Волчонок

Дом гудит, как растревоженный улей, хлопают двери, суетятся слуги, размещая короля и его спутников в левом, гостевом крыле. Том специально для меня перечисляет – герцог Саффолк, Генри Норрис, Николас Кэрью, Томас Кромвель – таким тоном, словно речь идет о компании его гуляк-приятелей, наметивших вылазку в бордель на ночь глядя. - Нам придется ночевать на чердаке, - замечаю я, прикладывая руки к горящим щекам. - Ради таких гостей можно заночевать и на конюшне. Он стал настоящим придворным, мой Том – осанка, речь, картинные жесты. Отпустил щеголеватые усы и бородку, голову держит так, словно высматривает что-то далеко впереди себя. Такого Тома трудно представить ночующим на конюшне, на охапке соломы. - Что вздыхаешь, сестра? - Все это так неожиданно… - Это наша с Недом идея – заманить короля поохотиться в наши края, - по-мальчишески бахвалится он, и становится почти прежним Томом. – Он сказал: рад буду повидать старину Джона Сеймура. - Правда? А как же… ну, эта история… - Ох, да полно тебе, Дженни! – отмахивается он. – Кто о ней помнит? Герцог Саффолк женился на малолетней невесте своего сына – разве ему хоть кто-то слово поперек сказал? У короля хватает своих забот. - Секретничаете? – Лиз вбегает в сопровождении младших отпрысков нашей семьи – Генри и Дороти. – Ну, давай, Том, рассказывай – как там при дворе? Том рассказывает. Может, оно и к лучшему, что я здесь, а не там, думаю я, пока слушаю. Король и королева то ссорятся между собой, то любятся, как в медовый месяц. Ссорятся чаще. Анна настраивает короля против его друзей, они жалуются ему на нее. Он завел себе любовницу, некую леди Люк, а она украла у королевы бриллиантовое колье. Лорд Рочфорд показал, что нашел его у нее при обыске. - И колье показал? – А как же! Клянусь, брат Анны сам его у нее и «украл», с ее благословением, разумеется – чтобы легально вышвырнуть эту Люк со двора. - А что король? - Теперь он путается с Мадж Шелтон. Как же так получилось? Наверное, Анне надоело ублажать его по-французски. Да и дети от этого не родятся. А ей нужен сын – сына-то все еще нет. - Я слышал, как он жалуется Кромвелю – я устал, сколько можно… - Кромвелю? - Король без него теперь шагу не ступит. - А королева? И снова это навязчивое видение – две фигуры на фоне окна, вкрадчивый французский говор, взгляд в мою сторону… Я встряхиваю головой, непроизвольно жмурясь. - Смотрит, как на врага. Что? – смеется он, видя выражение моего лица. – Она на всех так смотрит. Прежде она смотрела на него по-другому. В комнате становится светлее. Я иду к окну и прижимаю к холодному стеклу пылающий лоб. Незачем им видеть, что я улыбаюсь, как невеста, идущая к алтарю с украденным у соперницы женихом. Тот день я помню в подробностях. Он и сейчас стоит у меня перед глазами - день, когда я покидала двор. Меня никто не провожал - фрейлины, с которыми я дружила, попрощались со мной накануне. Только что рассвело. С неба сыпала изморось. Братья мрачно бродили вокруг экипажа, к задку которого слуга привязывал мой сундук с вещами. Я неподвижно стояла поодаль, крепко держа подмышкой большую коробку с чепцами. Бодрый стук конских копыт вывел меня из оцепенения. Всадник в темном плаще и шляпе остановил коня и спешился. Я узнала его. - Джейн Сеймур? - мистер Кромвель смотрел без удивления, и вопрос его прозвучал, скорее, в утвердительном тоне. - Вы уезжаете? - Да, сэр. Так получилось. По его молчаливому кивку в ответ я поняла, что ему известна причина моего отъезда. Так же молча он забрал у меня из рук коробку. - Ваши близкие каким-либо образом позаботились о вас? - Я помолвлена. Он снова кивнул. С неба хлынул ледяной дождевой поток, заставив меня сжаться и задрожать. - Идите в экипаж, Джейн, иначе промокните, - сказал мистер Кромвель. - Эдвард! - крикнул он моему брату. - Если бы я сейчас украл вашу сестру - вы бы и не заметили. Он сунул подошедшему брату в руки мою коробку с чепцами. - Вы когда-нибудь спите, Кромвель? - поинтересовался тот. - Джейн, иди в экипаж. Но я не могла почему-то вот так просто уйти, хотя мой плащ уже был сверху до низу залит дождем и грозил промокнуть до самой подкладки. Я бросила взгляд на экипаж, на господина секретаря... - Желаю вам удачи, Джейн, - сказал он. - Благодарю вас за все, милорд, - ответила я, и, чтобы не разрыдаться у всех на глазах, развернулась и побежала к карете. Итак, что я имею на сегодняшний день. Полных двадцать семь лет. Что ж, еще не очень стара. Анна старше. Что еще? Тело, в котором течет королевская