Зайдёте на виски?

      Эмма просто устала. Она устала от приключений, устала от порталов, от Реджины, устала от того, что не знала, как объяснить всем, что она не супергерой, а её красная куртка не непробиваемая броня. Она сидела за столиком в городском трактире. Вокруг все праздновали возвращение Эммы и Мэри Маргарет из Зачарованного леса, но женщине было не до этого.       За последние несколько дней она пережила гораздо больше, чем хотелось бы, чем за всю свою жизнь, наверное. Свон осмотрела всех празднующих: Арчи вежливо беседовал с Реджиной и Генри, Мэри не отходила от своего Прекрасного принца, гномы устроили какой-то свой нелепый конкурс, вовлекая в компанию доктора Вейла, Эрика и ещё нескольких представителей мужского пола.       Стоявшая за стойкой и кружащая над чем-то Руби привлекла внимание Свон, и она подошла к Лукас, пересекая человеческую толчею. Она сразу наклонилась к уху Красной Шапочки.        — Руби, ты куришь? — украдкой шепнула Эмма. Руби сразу как-то странно взглянула на собеседницу, а после на Белоснежку.        — Нет, — Руби снова принялась переставлять ягодки на большом торте. — А что, стресс совсем доконал?       Эмма что-то утвердительно буркнула, после чего продолжила говорить.        — Я пока отлучусь. Возможно не вернусь, так что если спросят, ответишь, что у меня срочный вызов по работе? Не знаю, пусть будет разбитое окно где-нибудь на окраине… — Шапочка понимающе кивнула. — Спасибо, Руби.       Эмма в миг посерьёзнела и своей привычной походкой «иду ломать чужие шеи» покинула трактир, на ходу прихватив куртку. Она хотела, чтобы никто просто не пошёл за ней, а потому очень быстро села в «Жук», завела его и отправилась в Южном направлении, к лесу.       По дороге девушка внимательно озиралась по сторонам, но даже не заметила, как врезалась в человека. Ощутив толчок и в последний момент увидев падающую фигуру, шериф затормозила и выскочила из машины. Она подбежала к упавшему человеку с полной готовностью помочь ему, но, увидев пострадавшего, застыла на месте.       Джефферсон       Она просто не знала, как на него реагировать. С одной стороны, он её опоил и похитил Мэри Маргарет, с другой, она огрела его телескопом, к тому же, он ей не соврал про дочь и вообще делал всё из самых благих побуждений, пусть даже и не в её отношении.        — Опять решили заманить меня к себе? — она изогнула бровь.        — Решил проветриться, — он притворно обаятельно улыбнулся, — Клянусь, это случайность, Эмма.       Чутьё подтвердило, что Джефферсон с ней откровенен. После чего Эмма, немного поколебавшись, всё-таки помогла операвшемуся спиной о капот её фольксвагена мужчине встать и добраться до переднего пассажирского сиденья ядовито-жёлтой машины. Эмма не была уверена, стоит ли его вновь подвозить, хотя прекрасно осознавала, что прошлая история вряд ли повторится, ведь Безумный Шляпник уже вернул главное — свою дочь, а магия, исходя из его истории в книге Генри, была ему больше ни к чему.       Эмма прикусила губу и села за руль, она вполоборота повернулась к Джефферсону, которого уже не воспринимала, как в прошлый раз. Скорее, теперь она улавливала их поразительное сходство.        — Отвезу вас домой, — максимально сухо, как только могла, констатировала женщина. Она не хотела показывать, какие эмоции у неё на самом деле в отношении этого человека, потому что теперь Эмма сама их не очень хорошо понимала.        — А на чай зайдёте? — ухмыльнулся он, явно улавливая схожести с их последней встречей.       «Очень смешно!»       Но Эмма понимала, что возвращаться в трактир она не хочет, а гуляя по улицам Сторибрука, можно неплохо так спалиться. Не отводя от дороги взгляд, Свон начала неспешно отвечать, растягивая слова.        — Только не на чай, — ответ явно удивил мужчину, ожидавшего услышать нечто вроде: «Не в этой жизни» или «Мне уже хватило». Но она даже не сказала «нет».        — У Спасительницы день не задался? — он внимательно всматривался в её лицо, похожее на маску и именно это выдало Эмму и её эмоции. Она их слишком хорошо скрыла, слишком, чтобы обмануть его.        — Скорее неделя, — машина уже выехала на Южное шоссе и приближалась к нужному повороту на его дом. — Раз магия вернулась, то вдруг у вас, помимо чая со снотворным, появилось какое-нибудь зелье, позволяющее на время забыться и перевести дух, не думая о проблемах.        — Есть такое, виски называется, — он полностью откинулся на спинку кресла, лениво перебрасывая взгляд с одного дерева на другое. Он снова улыбнулся, — Зайдёте на виски? — Эмма громко выдохнула, подавив едва заметную улыбку.        — А как же Грейс? — Эмма была уверена, что после снятия заклятия Шляпник вернул любимую дочь. Вопрос его задел: улыбка осталась, но в глазах промелькнуло что-то незыблемо печальное и немного угнетающее. — Неужели…        — Нет, всё в порядке, — перебил он. — Просто она провела со Смитами двадцать восемь лет. Такое нельзя просто забыть. Она довольно часто остаётся у них.       Эмма ощутила, что ей стало немного стыдно, даже лёгкий румянец проявился на бледной коже. До усадьбы ехали в молчании, но не в тишине. Свон быстрым движением руки включила радио, и акустическая пустота заполнилась нотками песни «Shape of My Heart». Она решила переключить волну, но Джефферсон остановил, взяв за руку, словно прося: «Не надо».       Эта песня заставляла молчание стать ещё более неловким, чем оно было в полной тишине. Она заставляла мысли Эммы Свон обратиться в какое-то неправильное русло. К тому же, мужчина так и не отпустил её руку, и она чувствовала неровный ритм его сердца, заполненного своими переживаниями. Тревогами, которые были ей близки и понятны без разъяснений.       Наконец жёлтый «Жук» остановился у широкой лестницы на веранду особняка. А песня всё продолжала играть, пока они сидели внутри, а как только доиграла последняя нота, то шериф Свон чуть не выскочила из салона со скоростью пули, уже готовая помогать дойти хромающему Шляпнику. Она завела руку за его талию, он перекинул свою на её плечи, но когда они начали идти, то Эмма поняла, что хозяин особняка не хромает.        — Почему вы не сказали, что нога в порядке? — возмутилась она.        — Так вы и не спрашивали, принцесса, — это прозвище словно обух, бесконечно бьющий ей в голову, слегка вывел из реальности Спасительницу.

***

      Спустя пять минут Эмма уже расслабленно сидела в кресле у электрического камина и наслаждалась тишиной момента. В кафе «У бабушки» было слишком много людей, и обстановка женщину несколько напрягала. Но здесь, в доме, где её однажды уже опоили, было куда спокойнее и… правильнее?        — А вот и виски, — в дверном проёме появился Джефферсон с полной бутылкой в одной руке и двумя бокалами в другом.       Эмма приняла один из бокалов, подставила его, чтобы пополнить янтарной крепкой жидкостью        — За спасение, — подняв бокал, торжественно произнёс Джефферсон и опрокинул в себя алкоголь. Эмма лишь вторила его действию. — Правда, надолго ли? — он приподнял брови.       Алкоголь прошёлся по внутренностям, и грея ценное, и выжигая неважное. Они с Эммой выпили снова, потом ещё раз и ещё. Джефферсон понимал, что здесь уже слишком жарко, и бордовый жилет бесцеремонно полетел на пол, а вслед и бронекожанка цвета спелого томата.        -…А потом я нахожу там Виктора с Мэри за тем самым делом, — они, уже оба достаточно пьяные, сидят на диване валетом, пока Шляпник рассказывал разные истории, а Эмма вытянула свои ноги, расположив их на его коленях.        — Фу, даже не думай продолжать. Она, как никак, моя мама, — запротестовала Свон и схватила его за свободную руку, которой он активно жестикулировал.       Прикосновение показалось ей слишком обжигающим и трепетным. Эмма не отдёрнула руку, как сделала бы это типичная героиня сладкой мелодрамы, а притянула себя ближе к нему. Свон прикусила губу, находясь уже слишком близко. Джефферсон приподнялся на локтях и расстояние между ними ещё сильнее сократилось.       Эмма пробежалась глазами по его бледному лицу, прежде чем сделать к нему резкий и упорный рывок. Её поцелуй был дерзким, отрывистым и совершенно бесцеремонным. Виски совершенно завладел её сознанием и телом, помог оставить тревогу и панику трезвости. Теперь она не боялась делать то, чего в действительности хотела.       Мужчина отвечал на её поцелуй так же дерзко и спутанно, задыхаясь. Хватая совсем горячий воздух, пуская пальцы в её блондинистые локоны, запутываясь в них, как лебединый пух в густой и жёсткой траве. И Эмма была жёсткой: она кусала, проникала глубже языком в его рот, наседала. Она перекинула ногу через него и выгнула спину, продолжая нападать. Внезапно он отстранился и поднял левую бровь.        — Ты же осознаёшь, что на поцелуях всё не закончится? — его голос был столь учтив, сколь нетерпелив. Вряд ли он хотел это говорить, всё-таки двадцать восемь лет без женщин давали о себе знать, но манеры и совесть его обязывали.        — Потому я это и делаю, — Эмма вновь вцепилась в него жёстко, по львиному, словно хватала каждый кусочек своей свободы, которую она так отчаянно видела в нём. — Боишься, что пожалеешь, Джефф.        — Не хочу, чтобы пожалела и бегала от меня после, — Эмма вновь прильнула к нему, но у Безумного Шляпника были свои планы. Он быстро повернул девушку под себя, изменив ситуацию. Она выгибала спину и сильнее тянулась к нему, её руки, дрожащие от нетерпения и полбутылки виски, срывали его шейный платок, расстёгивали каждую пуговицу на его шёлковой, удивительно белой рубашке.       Одна пуговица… вторая…       Он понимает, что это слишком медленно, а потому после третьей срывает рубашку через голову, повторяя тот же подвиг с чёрной майкой Эммы. Во всяком случае, вид простого чёрного бюстгальтера на светлой кожей показался мужчине эстетичным и возбуждающим. Его ладонь скользила по её горячему и сексуально-неподатливому телу, от линии талии к чашечке нижнего белья и под неё, прямо по небольшой упругой груди, натыкаясь на затвердевший сосок.       Это касание вызвало плеяду мурашек и подавленный поцелуем стон Свон. Она откинула назад голову, позволяя внутренним ощущениям вырываться наружу в виде бессвязных звуковых потоков.       Одной рукой Джефферсон нащупал плед на диване и кинул его куда-то в сторону камина. Он притянул Эмму, подхватил её на руки, нежно целуя шею, и переместился с ней к тому самому пледу.       Когда Свон слегка поднадоела сдавленная ласка, то она нащупала где-то перед собой ширинку штанов. Последние, что на ней, что на Джефферсоне постигла та же участь, что и прошлые элементы одежды: валяющуюся майку, рубашку и лежаший на них, словно вишенка на торте, чёрный бюстгальтер, застёжка которого уже не поддавалась восстановлению из-за нетерпения Джеффа.       Теперь она и видела, и ощущала всё его напряжение и возбуждённость в теле. Это переходило в ненамеренную агрессию, атаку. Вопрос только в одном, кто из них атаковал: жёсткая Эмма, цепко охватившая ногами его торс или Джефферсон, прижавший за запястья её руки к полу?        — Пусти, — её голос только раззадоривал мужчину и заставлял держать её руки крепче, чего Эмма собственно и дожидалась. Она стянула последний предмет его одежды ногами, в виду беспомощности рук, словно говоря: «Давай, попробуй».       Но у него осталась небольшая преграда, которую всё-таки пришлось снять с женщины и освободить тем самым её правую руку. Её ладонь моментально оказалась на его плече, и положение сил вновь изменилось за счёт бесхитростного приёма «жертвы».       Она вот-вот заняла бы нужную позицию, но Джефферсон опять сменил их положение, успев быстро и резко войти в неё, что сопровождалось резким вскриком, не очень похожим на типичный стон.       Для Эммы это было настолько неожиданно, насколько и ожидаемо. Она выгнула спину, ощутив резкую боль и без страха предоставила тело Джеффу. Каждый толчок был более резким и непредсказуемым. Это изматывало и давало силы продолжать это маленькое алкогольное безумие.       Он издал стон, когда Эмма нечаянно оцарапала его спину на новом толчке. А потом ещё и ещё, когда она провела языком по его длинному шраму на шее. Она приложилась к месту чуть ниже шрама, заставив Джефферсона замедлиться, прикрыть веки и так же возбуждённо стонать, как и она.       В какой-то момент Свон перестала чувствовать кончики пальцев, все ощущения скрылись в нижней части живота, заставляя хотеть всё больше и больше, в осознании, что скоро финал сказки и неизвестно ожидает ли её «сиквел».       Их имена одновременно вылетели из уст и застыли неслышным эхом в воздухе. Одна нога Эммы опустилась на что-то холодное и металлическое, наверное это был значок шерифа на её ремне. Она облегчённо выдохнула, ощущая покалывание и нечто тёплое и слизкое на внутренней стороне бедра.       Джефферсон готов был упасть. Немного выждав он вышел из тела женщины и прилёг рядом с ней, прислушиваясь к треску электронного камина и, всё так же путаясь в волосах Эммы, прижимая её к себе.       Они довольно быстро заснули под влиянием усталости, алкоголя, мирного звука и отголоска самой прекрасной мелодии из фильма «Леон». Всё остальное было пока не важно. Главное, пока не наступит утро, трезвость не вернётся, а до тех пор она не сменит собой маленькую безумную сказку.