Гречневая каша

Лиза встала рано. Она, так называемый, «Жаворонок», в отличии от своей пассии, которая дрыхла до победного. Гырдымова проснулась в восемь утра, успела принять душ, выбросить мусор, навести лёгкий макияж и приготовить завтрак. Анастасия оторвала голову от мягкой подушки только ближе к часу дня, потому что, кто-то, как обычно, весь вечер провёл за сочинительством, даже не вечер, а до трёх ночи. На щеке остался след от складки на подушке, короткие волосы локонами спадали на лоб, пока Гречка оглядывала пустую комнату. Белёсый луч солнца пробежал по лицу шатенки, задев глаз, от чего та резко пощурилась. Зрачки уменьшились при солнце, на бледно-голубых глазах они смотрелись, как точка посредине лагуны. Настя потянулась на спине, издавая звук, больше похожий на гоготание дельфина вперемешку с пищанием котёнка. На этот столь странный звук вышла Лиза. — Проснулась? — рыжая села на край кровати, кладя руку девушке на ногу под одеялом, — мне весь директ закидали моментами где ты на афише после моей песни умиляешься, — Гырдымова упрекающе посмотрела на шатенку, надувая губки, — я же говорила, не надо никаких намёков на публике. — Я не виновата, — рястянулась в ухмылке Гречка, — мне поулыбаться после песни нельзя? — Ладно, неважно, — хмыкнула Монеточка, наклоняясь к сонной подруге и чмокая её в лоб. Настя обняла пассию за шею и повалила на кровать, хотя та отчаянно пыталась не поддаваться действиям подруги. Иванова резко притянула девушку к себе, крепко обнимая и целуя в губы. — Ну Настя! — вскрикнула Елизавета, отпрянув от розовых губ Гречки. — Что? — хрипло пробурчала та, пересаживая рыжеволосую на свои бедра, всё ещё лёжа об одеялом. — Я завтрак приготовила, — Лиза уперлась ладошками в грудь пассии, закусила губу. — Ладно, сейчас прийду, — Анастасия вылезла из-под подруги, та пошла на кухню. Гречка села на край кровати, громко зевнув. Легкие шорты обтягивали пухленькие ножки, большая майка спадала с плеча, посмотрев в зеркало, что висело практически перед кроватью, она ухмыльнулась, ей стало смешно от собственного вида. Она вспомнила, как только что выглядела её девушка: воздушные волосы расчесаны и заплетены в пучок, топ, чуть закрывающий рёбра, был выглажен, как и её домашние штанишки, длинные, по стопы. Проведя параллель между внешним видом себя и своей девушкой — идеальная кукла Лиза и прогрессивный алкоголик-наркоман Настя, она ещё раз засмеялась. Почистив зубы и приняв все утренние прицедуры, Иванова, наконец, вышла на кухню в уже более приличном виде. Она вновь поцеловала Елизавету и обхватила за талию, притягивая к себе. — Что на завтрак? — уселась шатенка за стол, разминая шею. — Гречка. — Что? — Гречка! — Да что!? — Говорю, гречневая каша на завтрак. — Ах вот оно что, — улыбнулась Анастасия во все тридцать два, — Ну-с, давайте-с, искушаем блюдо с моим именем, — Гречка наигранно заправила салфетку за ворот. Лиза поставила перед ней аккуратную тарелочку с гречневой кашей, в середине которой таял кусочек сливочного масла. — А мясо будет? — подняла глаза и посмотрела детским взглядом шатенка. — Ой, да на твои сосиски, — Гырдымова развернулась и снова поставила на стол тарелку, но уже с двумя сваренными мясными, хотя не факт, изделиями. — Люблю тебя, золотце, — Протянула Настя, уже уплетая кашу. Лиза, громко цокнув языком и умилившись девушке, развернулась и начала вытирать кухонную плиту. — Я тебя тоже, — раздался тоненький, по сравнению с Настиным, голосок. Монеточка в третий раз развернулась к столу и поставила её любимую кружку и чёрным кофе. Завтрак удался.