НАДЕЖДА СОЮЗА ТРЕХ Х

      -...       Шепотки. Приглушенные, осторожные, злорадные, ехидные... они преследовали его повсюду начиная от госпиталя Конохи и заканчивая кварталом клана Учиха. Он почти не слышал их, как и не видел тех, кто смотрели на него с вызовом, презрением, брезгливостью и даже ненавистью, но не решались высказать все в лицо, ведь даже сейчас этот мужчина оставался одним из сильнейших и опытнейших шиноби деревни. Однако же именно благодаря опыту и мастерству, ему совершенно не составляло труда ощутить чужие взгляды и вкладываемые в них эмоции.       "Жалкие трусливые крысы. Смеете осуждать меня? Смеете считать меня чудовищем? Так подойдите же и скажите, в чем я был не прав?".       Солнце светило над горизонтом, едва-едва выглянув из-за вершин высоких деревьев, которые Хаширама вырастил вокруг их общего детища... Их детища, все заслуги за создание которого приписывают только Сенджу, а все неудачи сваливают на Учиха! Но он не позволит... Не допустит... Брат бы не хотел...       "Как же так, Изуно? Как же так?".       Шаг за шагом, медленно но твердо Мадара приближался к зданию госпиталя деревни, где ему должны провести комплекс восстановительных процедур. Барабанные перепонки уже полностью заросли, в носу сосуды тоже перестали лопаться, да и голова от сколь-нибудь значимых нагрузок более не болела. Только глаза... гордость и показатель силы любого Учиха... подводили своего хозяина. На метр вперед он видел четко, предметы на расстоянии полутора метров сильно расплывались и теряли очертания, ну а два метра - это граница, дальше которой даже активация додзюцу ничего рассмотреть не позволяет.       Слепой Красноглазый Демон - это звучит как шутка. Злая, ехидная шутка...       "Не дождетесь!", - рычал внутренний голос, заставляющий стискивать зубы до скрежета и упрямо держать на лице маску невозмутимости.       По деревне уже ходили слухи, что Мадара тронулся умом, в доказательство чего приводились его разговоры с погибшим братом. Для шиноби сама ситуация, когда во время стресса он обращается к умершему родственнику, другу или возлюбленному, не является какой-то выходящей из ряда вон редкостью, но кто-то активно подогревает сплетни и выворачивает факты самым невообразимым образом, из-за чего эффект на тупое "мясо" производится убойнийший.       "Тобирама. Я знаю, что это ты - ублюдочная мразь. Почуял кровь сильного зверя и теперь как последний падальщик идешь по следу? Смотри не ошибись с моментом, ведь раненый зверь вдвойне опасен".       Под сводами госпиталя главу клана Учиха встретила деловая суета: меднины как насекомые Абураме в их ульях, бегали по каким-то своим, несомненно важным делам, обращаясь то к одному, то к другому посетителю. У регистратуры, где сидел однорукий мужчина лет тридцати, почетного пациента задерживать не стали и пропустили на лестницу, не забыв при этом напомнить номер кабинета (будто он дебил и со вчерашнего дня все забыл).       Как же хотелось высказать идиотам все, что он о них думает, но... приходилось держать маску невозмутимости на лице. Слишком он ослаб; слишком многое потерял; слишком... слишком много "слишком"!       Но вот впереди уже и дверь, на стук в которую отзывается приятный женский голос. Надавив на ручку Красноглазый Демон вошел внутрь и втянул воздух затрепетавшими ноздрями, среди запахов лекарств и трав, унюхав тонкий цветочный аромат. Губы сами собой растянулись в улыбку, которую с определенной долей фантазии можно было назвать почти красивой и... игривой?       - Харуки-чан, я снова к вам.       - Мадара-сан! - насквозь фальшиво возмутившись, откликнулась Яманака, как всегда в это время сидящая за письменным столом.       - Виноват, Харуки-чан, больше этого не повторится, - притворяться Мадара умел с детства, все же шаринганы были полезны не только в бою. - Вы как всегда неподражаемы.       - Я бы поверила... если бы вы смотрели не мимо меня, - вздохнула меднин и поднявшись со своего места взяла мужчину за руку, чтобы усадить на стул для осмотров. - Как себя чувствуете?       - Вашими стараниями, Харуки-чан... - привычная вежливость уже не вызывала отторжения, обмен колкостями и заигрываниями - тоже.       Глава клана Учиха осознавал, что Дао специально приставили к нему в качестве лечащего врача эту девчонку, желая получить рычаг давления на сильного и психически нестабильного шиноби. Наверняка они хотели либо отомстить тому, из-за кого их Тройственный Союз перестал существовать, либо использовать для своих целей. Хотя зная этих тыловых крыс, скорее всего стоило ждать и первого, и второго.       "Наивные...".       Харуки была умной девочкой и быстро училась. Еще она была куноичи и вроде бы даже рожала... Но последнее - не подтверждено. Но главное - она была молодой и активной женщиной, которая несмотря ни на что, сумела сохранить в своей душе место для счастья, мечтаний, любви...       "Что может быть романтичнее? Он был из клана Учиха, она была из клана Дао и они не могли быть вместе, так как еще во времена клановых войн враждовали. Но вот в годы становления первой в мире скрытой деревни шиноби, он получил страшные раны и попал в госпиталь, где она принялась лечить его и помогать смириться с потерей ближайшего родственника, попутно шпионя и собирая информацию. Между ними пробежала искра и расцвел пока что тусклый язычок запретной любви...".       Красноглазый демон не забывал поддерживать беспечную болтовню, отвешивать шуточки и комплементы... Нет, он не влиял на бывшую Яманака чакрой, так как менталистка несомненно заметила бы это, а использовать на ней высшие шаринганы в таком состоянии, непозволительная расточительность. Только вот и природной, зверинной харизмы у мужчины было много и она без всяких гендзюцу, шаг за шагом, песчинка за песчинкой, постепенно перевешивала чаши весов.       Харуки еще сама не поняла, но...       "Скоро ты будешь моей".       ...       Медленно шагая из Госпиталя глава клана Учих размышлял над своими дальнейшими шагами. На него свалили вину за разрушение города страны Комаров, потери среди шиноби и биджу знает что еще. Бойцы ударного корпуса Конохи, из-за вынужденного соседства с самураями даймио страны Огня, вряд ли испытывают к нему добрые чувства. О крысах сидящих в деревне, поголовно прогнувшихся под Сенджу и теперь с готовностью подставляющих задницы Хашираме и Тобираме, вовсе говорить нечего.       "Даже мои соклановцы... Хотя как раз их я понять могу: оступившийся лидер либо умирает, либо уходит, либо его уходят. Закон хищников, которых называют Красноглазыми Демонами. Даже странно, что они до сих пор не попросили меня подвинуться и уступить место более достойному. Видимо все же мозги есть и понимают, что даже без додзюцу, я их голыми руками в бараньи рога согну".       Хаширама... Друг... Разочарование.       Сенджу был в госпитале тогда, когда Мадаре показали тело Изуно. Он видел, что у младшего Учихи отсутствуют глаза в глазницах... Он не позволил ослабленному "другу" найти тех, кто посмели забрать шаринганы Изуно.       Пожалуй именно тогда, их дружбе окончательно настал конец.       Кто забрал величайшее сокровище клана Учиха? Неизвестно. Все вокруг будто бы ослепли...       "Ха-ха! Ослепли".       Мадара не верил в это ни на секунду. Но сделать он пока что ничего не мог, а потому изобразил смирение и сломленность... которые сменяются новой надеждой после каждой встречи с Харуки Дао.       Он должен защитить клан Красноглазых Демонов...       Он должен защитить Коноху...       