кровь – белое, как мраморное изваяние и целомудренное, как в первый день моего рождения. Кожа почти прозрачная, на плечах и груди просвечивают голубоватые жилки. Волосы, струящиеся по спине до талии, густые и светлые, почти серебристые – моя гордость. В остальном же… Впрочем, а как насчет этого? Отражение в мутном зеркале повторяет мои движения во всех нюансах – плавный глубокий реверанс, грациозный поворот головы, медленный взгляд из-под ресниц. Я бы со стыда умерла, если бы кто-то увидел сейчас, как я кручусь перед зеркалом в одной батистовой тонкой рубашке. Но меня никто не видит. Да и увидит ли хоть когда-нибудь – вот так, в почти неприкрытой наготе? Возможно, и не увидит. Но это не повод сидеть, сложа руки, и ждать у моря погоды. И я не буду. Потому что у меня есть не только земная оболочка из плоти и крови, у меня имеется еще и дух – сколь стойкий и терпеливый, столь же и мятежный и устремленный прочь от моего недостойного существования. И сейчас он мятежен, как никогда. - Мод! – кричу я, высунув голову в коридор. - В кухне сущее пекло, - деловито докладывает Мод, помогая мне одеваться. – Мадам велела забить барашка, на ужин будет жаркое… Она продолжает трещать, выражая беспокойство по поводу того, придется ли королю по вкусу наша невзыскательная деревенская кухня, но я ее не слушаю. Меня заботит другое. Я хочу служить при дворе. Если я туда попаду – моя жизнь изменится. Должна измениться. Я это чувствую, я в это верю. Потому что теперь я знаю наверняка – Анна как была фальшивой королевой, так ею и осталась. Даже хуже того – непонятная фигура, самодовольно считающая других неопасными пешками в своей собственной игре, каждый ход которой на самом деле уже разгадан. И отнюдь не пешками. Мое нарядное платье из атласа жемчужного цвета, к счастью, не пожелтело. Давненько мне не приходилось его надевать – с тех пор, как оставила двор. Оно пахнет душистыми травами, которые я собираю летом в лугах, сушу, зашиваю в матерчатые подушечки и перекладываю ими свое белье и одежду. Я пахну уилтширским летом, дождем и ветром, прилетающим со стороны Савернейкского леса. Скудная нитка жемчуга – венец моего образа. Когда-то она обошлась мне в половину годового жалованья. Французский чепец, который я справила себе еще при дворе, идет мне больше, чем английский девичий головной убор. Длинная белая вуаль прикрывает волосы. Раздумываю – не порумяниться ли? Но жирные румяна прогоркли. Вот незадача. - Выброси, - я протягиваю коробочку Мод. - Вот еще, - бормочет она, пряча ее в карман своего передника. – Коли оно вам не надобно – сама буду пользоваться. Неужели у нее кто-то завелся? Потом спрошу. - Джейн, ты словно Афродита, рожденная из морской пены! – восклицает Эдвард, широко разводя руки, словно желая обнять меня. Ну да, как бы не так. К нежностям он не склонен. У нас с ним в характере много общего – оба сдержанные, скрытные, «себе на уме», как выражается матушка, но вот поди ж ты – Томас мне ближе, а любимица Эдварда – Лиззи. - Мистрис Отред, вашу красоту не затмит даже траур, - поклон в сторону младшей сестры. Для вдовы Лиз слишком веселая. Особенно учитывая тот факт, что осталась с носом. - Нед, так это правда – то, что ты скоро опять женишься? Я изумленно таращу глаза, Эдвард делает неопределенную гримасу и ничего не отвечает – ему явно не по душе идея обсуждать свои матримониальные планы в компании вдов и старых дев. - Кто она? – не отстает Лиз. - Болтун! – бросает Эдвард младшему брату. - Как же! – фыркает сестра. – Поманил куском, да и спрятал. Дороти, юная и такая же блеклая, как и я, нарумянилась и намазала губы. Подозреваю, это та самая краска, которую я велела Мод выбросить. - Сейчас же сотри, - командую я. - И не подумаю, - бурчит Дороти, но когда появляется матушка, получившая подзатыльник упрямица проворно бежит умываться. Гордо вскинутую голову матушки венчает громоздкий чепец гейбл, потертый на сгибах. Наверное, она носила его еще при королеве Елизавете, и ее называли по-старинному Марджери. От нее несет ладаном. Не хватало только, чтобы она брякнула при короле вместо «епископ Римский» «святой отец». Мы спускаемся по лестнице вниз, в холл, где у накрытого к ужину стола собрались гости во главе с королем. Меня охватывает легкое чувство нереальности. Дороти нервно кашляет. Волчата выползают из своего логова на свет Божий. - Позвольте представить вам, государь, моих дочерей и сына Генри, - тон матушки такой торжественный, официальный, словно мы не сельские дети, а принцессы и принц