танцуй

      Я как всегда встречала свою сестру. Как всегда — это уже второй год подряд в Антибе, крошечном городе, стоящем на Юге Франции аккурат посреди Ниццы и Канн. В этом месте мы сначала несколько лет сидели по разным съёмным квартирам и позднее — в отстроенном доме «Б-Планá» (выходцы Москвы со славным французским мужем). Семья «Б-Плана» состояла из жены, двух родных друг для друга сестёр, третьей — самой младшей — сводной по отцу, бабушки, что ещё на местный манер звали «бабуль», и меня — почти что самой молодой и выносливой. Уже второй год подряд все мы собирались вместе в чудесном светлом доме, выставляли ёлку в саду, обвешивали розовыми и жёлтыми огнями, пили чай и так далее. Танцевали, нечаянно (хотя, это как посмотреть — насколько нечаянно мне можно пальцем заехать в десну) попадали друг другу по лицу — все мы уже огромные, еле двигающиеся тела, неуклюжие. Красивые почти все.       А для нас с сестрой, с моей двоюродной сестрой, которая по французски звучит так протяжно мягко: «ma cousin», всё началось ещё на вокзале за три дня до этой самой ёлки.       У меня из Москвы был ночной рейс, вернее, вылет был назначен ранним утром в пять, но до Шереметьево ещё надо было из центра сто лет добираться на такси, потом сдавать багаж, проходить паспортный контроль и бла бла. Я пахала до этого неделю, закрывая все местные долги и покупая подарки, не спала ни в такси, ни в двух самолётах, ни в перерыве между рейсами. В поезде до Антибе из Ниццы — тоже не спала. И после обеда, и после прогулки — свалилась только к вечеру, проснувшись словно по вине какого-то странного импульса аккурат за десять минут до приезда моей сестры, которая, кстати говоря, и сама не знала, во сколько в этот город привезёт её поезд и потому её прибытие было типа энигмой для всех нас.       Но мы всё-таки семья. Такие вещи, наверное, чувствуются.       Мы договорились встретиться на выходе с вокзала. Я почти что сразу её узнала.       Мы видимся раз в год, железно, но это самое железно ужасно расплывчато и уже несколько лет подряд до этого безбожно растворялось в невыполненных людских обещаниях. И ужасно пусто становилось внутри, когда осознавалось, что через несколько часов пойдёт Новый отсчёт бесконечных дней, меняющих тебя и людей вокруг, преобразовывающих во что-то новое, чужое — вдруг мы поссоримся. Не настанет этого обещанного лета или третьего совместного Рождества.       Год равен почти что вечности. На самом деле. Я думала только об этом, когда увидела её. И ещё о том, что, наверное, «этот» раз не будет как «тот».       Даша Т-Плана по отцу и отчиму выскочила из вокзала под острый стук колёс, с огромной сумкой с рваными ручками наперевес, и в офигительно модной куртке из местной барахолки (как узналось позднее — с блохами, но в жизни не без несчастий). Но моё первое объятие прямо на глазах у неё было подарено третьей сестре Марии, с которой Даша случайно встретилась во время пересадки, — самой старшей из всех нас, но не почитаемой из-за этого, потому как в свои двадцать*** она была почти что помолвлена и психически больна. Я не буду говорить о том, что это была за болезнь, потому что я итак уже много лишнего рассказываю, но это была именно болезнь врожденная, а не что-то вроде приходящего и по истечению времени уходящего. Ну и она полезла обниматься первой, мы с Дашей переглянулись и немного потерпели (я ужасная, это правда), хотя первой всё-таки не выдержала она и сказала:       — Бля, Вика, что за дела? Это предательство! — тактичнее было, конечно же, промолчать. Мы обменялись любезностями, закинули на плечи сумки и двинулись в квартиру.       — Я в Каннах на вокзале встретила мадам ***, — имени я не услышала, но вроде бы это была их бывшая школьная учительница — мне почему-то так кажется.       — Мне всё равно, Маш, — Даша подкинула сумку на плече. — Я сейчас ужасно злая, просто капец.       — А я немного тебя понимаю, — ответила я. — Я тоже устала из-за всей этой суеты. Только у меня сейчас нет сил говорить и эмоционально на всё реагировать.       А в голове постоянно крутилось: «А что, если этот раз будет совсем не такой крутой, как тот?», и при этом не было даже и мысли о чём-нибудь другом, типа оставленного в Москве отца или чего-нибудь такого. Я тогда ужасно сильно боялась того, что сестре со мной будет скучно. Не знаю, может, оттого, что мы сто лет друг друга не видели. Даша тоже из-за этого переживала, это было видно и спустя пару недель она даже созналась мне в этом.