Он должен стать сильным и победить врагов, как внешних... так и внутренних. Но для этого ему нужны глаза... Новые глаза.                   ***       Сидя за столом в трактире на перекрестке, надев на себя личину неопрятного мужчины средних лет и с кривым носом, облаченного в клетчатую черно-красную рубашку и мешковатые штаны, лениво тасую колоду замызганных карт. Мои напарники и капитан находятся на улице, в роще севернее этого заведения и ждут сигнала к атаке.       Недавно, по дороге с восточного направления прибыл караван, который мы ожидаем уже третий день, пропивая и проедая свои "последние" деньги. Сегодня очередь нести вахту выпала именно мне, так что можно считать себя счастливчиком... Наверное.       - "Хаори-таичи, вижу цель", - передаю сообщение по локальной ментальной сети, поддерживаемой мною только между нашей командой.       - "Мы тоже видим их, Хо-кун", - прозвучал ответ от Курамы.       - "Пятеро шиноби: двое уровня генинов, двое - чунины, один - джонин", - подала голос Хатару-сан. - "Еще двадцать человек разного сброда вроде возниц и наемников из простых людей".       - "Действуй по пятой схеме", - приказала Бакенэко-сан.       Дождавшись пока цель усядется за стол и начнет ранний ужин, подхожу к их компании и заговорщически подмигнув, ловко пересыпаю карты из одной руки в другую, весело спрашивая:       - Не хотите сыграть, добрые господа? На пару рё, для интереса?       - Катись отсюда, бродяга, - хмуро одарив меня нечитаемым взглядом, отозвался "джонин".       - Я честный... - начинаю возмущенно, но меня перебил один из "генинов" (парень лет девяти, одетый в белую рубашку и шорты до колен.       - ...мошенник. Знаем мы таких. Видели.       - Я... Я оскорблен, до глубины души! - возмущенно вскидываюсь и шагнув вперед нависаю над пареньком. - Немедленно извинись, или...       - Или что? - рядом возник "чунин", которому можно дать лет пятнадцать, ростом он выше меня под хенге на полголовы, а одет в красную рубашку с короткими рукавами и штаны. - Тебе что сказано, бродяга? Вали отсюда, пока мы твои кишки на кунай не намотали.       В доказательство своих слов, он театрально выхватил нож из подсумка на бедре и приставил к моему горлу зловеще (по его мнению) ухмыляясь.       - В-в-в-вы... шиноби? - эту фразу Хаори-таичи заставляла отрабатывать нас всех и не успокоилась, пока даже Баки не научился натурально бледнеть как настоящим лицом, так и под техникой маскировки.       - Поосторожнее, рью, - хмыкнул "джонин", который при моем приближении насторожился, но теперь расслабился и откинулся на спинку стула. - Бедолага сейчас обоссытся, а нам тут еще ужинать.       - Точно, - фыркнув, "чунин" убрал от меня оружие и просто толкнул в грудь. - Убирайся, пока мы добрые.       Отшатнувшись назад взмахиваю руками, делая вид будто пытаюсь удержать равновесие, при этом колода карт рассыпается по полу, открывая тусклые картинки и иероглифы. Едва "поймав равновесие" разворачиваюсь и с криком выбегаю на улицу, слыша хохот посетителей трактира, ставших свидетелями данной сценки и презрительные комментарии вражеских шиноби.       - "Я на улице, можем начинать", - отправляю очередное ментальное послание.       - "Выдвигаемся", - коротко отозвалась Курама, сразу же поняв, что вместо пятого, придется работать по седьмому варианту.       "Я бы тоже не стал играть в карты с мутным типом, подсевшим ко мне в мутном заведении".       Складываю пальцы рук в печать концентрации и произношу:       - Кац.       За спиной прогрохотал взрыв, раздались крики раненых людей, в конюшне начали шуметь кони и быки (на первых приехали наемники, вторых запрягали в повозки). Мне же следовало побыстрее убраться с глаз долой и не мешаться во время боя.       Облик человека меняется обликом мыши-полевки, стремительно юркнувшей за угол ближайшего здания.