иностранной державы. – Леди Джейн… Леди Элизабет… Леди Дороти, - перечисляет она. Если бы накануне у меня была возможность попрактиковаться в церемониальных реверансах, мои ноги не дрожали бы сейчас так, грозя подломиться. Немудрено, что я отвыкла приседать, как полагается – вот уже два года поблизости не оказывалось подходящей монаршей особы. - Леди Джейн… Унизанная перстнями рука касается моего подбородка, легко тянет вверх, побуждая выпрямиться. Слава Господу… и королю. - А я вас знаю, - говорит он. – Вы были одной из фрейлин… вдовствующей принцессы. Так сейчас именуют его бывшую королеву, в далеком прошлом молоденькую вдову его старшего брата принца Артура. Пораженная, я поднимаю глаза и смотрю ему прямо в лицо. Мне казалось, он меня даже не замечал, куда уж там помнить. Никогда не видела короля так близко. - Да, Ваше Величество, - чуть слышно выдыхаю я и опускаю глаза, до крайности смущенная его взглядом – пристальным и откровенно изучающим. К счастью, он переключает свое внимание на моих младших сестер, приветствуя их. Бойкая Лиззи задорно щебечет в ответ, ей в том же тоне вторит Дороти. Почему же я не такая веселая и раскованная, досадливо думаю я, уж мне бы эти качества не помешали. - У вас большая семья, сэр Джон, - говорит король за столом. - Были еще два сына и дочь, они умерли, - вставляет матушка все тем же официальным тоном, не вдаваясь в подробности. - Утешьтесь, мадам, - благодушно отвечает король, - те, что с вами, делают честь вашей семье, к которой я питаю глубокое уважение. Верить ли мне своим ушам? Я смотрю на короля во все глаза, совершенно забыв о стеснении. Похоже, король не считает кровосмешение таким уж грехом, приходит мне вдруг на ум вместе с рассказами Тома. Нынешняя любовница короля – кузина его жены, а до того была ее родная сестра. Теперь я готова поверить даже в ту отвратительную сплетню, согласно которой первой женщиной короля – вернее, тогда еще принца Генриха – стала моя тетка Элизабет Говард, мать Марии и Анны. Но вместе с тем мне становится легче. Груз, который давил меня столько времени, сразу исчез. Король – глава церкви, кто посмеет с ним спорить? И потом – разве Господь уже не наказал отца за его прегрешение тяжелой болезнью? Порой от слабости он не может ходить. А мы, его дети – разве мы причастны к тому, что он сделал? Я смотрю на Его Величество с благодарностью. - Ваш род, насколько я знаю, древний, не так ли, сэр Джон? – интересуется он историей семьи, которой только что отпустил грехи. - Да, Ваше Величество, - сияет польщенный отец. – Мои предки носили имя Сент-Мор и пришли сюда в одиннадцатом веке с Вильгельмом Завоевателем. Как бы дело не дошло до упоминания Плантагенетов. - За радушных хозяев Вулфхолла! – провозглашает король, поднимая кубок с вином. – За Сеймуров! - За Сеймуров! – дружно откликается его свита. У меня по коже ползут мурашки. Сидящие с нами за одним столом господа – влиятельные особы королевства. Герцог Саффолк, по-видимому, оставивший свои надменные манеры при дворе – близкий друг короля и член Тайного Совета. Генри Норрис, служащий личных покоев, и наш родственник Николас Кэрью, шталмейстер, также дружны с королем с юных лет и пользуются его особым расположением. Последний, насколько известно, соперничал за влияние на короля с самим ныне покойным, а прежде могущественным кардиналом Уолси. Его черные глаза зорко, бдительно стреляют по сторонам. Но самый главный, самый влиятельный из всех – тот, кто восседает по правую руку Его Величества и даже не глядит в мою сторону. Что ж, это хотя бы даст мне возможность получше рассмотреть его. Воистину, при дворе все носят маски, словно доспехи. Здесь же, в Вулфхолле, не от кого обороняться и прятаться. Поэтому я впервые вижу, как господин государственный секретарь смеется. Для меня это впечатляющее открытие. Атмосфера за столом становится все более непринужденной. Король, герцог и мой отец ударяются в воспоминания о былых военных подвигах, живописуя битву при Теруане – дай Бог памяти, когда это было? - Мистер Кромвель, вы ведь, кажется, тоже воевали в свое время? – интересуется отец. - Так и есть. Это было давно. - Во Франции, если не ошибаюсь? - В Италии*. Я ловлю каждое его слово, но их так немного, когда дело касается его прошлого. - Впрочем, сэр Джон, теперь нам приходится вести войну другого рода, и куда более важную для государства. Этой фразой он ловко перевел разговор на религиозные реформы, лихорадящие королевство вот уже несколько лет. За столом моментально