Ему так хочется обнять ее, прижать к себе не отпускать, родную. Столько раз назвать любимой, родной и нежной, чтобы горло пересохло. Но даже тогда он будет шептать ей об этом, думать. Ему будут снится ее карие глаза и нежные руки, обнимающие щеки парня. И тот видит по бушующим океанам в ее глазах, он не один ощущает все это. Девушка убегает в глубь коридора, а парень за ней, повторяет все повороты движения. Каждый раз, когда девушка оборачивалась, у обоих сердца останавливались от зрительного контакта. И на последнем повороте Чон останавливается на углу, пока Ра стоит около двери и манит за собой в комнату, из которой час с лишним назад он вышел. Будто проваливается спиной в ее темноту, но Чонгук за секунду оказывается там же и входит, закрывая дверь и озираясь, ищет. Стоит около левой стены, молящим взглядом убивая. Чонгук подходит, оставляя сантиметр между двумя телами, разглядывает, запоминает, даже слова говорить не хочется. А у омеги руки к нему тянутся, дрожат. Обнимает талию, целует со страстью, переплетает языки, губы сминает. Плевать на камеры, плевать, что отец видит, возможно. Ему так давно не хватало того, что он чувствует сейчас. Снимает майку, свою футболку; спускается к шее, ставит алые, словно вишня, засосы, уничтожает белизну как шеи, так и ключиц, плечей. К прерывисто вздымающийся груди припадает, очерчивает затвердевшие ареолы. Ему так мало, так хочется еще больше, дольше, глубже. Хочется слышать голос, стоны, крики его имени. Тем временем девушка тает, ненавязчивая истерика сменяется такой безграничной, космической любовью, что хочется ощущать поцелуи, дыхание еще и еще. Заканчивая ласки, Чонгук поднимает Нару одной рукой за ягодицы, второй держит за талию, прижимая донельзя близко и жарко. Усаживает на край постели и опускается на колени, еще раз целует, более растянуто и нежно. Стягивает шорты и опускает одну руку вниз, пока целует. Начинает легонько массировать чувствительную точку, пока девушка прерывает поцелуй, полустоном выдыхает, цепляется за рельефные плечи, когда тот вводит палец негромко стонет, а когда опускается туда и сам, звезды начинают плясать озорные танцы в глазах девушки. Продлив свои старания еще ненадолго, Чонгук доводит девушку до первого оргазма этой ночи, а может, даже и жизни, ведь так приятно и душевно еще никогда не было никому из них. Пока девушка передвигается на середину кровати, пытаясь отдышаться и хоть немного прийти в себя, парень снимает штаны, ложится рядом и целует еще раз, давая понять, что сегодня она будет сверху, пускай и только на словах. Нара аккуратно усаживается на колом стоящий член и снова дышит чаще, воздух накалён до предела, как и терпение парня. Руки переводит на бедра, сминает минуту, наслаждается, а потом начинает легонько двигаться навстречу, ускоряясь быстрее обычного, так хочется почувствовать то наслаждение в теле истинной. Оно не заставляет ждать, но крышу срывает настолько, что связка будто сама собой происходит, оба жмурятся, Чонгук протяжно громко стонет, пока Нара, уже просто не в силах держаться, упирается руками в его плечи и кусает губы, мычит. Теперь им обоим остается надеяться, что в этот раз они дали омеге просто львиную дозу противозочаточных.