***
Разумеется, это был обычный день в колонии Нанба. Мицуру на своём посту чуть не помирал со скуки. Начальница уехала на какую-то важную встречу или собрание, надзиратели об этом мало что знали. Зато можно было малость похалявить, пока нет строгой начальницы. Вроде всё было отлично, хотя и скучно, но неожиданно случилось одно интересное происшествие, после которого уже никто не мог пожаловаться на скуку. Всё началось с того, что у Рока опять случился приступ печкомании, и он решил пригласить заключённых из других корпусов на пирушку — всех знакомых: Упу, Ляна, даже Ци притащился, Труа и Хани из третьего корпуса и Мусаши. Цукумо тоже был здесь, но его, как настоящего шиноби, долго никто не замечал, как будто его здесь и не было. Хаджиме был категорически против (а чего ещё было ждать?), но его никто не послушался. Рок был на седьмом небе от счастья. Нико тоже: он как раз прочитал сто двадцатую главу какой-то офигенной манги и теперь делился счастьем со всеми подряд. Надзиратели сидели в одном месте и ворчали, как сложно с этими зеками, какие они все капризные и своевольные, бла-бла-бла и т.д. и т.п. Особенно причитал Киджи, жалуясь, что у него закончился любимый тональник и теперь он выглядит как чёрт из табакерки. Кенширо и Самон просто переглянулись и синхронно закатили глаза — как будто с тональником он выглядел лучше! Один Хаджиме-трудоголик работал — писал отчёт. Нашёл время. Сейтаро, как примерный мальчик, ему помогал. Мицуру сидел у себя, но пялился в те камеры, что были у этой компашки, и всей душой надеялся, что наконец случится что-нибудь интересное***
— Так, я тоже хочу что-нибудь приготовить! — сказал Джуго. — Я ж тоже тут главный герой. Уно засмеялся, а потом сказал: — Щас сварганим что-нибудь. Давай спички, печку зажигать будем. — Нету спичек. — Тогда Мусаши позови. — Ага, щас, чтоб он всё спалил? — Тогда сам давай придумывай. — А я щас зажигалку принесу. И вправду, через несколько минут Джуго вернулся с зажигалкой. — Откуда стащил? — У Хаджиме укр… позаимствовал. С грехом пополам два «повара» разожгли себе печку. Теперь надо было придумать, что приготовить. — О! — воскликнул вдруг Уно. — Я придумал! Давай зажарим блины. — Как это вообще? — не понял Джуго. — А, это такое русское блюдо, — отмахнулся Уно. — Уж я знаю, что говорю. Давай соль. — Нету. — Что у тебя ничего нету всё время? Что у тебя есть вообще? Ты мужик или кто? — Слышь ты, Рапунцель… Дело кончилось тем, что Джуго пошёл за солью. Уно остался ждать, наблюдая, как Нико и Ямато танцуют с тарелками на головах. Вскоре вернулся пятнадцатый, с собой он нёс какую-то склянку. — Добыл соль. — Откуда? — У Ци стащил, — сказал Джуго, высыпав в тесто почти всё. — Вроде соль. — Стоп, как это «вроде»?***
До этого ужасного момента здесь была просто идиллия. И вдруг что-то ка-ак взорвалось! Все повскакали со своих мест, а Сейтаро сразу грохнулся в обморок, чуть не отдавив кому-то ноги. Посреди всего этого кошмара стояли совершенно чёрные Джуго и Уно. Печка, как ни странно, была почти целая. Вот тут-то и начался пожар… Мицуру за своими экранами чуть не сказал: «Наконец-то хоть что-то интересное случилось», но вовремя спохватился и пробормотал: «Как хорошо, что нет начальницы». Затем ткнул в кнопку тревоги, но вдруг вся система выключилась…Изображения на всех камерах пропали. Пришлось ему самому дуть в тринадцатый корпус, а путь до него неблизкий. А там!.. Ужас что делается: Сейтаро очухался и ревёт горючими слезами, у Киджи его крашеные волосы загорелись, и теперь он вопит во всю токийскую, Самон бегает за ним и тушит его волосы, Хаджиме пинает Уно и Джуго, а они орут… Труа и Хани тоже бегают, вопя, что «нельзя погибнуть такой красоте, как же мы сдохнем, мы ж такие красивые!!!» При этом Труа на ходу собирает какой-то водомёт, чтоб пожар тушить, а Хани… правильно, показывает огню свой средний палец. Упа и Лян пинают Ци. Непонятно зачем. Просто опять пинают. С абсолютно спокойным видом, как будто тут не пожар, а утро понедельника. А Цукумо просто влез на лампу и сидит. Как обычно, посиделки кончились каким-то сумасшествием. Кенширо вздохнул, глядя на весь этот цирк, а затем спросил (просто чтобы быть спокойным): — Шестьсот тридцать четвёртый, это точно сделал не ты? Мусаши просто усмехнулся. Ямато, увидев всё это безобразие, сразу же внёс дельное предложение: тушить огонь слезами Сейтаро. Схватив бедного ревущего Сейтаро, он начал направлять его во все стороны. Но слёз хватило ненадолго, Сейтаро иссох и перестал быть источником воды. Тогда Нико громко и радостно заорал: — #$@@*&$$! @#3$&11$@@!!! (Остальные едва успели зацензурить) И начал прыгать и тушить огонь ногами. Тут как раз прибежал Мицуру: — Ребятки, ничё не работает, эвакуируемся! — А чё, так можно было, что ли?! — с искренним удивлением спросил Самон. — Да можно, можно, пошли все на выход! — НЕТ!!! — заорал Рок. — Я БЕЗ ПЕЧКИ НЕ ПОЙДУ!!! Но его никто не послушал: все вдруг осознали, что можно, оказывается, свалить! Сразу же и приступили к выполнению этого замечательного плана. Впереди всех бежали Нико и Ямато, единственные из всех, кто реально кайфовал от всего этого. Остальным было не до смеха, особенно Сейтаро, который опять упал в обморок (его тащил, конечно, Ямато) и Киджи, который не переставал вопить из-за волос. Уно, весь в синяках от пенделей Хаджиме, тащился последним и волочил за собой совсем дохлого Джуго. Цукумо опять не было видно — фиг его знает, где он шлялся, этот недониндзя. Рок тащил печку; не мог же он её бросить! Вся эта процессия вышла из тринадцатого корпуса и с пофигистичным видом смотрела, как там всё горит. — Как нам от начальницы влетит… — сказал Самон, задумчиво пялясь на отблески пожара. — Хотя мне-то что, это ж Горилла отчитываться будет, — он посмотрел на Хаджиме. Тот методично пинал всех заключённых тринадцатой камеры и при этом матерился не хуже старого деда из России.***
И вдруг нагрянула начальница… Только приехав, она увидела такую картину: Горилла бьёт Обезьяну, Пёс бухает, а Фазан исполняет плач Ярославны, только не по Игорю, а по погибшим аж на семь сантиметров волосам. Не тюрячка, а зоопарк какой-то… Ямато притащил насос (додумался, блин) и качает из океана воду. Сейтаро считает, насколько понизится его зарплата. Вся тринадцатая камера накрыта какой-то простынёй. Видимо, сдохли. Перед ними сидит недониндзя в позе «японская статуя» и, похоже, у него минута молчания по погибшим. Номер 2 и номер 58 из пятого корпуса нашли время для тренировок. Номер 71 химичит с какими-то веществами. Номер 634 играет в карты с красавчиками из третьего корпуса. При этом совершенно неясно, как он умудряется их выигрывать, хотя он слепой. И всё это на фоне догорающего тринадцатого корпуса… А на какой-то печке сидит Мицуру и преспокойно слушает музыку! Да это же просто верх безответственности! Начальница нахмурилась. — Ой, н-начальница!.. — подскочил Самон, и остальные надзиратели тоже вскочили и встали рядом аки провинившиеся рядовые. Заключённые же стали хохотать над ними, особенно Уно. Он прямо слезами изошёл от смеха, даже про свои синяки забыл. — Начальница, тут у нас тринадцатый корпус немножечко сгорел к херам! — весёлым голосом доложил Мицуру, как будто она сама не видела. Но она не слушала его, думая о другом. «Как же я буду отчитывать и ругать Хаджиме Сугороку?.. А если мой голосок случайно дрогнет? Или он на меня обидится!» — думала начальница, продолжая сохранять на лице строгое и сердитое выражение, в то время как Хаджиме почти помирал со страху перед предстоящим выговором. — Это точно тринадцатый корпус? — спросила она ледяным голосом. — Вы не перепутали? Разве это не пятый? Хаджиме незаметно показал Самону фигу, и тот аж задохнулся: — Какого хрена сразу пятый?! …Кхм, то есть, никак нет, не пятый. — Я вижу, — медленно проговорила Хьякушики, поняв, что со сменой корпуса не прокатит. — А почему не потушено? — Лол, система безопасности не сработала, — сказал Мицуру как ни в чём не бывало. — Он что, мазохист? — на ухо Року прошептал Джуго. Ох, и достанется сегодня Мицуру!..***
Джуго, Уно, Нико и Рок теперь сидели в одной из камер четвёртого корпуса, куда их временно перевели. Уже была ночь, и Рок с Нико спали, причём от Нико можно было узнать сюжет нового аниме, только что им посмотренного; прямо во сне он всё это рассказывал и при этом дико ржал. А Рок храпел как пятьсот паровозов. Наверное, Кенширо уже сто раз пожалел, что взял их к себе в корпус, пусть и временно. — Что, не спится? Джуго обернулся. Оказывается, Уно тоже не спит. — Да как тут уснёшь, — чуть улыбнулся пятнадцатый. — Сам слышишь. — А ведь пожар-то из-за тебя произошёл, — поддразнил Уно. — Если бы не твоя «соль», всё бы нормально было. Ну ты и лох, Джуго, — докончил он, и собеседник сделал грустное лицо. — Я ж не специально. — Конечно, — уверенно кивнул одиннадцатый, — специально ты и не смог бы. Потому что лох. — Да иди ты… — А петух-то, петух наш крашеный! — вдруг рассмеялся Уно. — Теперь, наверно, будет неделю траур по своей волосне носить! — Сам бы свою косичку берёг, Рапунцель, — злорадно засмеялся Джуго. — Не называй меня так. Тот только улыбнулся, а затем встал: — Пойду, что ли… проветрюсь. — Иди, смотри Хаджиме не попадись. — А ты мне косу сбросишь, если что, усмехнулся Джуго и, уклонившись от брошенной одиннадцатым подушки, выскользнул за дверь. «Ну и ладно… — подумал Уно. — Всё равно вернётся!»