разворачивается оживленная дискуссия о разлагающем влиянии римской церкви и необходимости устранения пережитков папизма. Монастыри. Римская церковь владеет третью земель Англии, говорит мистер Кромвель. Справедливо ли это? Боюсь, этот разговор не по душе моим родителям – они консерваторы и дали присягу не по своей воле. Вообще-то, все мы по старинке держим в своих комнатах распятия. Надеюсь, Его Величество не пошлет мистера Кромвеля инспектировать Вулфхолл на предмет тайной симпатии к старой вере. Шепотом делюсь этой мыслью с Элизабет. - А я спрятала, - хихикает та. Слушая обличительную речь мистера Кромвеля, я думаю – может, и мне спрятать? Он говорит гладко, словно по-писаному, перечисляя факты вопиющего беззакония и греха, царящего в монастырях, где побывали его комиссии. - Могу поручиться в том, что деяния монахов не имеют ничего общего со служением Богу! – этот вердикт камнем падает на стол прямо под нос моим родителям. - Жаль, что мы были лучшего мнения об этих людях, которые того недостойны. Неужели это сказала я? Я, которая до этого только и делала, что молчала? Он наконец-то соизволил посмотреть в мою сторону. Я ведь именно с этой целью подала голос. - Вы слишком добры, леди Джейн, - его голос звучит мягко. – Но теперь ни у кого из нас больше нет повода заблуждаться. - Не стоит жалеть! – подхватывает король. – Ибо нет в королевстве людей лживее и порочнее, чем эти грешники. - Вы знаете, о чем говорите, Ваше Величество, - тихо произношу я, опуская глаза. Все присутствующие за столом глядят на меня – дурнушку Джейн Сеймур из лесной глуши Савернейка. Это мой маленький триумф. Это мой великий триумф, если точнее. - Ваша дочь уже обручена с кем-нибудь? – интересуется король, обращаясь к моему отцу. - Вы о Джейн? Нет, Ваше Величество, - мямлит он. - С позволения Вашего Величества, - тут же вмешивается Эдвард, - я поручил кузену Фрэнсису позаботиться о моих сестрах и найти им мужей. Полагаю, он справится. Вот это новость! Мы с Лиз переглядываемся. Фрэнсис Брайан, служащий королевского кабинета, приходится кузеном не только нам, но и Анне. Мне казалось, он близок Болейнам и преследует в первую очередь их интересы. Да, похоже, в жизни за пределами Вулфхолла действительно многое поменялось… - А я с радостью даю свое благословение, Эдвард, на твой брак с леди Анной Стэнхоуп, - провозглашает король. Вот почему Эдвард молчал – он хотел всем нам сделать сюрприз. Что ж, ему это удалось. Выходит, он самостоятельно нашел себе невесту и поставил семью перед фактом. Действительно – не советоваться же ему с отцом… Внимание окружающих тут же перекидывается на Эдварда и разговор о его предстоящей свадьбе. А мои мысли вращаются вокруг его слов о поручении кузену Фрэнсису. Чувствую себя странно. Противоречия теснятся в моей душе. Предприимчивый кузен, вероятно, справится с этой задачей. Обделывал и не такие дела. Но кто станет моим мужем, если его выберут без учета моих интересов, единственно с целью сбыть меня с рук? Не повторю ли я судьбу Лиззи? Кузина Болейн сделала свой выбор сама. Почему я не могу? Правда, я не мечу так высоко, как она. Я хотела бы стать хорошей женой достойному человеку, жить с ним в любви и согласии, растить наших детей. О чем еще женщина может мечтать? Но если мне этого не суждено, то я хочу хотя бы достойного положения в обществе. Лишь бы мне вырваться из Вулфхолла… Через некоторое время, поскольку час поздний, матушка потихоньку выпроваживает меня, сестер и братишку из-за стола. Лиззи и Дороти возбужденно щебечут, делясь впечатлениями, но я сейчас не хочу болтовни. Сославшись на усталость, ухожу в свою комнату. От выпитого за столом вина и волнения мои щеки горят, и я открываю окно, чтобы освежиться. Дождь все еще льет. Я долго стою неподвижно, глотая напоенный сыростью воздух, и думаю… Когда я просыпаюсь и открываю глаза, в комнате уже светло, хотя час еще ранний. Гости, ударяет в голову первая мысль. Остатков сна как не бывало. Я быстро сажусь на постели, и вижу в окне чистую бирюзу неба и зелень деревьев. Краски такие яркие, первозданные, словно и не было многих дней унылой, дождливой серости. Или это я начала видеть мир по-другому? В комнате зябко, но я соскакиваю с постели, ступая на пол босыми ногами, и подбегаю к окну. Солнце недавно встало, и деревья в саду отбрасывают на землю длинные тени. Возле одной из яблонь замечаю садовника – он тянется вверх за веткой, усыпанной круглыми краснобокими плодами, подпрыгивает, чтобы достать. Пригибает ее и принимается