Сломанные пальчики

сломанные пальчики – что может быть ожидаемей! он не любит детей, саму непредсказуемость, непредначертанную игру случая, забывающего о предзнаменованиях, плевать хотевшего на авгуров и птичье гуро. то ли дело – взрослое, размеренное, устоявшееся, изощренно-прямое в самой сложной своей извилистости! котик – брезгливо скривить рот, с его и так кривоватой чарующей улыбкой. «шерстяной пидарас» - хочется подумать, но…а он сам? не шерстяной , нет, конечно, нет, но – суть. от этого не скрыться, каким бы пряным ветром ни звучало в голове пи да рас то есть, в сущности, гей. не отвертишься, - он криво улыбается собственным мыслям, а настырная опечаленная девчонка все продолжает – помогите, мой котик сломал пальчик, мой котик сломал… жизнь ты мою сломал. самый укромный ее стержень. он трясет головой и кот трясет головой тоже – они теперь братья в боли. боли сломанных основ бытия. если посмотреть в глаза коту, а это легко можно сделать, если бы не девчонка, увидишь – кот тоже смотрит внутрь себя, и там, внутри, безысходно опечален. коты бывают печальны. всякая тварь грустна. он думает о соитии, держа кота за шкирку и вглядываясь в его внимательное, печальное, умное лицо. джон не говорит с ним. девчонка визжит и мелко трясется в истерике. кот отводит глаза и начинает хотеть жить. он отощал внутри положенной ему шкуры и ищет питаться для поддержания в теле идеи своего шерстяного пидарасства, поводя лапами в задумчивости своих мыслей.* но джон не говорит с ним. только беспрестанно и с любовью ебет. что приводит к неизбежному повышению уровня мирового пидарасства, как уровню мирового океана от тающих ледников при дырах в озоновом слое. их молчаливая ебля – без слов, почти без звуков вообще, тиха и величава, как ход звезд от одной точки горизонта до другой в темной ночи. он наклоняется и осторожно ставит задумчивую тварь на землю, так и не познав, что с ней делать. девчонка ни на секунду не затыкается, и тогда он, мягко отпихнув шерстяного пидараса носком идеально начищенного ботинка, как бы позволяя ему идти и странствовать по путям искания пищи и поддержания мирового пидарасства душ и тел нового бесконечного времени, берет девчонку за упругую плоть боков, и, раскрыв рот, раз за разом орошаемый джоном в бесконечно ветвящемся акте познания всякого добра и зла, острыми зубами раздирает ей горло и, выплевывая сусличьи хрящики гортани, без наслаждения слушает ее предсмертные хрипы и бульканья, ожидая времени, когда можно, наконец, будет войти в мировую тишину под мерно ходящими по небосводу седыми печальными звездами.** *на эти строки меня вдохновили произведения русского советского писателя Андрея Платоновича Платонова. Гениальный автор! Особенно рекомендую «Епифанские шлюзы» и мою любимую «Дураки на периферии»! **эти строки написаны под впечатлением – и многократным! – от текстов русского постсоветского писателя Ильи Масодова, чья концепция любви, как компаративно-аффектологического акта единения хтонических парадигм верха и внеэстетических телесностей низов, мне кажется, очень подходит Джону и Шерлоку!