Заживо

Приоткрыв глаза, розоволосая девушка обнаружила, что она находилась в тёмном помещении, а весь тусклый свет был обращён лишь на неё. Она сразу же взбодрилась, ибо на лице сразу написался явный страх. Через пару секунд она осознала, что уже была в этом месте как-то раз, да и атмосфера в целом была целиком и полностью знакома. Она тут же насторожилась, когда окончательно поняла, где она. А уж увидев знакомое лицо, смотревшее на неё холодным взглядом, и вовсе нельзя было не помнить. — Ч-что я здесь делаю? — дрожащим голосом произнесла она. — Вот мы и спустились с небес, причём в прямом смысле слова. Бледнокожий Фраун, более известный как Патологоанатом Фраун, держал в руке колбочку с кровью. Первый образец, а сейчас он, как было видимо, собирался взять второй. Девушка хотела закричать, как вдруг Фраун резко выбросил колбу, которая, неудивительно, разбилась, и заткнул ей рот ладонью в кровавой перчатке. — Не смей. Народ запугаешь, мол, зомби. — сквозь зубы проговорил он. — Ты уже для всех мертва. Меньше надо было пить в честь удачной операции в 24 часа. Она начала припоминать, что было пару часов, а может, дней, а может, недель. Докторкитти, тридцатилетняя заведующая детским отделением в Юнигоспитале, помогала прооперировать своим друзьям, хирургу Фокс и помощнику Броку, мозг подростку. Операция затянулась до двадцати четырёх часов, и вместо того, чтобы сразу поспать или хотя бы сначала принять душ, они оставили пациента отходить от наркоза и пошли в кабинет к Докторкитти выпить по рюмке водочки. Затем Докторкитти решила переночевать не в больнице, а у себя дома, что было совсем нелогично. Хирург Фокс решила поспать в больнице, да и поохранять пациента, а Броку, казалось, захотелось проводить Докторкитти. Дальше она не помнила. Пока Докторкитти обо всём этом думала, она старалась не поддаваться страху, ведь нормальный патологоанатом не станет специально убивать людей, которые не умерли, а просто были без сознания. "Ты уже для всех мертва". Тут уж она, несмотря на затыкавшую ей рот ладонь, заверещала изо всех силах. Тогда Фраун взял мешок из-под органов, вытряхнул всё оттуда и надел его на голову Юникитти, завязав. Она поняла, что доступа к кислороду больше... пока нет, и решила не кричать. Она всё ещё верила в то, что Фраун пощадит её и в каком-то смысле не предаст свою работу. Они ведь коллеги, как никак. — Пока у нас с тобой есть пара минут, я, наконец, могу впервые за сколько лет высказаться. — Фраун заранее приготовил ножницы, но девушка не могла этого увидеть. — Для начала расскажу, почему ты сюда попала. Привели тебя сюда пять часов назад. За это время мне удалось провести такие необходимые анализы, которые подтвердили, что тебя сбила машина. Как ты осталась жива, и почему даже тот опытный судмедэксперт Орлигатор не догадался об этом и принял тебя за мёртвую, я пока не знаю, но проводить дополнительные исследования не собираюсь, поэтому хочу покончить с тобой сразу. Докторкитти помямлила что-то невнятное — патологоанатом сумел расслышать только слово "Работа". — Я считаюсь одним из самых лучших патологоанатомов и собираюсь продолжать сохранять свою репутацию ещё долгие годы. Дело не в моей лени. — он прижал лезвия ножницы к груди между её молочными железами. — С самого начала нашего с тобой общения я был благодарен тебе за то, что ты устроила меня на работу. И больше ничего к тебе не чувствовал. Ты всегда проводила своё время со своими дружками, с пациентами, а ко мне не могла даже на чашку чая зайти. Я тогда наивный был, думал, я просто тебе неинтересен. А потом понял, что характерер у тебя мерзкий. Ты, Докторкитти, — самый ужасный человек, которого я когда-либо встречал. Скрываешь за своей улыбкой до ушей такую мразь, которая, фактически, никогда бы не стала нормальным доктором, особенно заведующим ДЕТСКИМ отделением, особенно открывшим свой собственный госпиталь. Пугаешь детей своими "взрывами", хотя они продолжают любить тебя, постоянно увольняешь всех подряд за малейшие промахи, если у тебя "просто-напросто нервный срыв", никогда не занимаешься историями болезней пациентов, а однажды, помогая "своей лучшей подруге", разрезала пациенту сонную артерию. Аплодирую стоя, а ведь хирургов и их помощников в тюрьму не сажают. Как жаль... Патологоанатом Фраун резко воткнул лезвия ножниц в кожу Докторкитти и быстро создал Y-образный разрез на её груди. Девушка закричала от боли, но в рот попал пакет. Кислорода не осталось совсем. Не испытывая абсолютно никакой жалости, Фраун продолжал разрезать кожу до пупка, а затем отодвинул кожный покров в стороны. Ему взору уже были открыты все внутренности брюшной и грудной полостей. — Не ори. Однажды ты запретила Фокс делать анестезию, посчитав, что операция не будет такой больной для пациента. Но у ребёнка была менингеома, а он верещал от боли, когда ему вскрывали черепную коробку. Совершенно ничего о медицине не знаешь... А вот с МОИМ помощником ты ей общаться не запрещаешь. На последнем предложении Фраун стал вспоминать все те моменты, когда Брок уходил от него и не принимал участие в самых важных вскрытиях. Ладно бы он помогал тому нейрохирургу, но ведь он иногда просто чаи распивал с сотрудниками детского отделения. Даже в середине февраля, когда Фраун пришёл на работу с букетом цветов, он был занят кое-чем другим. Поднявшись на этаж детского отделения, он обнаружил, что Брок дарил Докторкитти букет роз. На этой мысли он сжал сердце девушки, биение которого всё урежалось, и, не используя специальные инструменты, вырвал её сердце вместе с аортой, парой артерий и вен. *** — Мне тут о заключении рассказали. — в комнату вошёл мужчина в халате. — Ты хорошо провёл вскрытие. Пациентку нашу машина сбила. Слышал, что так и предполагось. Прям как с Докторкитти дела обстояли. Видимо, его помощник и парень, Брок, и не подозревал, что девушку могли отправить к патологоанатому, хотя был самым главным свидетелем смерти. Фраун только хмыкнул и глотнул воды. — Ещё, Фраун. А эта пациентка часом не Докторкитти?