обрывать яблоки, складывая их в корзину. Это мой любимый сорт – хрустящие, сочные, с легкой кислинкой. Я с удивлением чувствую, что голодна. Впрочем, тут нет ничего удивительного – вчера за ужином я от волнения почти ни к чему не притронулась. Меня осеняет мысль спуститься на кухню, пока все спят, и разжиться там чем-нибудь съестным, потихоньку пронеся в свою комнату. Наскоро умывшись, я принимаюсь одеваться. Поскольку в доме гости, я на всякий случай облачаюсь во вчерашнее платье. Что до чепца – я решаю пренебречь им, рассудив, что у себя дома, даже и при гостях такого ранга, это вполне позволительно. Тщательно расчесав волосы, которые шатром рассыпаются по плечам и спине, я выскальзываю из комнаты. Внизу кто-то есть. Спускаясь в холл, я понимаю это по тихим шагам. Но, в самом деле, не король же это, говорю я себе, и продолжаю свой путь. Действительно, не король. Но и не кухарка, как я предполагала. Я останавливаюсь, как вкопанная, перед высокой, облаченной в черное, фигурой господина секретаря. Значит, верно о нем говорят, что он встает раньше всех в королевстве. Если вообще спит. - Леди Джейн, - он приветливо кивает мне. - Милорд, - я приседаю, опустив очи долу – под прямым взглядом его проницательных, немигающих глаз меня охватывает сильная робость. Король и шагу без него не ступит, вспоминаются слова брата. - Вы очень серьезная молодая леди, - мягко говорит мистер Кромвель. - Да, милорд? – Понять не могу, к чему он клонит. – Вчера за весь вечер вы улыбнулись от силы два раза. Ну, три. От удивления я вскидываю глаза. Он что – следил за мной? Глаза у него непонятного цвета – то ли серые, то ли голубые. Вчера за столом, при свете свечей, они казались мне темными. Странная игра воображения… Внезапно я понимаю, что пялюсь на него совершенно неподобающе, и, чувствуя, как краска заливает мои щеки, быстро опускаю глаза. - Вам здесь скучно, - тихо и утвердительно говорит мистер Кромвель. Пораженная, я вновь смотрю на него, и смутно чувствую, что с этого утра, так непохожего на все предыдущие, моя жизнь начинает менять курс. Почему – сейчас я не способна анализировать. Говорят, господин секретарь управляет королем и самим королевством. Теперь я понимаю, как ему это удается. Но, как ни странно, с этого момента моей робости как не бывало. - Здесь не много развлечений, милорд, - откровенничаю я. – Обычная сельская жизнь. Кому-то нравится… - Но не вам? – быстро вставляет он. - А у меня есть выбор? – дерзко отвечаю я вопросом на вопрос. Он улыбается, и глаза у него становятся голубыми. Я невольно улыбаюсь в ответ. - Чем же вы занимаетесь здесь? Помогаете матушке по хозяйству? - Да. И рукоделием. Я люблю вышивать. Занимает, и помогает приводить мысли в порядок. - Значит, вы много думаете, и у вас есть, над чем, - замечает он. - Господь зачем-то наделил человека разумом, - не могу поверить, что в тоне моего голоса звучат лукавые нотки. Но это так. Внезапно мне становится странно весело. Как будто солнце выглянуло из-за туч. Наверху раздаются шаги, и голос короля громко зовет министра. Он быстро оборачивается и замирает в поклоне, я приседаю рядом – по лестнице спускается Его Величество в сопровождении герцога Саффолка, за ними следует мой отец. Король, кажется, в хорошем расположении духа. - А, леди Джейн, - замечает король, рассматривая меня так, словно впервые увидел. – Вы ранняя пташка. - Кто рано встает – тому Бог подает, Ваше Величество, - клянусь, никому невдомек, откуда у меня взялась внезапная смелость. - Значит, Он пошлет мне сегодня что-то хорошее, - смеется король. Герцог приветливо улыбается, хотя бледность его лица свидетельствует о том, что с вином он вчера обошелся вольно. - Я помолюсь за это, милорд, - говорю я. Да не смотрите вы на меня так, отец – глаза выроните, едва не вырывается у меня вслед за этим. Шурша юбками, в холл спускается матушка. На ней все тот же чепец. - Джейн, - велит она, - ступай, распорядись насчет завтрака. Я почему-то бросаю быстрый взгляд на мистера Кромвеля, он – на меня. Как заговорщики. Делаю перед Его Величеством и Его Светлостью реверанс и, держа спину безупречно прямо, как в былые времена при дворе, удаляюсь на кухню. - Король красивый мужчина, да? – интересуется Мод, стрельнув в меня глазами. - А то ты не рассмотрела, - парирую я. Мы сидим на кухне и грызем яблоки. - Ну что я могла рассмотреть? – притворно возмущается Мод, которой не терпится узнать мое мнение. Я молчу. - А мистер Кромвель такой, как о нем говорят? – не отстает горничная. - А