send noods

— У тебя всё время тупое лицо или ты только на фотках стараешься? Леме даже не нужно оборачиваться, чтобы узнать, кто говорит — голос Насти трудно не узнать. Сквозняк прокатывается по полу, тёмно-синие занавески раздуваются почти до самой кровати; пальцы на ногах поджимаются сами собой — носить дома тапочки или носки привычка совершенно глупая. Настя шумно шмыгает носом, еле слышно закрывает окна. Лема открывает баночку с кремом для рук, в нос ударяет мерзкий химозный запах цитруса, подарок старой знакомой с прошлогоднего шабаша. Она думает, что лучше бы он дальше лежал на самой дальней полке и ждал своего звёздного часа для мусорного ведра, но морозы и отсутствие денег и сильные снегопады распорядились иначе. Одно радует — Насте этот запах наверняка нравится ещё меньше. — Ты сегодня позже. Что, внутренние часы сбились или пробки на воздушных дорогах? Лема чувствует холод позади себя, ледяные пальцы задевают её плечо, когда чужая ладонь опускается на спинку стула. Она поднимает взгляд в зеркало — не видит никого, кроме себя. — Следую твоим советам и обхожу воду стороной, — Настя осторожно заправляет выбившуюся прядь волос ей за ухо, Лема вздрагивает от прикосновения ледяных пальцев, растирая крем по рукам. — Я не говорила тебе совсем избегать воду. Просто не ходи рядом с Фонтанкой — ещё раз вытаскивать тебя с того света я не собираюсь. Леме иногда до сих пор чудится, что у неё в лёгких булькает чужая вода, как она пытается откачать их обеих, а перед глазами всё расплывается (только улыбка Маши из реки и остатки чешуи в волосах). Она думает — был ли это правильный выбор. Может быть, нужно было дать ей утонуть и решать свои проблемы самой? Может быть, нужно было утопиться самой? — И как ты себе это представляешь? Настя дышит ей в шею — Лема чувствует её шершавые губы на своей коже и тёплое дыхание. Она резко разворачивается к ней лицом, глаза Насти затягивает мутно-зелёная дымка, крылья носа широко раздуваются. Леме кажется, что химозный крем для рук сейчас — последнее, о чём она думает. — С сеансами кормления в соседнюю квартиру или к Марику. Я к тебе дойной коровой не нанималась. Зелень в чужом взгляде медленно затухает. Настя пару раз моргает, фокусируясь на чужом лице, медленно сглатывает подступившую слюну. Лема мысленно выдыхает — с каждым разом она всё меньше уверена, что сможет сдержать её, если придётся. Настя становится сильнее — одновременно восхищает и пугает. Она совсем не такая, как полтора года назад, когда они с Марком и Колей только пришли на её порог. — А кто ты тогда? Лема закатывает глаза. — Для кого? — Для меня. По лицу Насти сложно понять — о чём конкретно она думает. Лема никогда не может понять, даже с подсказками призраков из старых зеркал. Она осторожно касается маленького шрама на чужом подбородке — дурацкие скандинавские охотники со своим серебром никогда не бывают к месту. Настя смотрит на неё, не отводя взгляда и даже не моргая. Лема делает глубокий вдох, чуть приоткрывает рот. Слова никак не приходят ей на ум, когда Настя наклоняется к её губам, замирая буквально в миллиметре. Лема чувствует запах крови и пепла от её куртки, когда кладёт ладонь ей на шею. Холодно.