что ты слышала? – поддразниваю я. У него голубые глаза, и я с ним разговаривала. Но вслух я этого не стану произносить. - Как по мне – герцог Саффолк самый видный из них, - томно вздыхает Мод. - Только не говори, что положила на него глаз. - Вон, вон они! – восклицает Мод и тычет пальцем в окно. Оно выходит в сад, и я вижу Его Величество, шествующего в компании моих родителей. Чуть поодаль следуют его люди. Мистер Кромвель задумчив. «Значит, вы много думаете, и у вас есть, над чем», - мысленно возвращаю я ему его же цитату. - Джейн, вот ты где! – в кухню вбегают Лиззи и Дороти. Шумно треща, они хватают из корзины яблоки и присоединяются к нам. - Шли бы вы наверх, барышни, - брюзжит кухарка, ворочая в плите угли. – Угорите еще. Но мы не обращаем на нее внимания. После завтрака гости снаряжаются на охоту, зачем, собственно, и прибыли к нам. Развеяться, как выразился король. Мы с Лиз и Дороти стоим на крыльце, смотрим, как они, в полном охотничьем облачении, усаживаются на лошадей. Звонко лают наши собаки, которых отец любезно предоставил в распоряжение почетных гостей. Мод крутится тут же. Глаза у нее как у мартовской кошки, лицо нарумянено. Вот шельма! - Ты, кажется, тоже вздумала поохотиться? – замечаю я. Мод округляет глаза, демонстрируя непонимание вопроса. - Смотри, милая, с такой охоты, бывает, приносят в подоле бастардов, - любезным тоном поясняет Элизабет. Мод фыркает и убегает. Мы провожаем всадников взглядом. Потом возвращаемся в дом – зябко. - Что ты задумала, Дженни? – спрашивает сестра. - С чего тебе это пришло в голову? Однако ее проницательности нельзя не отдать должное. - У тебя такой вид… И ты все время молчишь. Я пожимаю плечами. Я все время молчу. - И все-таки, Джейн? – Лиз настойчиво заглядывает мне в лицо. - Ты хотела бы попасть ко двору? – признаваться так признаваться. - Ах, вот ты о чем! – всплескивает руками сестра. – А ты как думала? Мы же здесь зачахнем с тоски! Нужно попросить Неда, чтобы замолвил за нас словечко перед королем. - Может быть, - задумчиво говорю я. – Король ему, кажется, благоволит. - А помнишь, что он сказал вчера про кузена Фрэнсиса? Я киваю. - Так вот, мне не нужен еще один старый гриб! – глаза Лиззи гневно сверкают. – Какой смысл в браке, когда остаешься девственной и бездетной? Я уж молчу о любви, хотя видит Бог – разве не об этом мечтает каждая девушка, думая о замужестве? Но нашей родне и дела нет до наших желаний. Лишь бы сбыть нас, а уж кому – дело десятое. Думаешь, кузен подыщет нам молодых красавцев? Как бы не так! Значит, наши чаяния совпадают. - Лучше я сама буду зарабатывать себе на кусок хлеба, чем так прозябать! – решительно режет сестра – Сегодня же поговорю с Эдвардом. - Ты не хочешь больше выходить замуж? - Ох, Дженни! – Лиз смотрит на меня, как на дурочку. – Да кто нас возьмет, кроме старцев? Какое у нас приданое? Наша девственность? Негусто, сестрица, скажу я тебе. Она поднимается наверх, сердито топая, а меня задерживает в холле Кэт - дочь кухарки: - Мисс, там люди пришли за расчетом. Это крестьяне из деревни, которых мы нанимали на летние работы в саду. Я достаю из бюро расходную книгу, где записаны их имена и сколько кому положено, аккуратно отсчитываю каждому их долю, проставляю сегодняшнее число и делаю пометку «заплачено» против каждого имени. Они благодарят меня и уходят. Наконец-то я могу удалиться к себе и еще раз вызвать в памяти наш утренний диалог с мистером Кромвелем. Я делаю это снова и снова, не упуская ни малейшей подробности. Глупая, говорю я себе, отрезвляя свое разыгравшееся воображение, ты видела так мало внимания, что теперь тебе мерещится Бог весть что там, где этого нет и в помине. Но какой-то упорный внутренний голос спорит с рассудком, заставляя сердце вздрагивать от ощущения неизведанного, но уже существующего. К вечеру охотники возвращаются в Вулфхолл. - Олень, мисс Джейн! И здоровый! – восторженно докладывает вездесущая Мод. Румяна с одной щеки наполовину стерлись, пухлые губы подрагивают. - Голубушка, не нальешь ли мне эля? – кивает ей герцог Саффолк, проходя на кухню. В каждой руке он несет по крупному зайцу, ухватив их за уши. Тушки зверьков безжизненно мотаются в такт шагам. Мод стрелой кидается следом. Вот, значит, в кого она целит. Я вздыхаю – похоже, не обойтись без внушения, иначе к будущему лету мы, не дай Бог, получим бастарда, что не добавит нам доброй славы. - Его Величеству, кажется, потребуется небольшая помощь, - говорит мистер Кромвель. Правая рука короля обмотана носовым платком, пропитавшимся кровью. - Пустяки, царапина, - отмахивается он. - Позвольте взглянуть, Ваше Величество, - мягко прошу я. Царапина длинная, глубокая и все еще кровоточит. - Напоролся на сук, - поясняет король. - Надо бы обработать и перевязать, - замечаю я, держа на весу окровавленный платок. Мистер Кромвель ловко забирает его у меня и прячет в карман своей охотничьей куртки. - Вы умеете лечить раны, леди Джейн? – король смотрит на меня с интересом. - Да, Ваше Величество. - В таком случае, препоручаю себя вашим заботам, - говорит он. Никогда не видела его таким. Впрочем, откуда мне знать, каков он вне двора. Сейчас я не испытываю ни робости, ни смущения. Передо мной – человек, которому требуется моя помощь, и неважно, король он или кто-то еще. Пока он располагается поближе к огню, я иду в кухню. Так и есть – наклонясь к Мод, герцог Саффолк что-то вполголоса говорит ей, она смущенно хихикает. - Мод, отнеси в холл воды, - строго командую я. Герцог единым глотком допивает остатки эля и выскакивает из кухни. Я открываю шкафчик, где хранятся лекарства – мази, настойки и прочие целебные средства. - Мод, надеюсь, ты будешь благоразумна, - с нажимом говорю я, роясь среди запыленных склянок в поисках нужной. - О чем вы, мисс Джейн? – держа перед собой тазик с водой, она вылетает из кухни быстрее, чем я успеваю сказать что-то еще. Король сидит у огня, расслабленно откинувшись на спинку стула, раненая рука покоится на колене. Я опускаюсь на пол подле него. Хорошо, что я успела переодеться в свое темное домашнее платье, иначе бы моему единственному наряду пришел конец – грязи охотники нанесли достаточно, служанки еще не успели вынести затоптанную осоку и посыпать пол свежей. Я смачиваю кусок чистой ткани в воде и осторожно стираю кровь, стараясь обходиться с раной как можно более деликатно. Главное – чтобы в ней не осталось грязи и не началось заражение. Поэтому я промываю ее несколько раз. Вода в тазике розовеет. Щепочкой, обмотанной мягкой паклей, я накладываю лечебную мазь. - Что входит в состав этого снадобья? – интересуется король, наблюдая за моими манипуляциями. Я знаю, что он страстный поклонник аптекарского искусства и даже сам составляет лекарства, действие которых испытывает на своих придворных. Правда то или нет, но я слышала, что созданная им настойка многих спасла от потливой горячки, когда в королевстве свирепствовала эпидемия. - Не знаю, Ваше Величество, - признаюсь я по поводу мази. – Ее готовила одна крестьянка. Она знахарка. Но если вам будет угодно, я поинтересуюсь. Накладываю повязку из тонкого полотна, и процедура закончена. - У вас очень нежные руки, Джейн, - говорит король, наклоняясь ко мне. – Благодарю вас. От этих слов и тона, каким они сказаны, мои щеки вспыхивают. Помоги мне Бог, я совершенно растерянна, и не знаю, что мне сказать. Давешней смелости как не бывало. Запах разгоряченной кожи, дыма и звериной крови – запах опасности – окутывает меня с головы до ног. Беспомощно повожу глазами по сторонам – Лиззи таращится с любопытством, Том значительно подмигивает мне, лицо мистера Кромвеля непроницаемо. Король берет мою руку и подносит к своим губам. Его дыхание обжигает мои холодные пальцы, которые предательски вздрагивают, выдавая мое смятение. Господи, почему я такая дикарка? Стыд и позор! Наконец он встает и поднимает меня с колен. Пользуясь случаем, я хватаю тазик с водой и удаляюсь на кухню, подальше от всех этих глаз и чувства опасности. Потихоньку удрав в свою комнату с кружкой подогретого эля, я пью его небольшими глотками, согреваюсь и медленно прихожу в себя. Как глупо – смешаться так у всех на глазах. Если рассудить здраво – ничего особенного не произошло. Король со всеми такой – шепчет любезности, целует ручки. Для него это ничего не значит. Просто он такой – вот и все. Только такому дикому зверенышу, как я, обыденный, незначительный жест – против шерсти. Если я не научусь держаться непринужденно и не впадать в ступор от дежурных словечек, от кого бы они ни исходили – при дворе мне нечего делать. Нечего даже и мечтать о том, чтобы попасть туда. Горько признаться себе в этом, но я понимаю, почему Анна травила таких, как я и Лиз Даррелл – мы раздражали ее своей провинциальной дикостью, не соответствуя французскому духу созданного ею мира – кипучего, блестящего и остроумного. Я решаю пойти к сестре и обсудить с ней наши планы на будущее. В холле царит суета. Слуги таскают с кухни ведра с клубящейся паром водой – вероятно, король и другие джентльмены решили искупаться после охоты. Мод и Кэт разбрасывают по полу охапки свежей осоки и балагурят. - Герцог сказал: милочка, не заглянешь ли, помочь мне помыться? - Так и сказал? - Господь свидетель! - А что ты? - А я отвечаю: нет, нет, милорд, пусть вам помогает ваш паж. - А самой, небось, до смерти хочется оказаться с ним в одной купальне! Заметив меня, они смущенно прыскают и умолкают. Бог мой, слышали бы они рассказы моего братца о французских забавах! Темнеет. Над лесом косо висит прозрачный серп луны. Какая-то ночная птица принимается тревожно кричать и умолкает. На заднем дворе Вулфхолла полыхает костер. Королю пришла в голову идея устроить пикник - пожарить на свежем воздухе добытого днем оленя, и все единогласно поддержали его. То есть, матушка, конечно же, была против – судя по выражению ее лица. - Надеюсь, леди Маргарет, вы не будете возражать, если ваши дочери присоединятся к нам? Разумеется, нет. На просьбу короля она не в состоянии возразить, но, клянусь, задаст нам выволочку потом - за то, что мы не стали отнекиваться. У костра слишком жарко и дымно, за пределами освещаемого им пространства – промозгло и зябко. Я стою на границе света и тьмы, тепла и холода. - Жаль, сэр Джон, что вы не можете охотиться с нами, - говорит король. - Здоровье, будь оно неладно, - разводит руками отец. – Возьмите моих девочек, Ваше Величество. - Девочек? – король бросает взгляд в нашу сторону. - У нас в Вулфхолле все знатные охотники, - хвастается отец. – Не смотрите на то, что Джейн тихоня. Уверяю вас, господа, в седле она – богиня Диана! Король смотрит так, словно увидел у меня на лице что-то невероятно интересное. Я опускаю глаза, но не делаю ни шагу назад, в тень. Том ворочает угли в костре длинной палкой, и снопы искр взмывают, растворяясь в темнеющем воздухе. - По-твоему, Том, этот олень – еретик? – замечает король. – Сейчас от него одни угли останутся. Оленина над огнем исходит кипящим соком и паром. Вино льется рекой, и джентльмены сначала начинают говорить громче, а потом хохотать. Король сетует, что здесь нет музыкантов с их инструментами. - Мои девочки поют, - говорит отец. Я делаю шаг назад. Господь не дал мне певческого таланта, в отличие от сестер. Элизабет и Дороти сначала смущаются, а потом, встав рядышком, затягивают одну из местных старинных баллад о короле Эдгаре Миролюбивом. Она гласит, что король прослышал о необыкновенной красоте дочери одного феодала, и пожелал жениться на ней. Он послал к ней сватов во главе со своим вельможей, который, увидев невесту, сам влюбился в нее. Поэтому он обманул короля, заявив, что на самом деле она далеко не красавица, и его ввели в заблуждение. Однако его ложь была раскрыта, и король лично прикончил обманщика ударом своего копья. Говорят, что призрак убиенного с копьем в животе по сей день бродит в наших краях, особенно лунными ночами. Высокие чистые голоса сестер, переплетаясь, уносятся в небо, растворяются над чернеющим лесом. Я не верю в привидения, но когда вдалеке снова жалобно вскрикивает птица, я вздрагиваю и невольно ежусь. - Вы замерзли, Джейн, - говорит мистер Кромвель. – Идите к огню. В свете костра его жесткий медальный профиль кажется бронзовым. Я не поворачиваю голову, но у меня есть отличное свойство видеть краем глаза. - Чего бы вы хотели, Джейн? – спрашивает он. Это продолжение утреннего разговора. Значит, он думал о том же, что и я. - Изменить свою жизнь. Если бы я могла снова служить при дворе… - я глубоко вдыхаю. - Вы уверены? Там вы будете принадлежать себе в меньшей степени, чем здесь. - Я терпелива. Если понадобится. - Не сомневаюсь. Баллада окончена, и компания награждает певиц аплодисментами и громкими возгласами одобрения. - Я постараюсь помочь вам, - угадываю я шепот у самого уха. В следующее мгновение он уже стоит по другую сторону костра – я не успеваю понять, каким образом. Может, это сладкое вино так на меня подействовало? А может, призраки действительно существуют, и один из них только что составил мне компанию? Я встряхиваю головой. Что за глупости! Лунный серп над лесом наливается спелой желтизной, кое-где высыпают искорки звезд. Вскинув голову, я улыбаюсь в небо, и ветер, неспешно плывущий со стороны Савернейкского леса, гладит мое лицо. *Битва при Гарильяно в 1503 г. Будучи 15-16 лет от роду, Томас Кромвель поступил в наемную французскую армию, участвующую в те времена в так называемых Итальянских войнах. Французские войска потерпели поражение, тогда же закончилась и военная карьера Кромвеля.