Просто послушай и попытайся понять

Утро.       Кэссиди не думал ни о чем таком особенном, когда рассказывал местному дурачку и разнорабочему (в т.ч. санитару) ТиСи о своих ранениях. Восторженно-подозрительные слова насчет гладкости свей кожи и отсутствия шрамов он, решив не заморачиваться, списал на комплимент и решил проигнорировать. А на прямой вопрос «Как ты еще не сдох?» не придумал ничего умнее ответить, кроме как «Я очень гибкий». Ладно, решил игнорировать – так игнорируй, не хватало еще, чтобы из-за этого дурачка голова болела, будто Кэссу не было о чем думать.       А Джесси не решил. Когда ТиСи сообщил ему свои размышления насчет Кэссиди, Джесси быстро пошел «проведать больного». Следовало предупредить придурка, треплющего своим дурным языком, следовало спровадить его отсюда! Жаль, что у него только десять минут.       Несмотря на то, что они… мягко говоря, в ссоре, Джесси Кастеру нужен был этот придурок живым.       Конечно же, они поссорились. Все, что Джесси говорил, по новой привычке воспринималось Кэссиди в штыки. Все! Даже признание в дружбе – и то: процедил сквозь зубы невнятное «Ладно, чё… Спасибо…». Сучка. А просьба валить с Энжелвилля вообще извратилась до невозможности. Кэссиди решил, что Кастер просто пытается его спровадить от Тюльпан.       Да прямо там! Джесси не сомневался в девушке и, если честно, чувствовал жалость к Кэссу, которого угораздило втюриться в неприступную О’Хэйр. Еще не известно, правда ли то, что он наговорил насчет секса. Но проверять Джесси не собирался. Правда – ну и ладно. В любом случае, Тюльпан выбрала его.       Поссорившись напоследок с Кэссиди и пырнув его швайкой, чтобы не вызывать подозрений чудесно быстрым исцелением, Кастер совершенно не в настроении поехал с Джоди. После обеда.       Когда они возвратились, Джесси решил поговорить с Кэссиди обстоятельнее. Джоди туманно промямлил что-то на тему живучести ирландца, который шастал по дому и даже к бабульке заходил – непонятно только, для чего. Так что у Джесси хватало причин для разговора. Тюльпан не было дома, так что время у Кастера какое-никакое было.       - Кэсс? – постучав в дверь комнаты друга, позвал он.       - Чего? – даже обозвался вампир.       - Я вхожу, - предупредил Джесси и, нисколько не смущаясь или стесняясь, вошел внутрь. А потом заперся как мог – пододвинув под двери тяжелый комод.       - Че ты делаешь? – недоуменно спросил ирландец, наблюдая за этими маневрами.       - Хочу поговорить.       - А это зачем? – выразительно глянул вампир на комод.       - Джоди и ТиСи вроде как заняты, но у них есть плохая привычка заходить невовремя, в какой-нибудь неудобный момент.       - Да-а-а, а так как наш разговор сплошь будет неудобным моментом… - начал ехидствовать Кэссиди.       - Прекрати. Я просто не хочу, чтобы они врывались сюда. ТиСи проявляет к тебе неслабый интерес. И мне это не нравится, - сделал большие глаза Кастер.       - Хоть кто-то ко мне проявляет интерес, и ты против? Да ладно, Джесси, - насмешливо фыркнул Кэссиди.       - Это плохой интерес, и у меня плохое предчувствие. Хотел сказать, будь осторожен, Кэссиди, но ты меня вряд ли будешь слушаться, - с горечью вздохнул Джесси.       - Точно, падре.       - Кэсс, ну послушай, - Джесси вдруг не выдержал и резко подошел к другу, валяющемуся на кровати, сел рядом, заглянул в глаза, - думай что хочешь, но ты не можешь не понимать, что тут и правда опасно. Эти люди нехорошие. Давай я забуду, что ты обвинял меня в том, что я корешусь с убийцами своего отца, ладно? Я начну сначала. Я с ними не дружу, я… черт, бабулька меня не отпускает, и я на нее работаю, отрабатываю долг. Не лыбься, это совсем не смешно, - насупился Кастер. – Тебя, видимо, просто никогда не удушали и не размазывали по стенке легким движением руки с платочком, - зло шипит священник.       - Я должен поверить в эти сказки? – улыбается Кэссиди.       - Да иди ты! – злится Джесси. – Мне что, попросить бабулю, пусть покажет тебе фокус? Сам становись ее подопытным кроликом, мне это не нравится, очень, Кэссиди, очень.       - Зачем ты мне все это рассказываешь?       - Чтобы ты понял и уходил отсюда! Здесь для тебя опасно. И я боюсь, что… - Джесси притих и продолжил как-то подавленно, - что что-то случится. И ты действительно… возненавидишь меня за это и будешь презирать. Я понимаю, Кэсс, что ты и так… не лучшим образом настроен ко мне сейчас. Но… это другое. Послушай, уезжай, Кэссиди, пожалуйста! – тихо, проникновенно говорил Кастер, заглядывая в глаза друга. А тот послушал, а потом просто фыркнул.       - Я же сказал, без нее я никуда не уеду.       - Да черт тебя подери, Кэсс! Ну спроси ее, поедет ли она с тобой? Она свободный человек, в отличие от меня, она может сама выбрать, что ей делать! – кажется, падре был в состоянии, близком к отчаянию.       Вампир грустно потупился и нахмурился.       - Да. Это было бы… неплохо, - вздохнул он. – Но я думаю, есть шанс, что она не поедет никуда без тебя.       - А ты спроси ее. Что ты угадываешь? Ей тут тоже не особо нравится.       - Ну и спрошу. Надеюсь, она поедет, - с вызовом бросил ирландец. Он подумал о пузырьке, что ему дала бабуля. Это должно было помочь Тюльпан передумать. Очень даже помочь. Кэссиди только сомневался в честности и правильности такого хода.       - Я даже спорить не буду. Тут для всех опасно. А Тюльпан очень это бесит. И то, что она ничего не может сделать, тоже ее бесит, и даже больше. Но что я могу сейчас поделать? Я не выплатил свой долг, - грустно вздохнул Джесси и пригорюнился.       - Ты реально веришь в это вуду, - утвердительно, но удивленно протянул Кэссиди.       - Ты ничего не знаешь о том, что здесь происходило. И происходит. Если бы знал, сейчас бы не зубоскалил, - сурово ответил Кастер.       - Да, наверное, падре, - снисходительно ухмыльнулся ирландец и отвернулся в другую сторону, не смотря больше на проповедника.       - Кэссиди, - вдруг тихо позвал Джесси и прикоснулся к колену друга, что было ближе всего к его руке.       - Что? – тот снова посмотрел на пастора. Грустного такого, беззащитного сейчас, как ребенок, растерянного и с надеждой смотрящего на вампира.       - Послушай, мы… нам надо поговорить. Не так, как тогда. Когда мы подрались, имею в виду. Нормально поговорить, спокойно. Выяснить кое-что.       - Что выяснить? Я вроде все сказал.       - А я нет.       - Тогда говори, я слушаю, - вампир сел на кровати ровнее и уставился на Кастера.       - Я только сегодня, оказывается, сказал тебе впервые, что ты мой лучший друг. Ты мой единственный друг. Не считая Тюльпан, - начал издалека проповедник.       - Разве она не твоя девушка? – вздернул бровь Кэссиди.       - Ну, кроме этого она мой друг, - мягко улыбнулся Джесси. – Что это за девушка такая, если мы с ней не будем еще и друзьями?       - А, вот как, - кивнул ирландец. – Ну, понятно.       - Ага. Ладно. Ну, а ты мой друг. Мой лучший друг. И мой единственный… кгм, я повторяюсь. Так вот, я бы не хотел потерять тебя. Может, это и не видно, может, я веду себя как козел, может, я иногда принимаю все как должное, ну, имею в виду, то, что люди для меня делают. Вот типа Тюльпан и ты. То, что вы были рядом, воспринималось как… словно иначе и быть не должно. Я даже никогда тебя не спрашивал, что ты хочешь. А ты… и не говорил никогда. Никогда ничего не говоришь. Соглашаешься, отмалчиваешься, переводишь в шутку или заговариваешь зубы – но никогда не говоришь, чего ты на самом деле хочешь.       Джесси вдруг ощутил грустную растерянность, непонимание. Ну ведь правда же, он считал Кэссиди свои другом, а тот даже никогда не раскрывался перед ним.       - Эй, я… - но вампир запнулся на полуслове.       - Я теперь понимаю, - Джесси продолжил словно с трудом, словно ему и правда было сложно поверить в то, что он медленно проговаривал вслух. – Я думаю… мне бы не хотелось этого думать, конечно, но… но я теперь понимаю, что ты все это… - он незаметно перевел дух и сглотнул ком в горле. – Ты все это время делал так из-за Тюльпан. И… и мои чу… моя дружба к тебе – это… только моя дружба. Только мои собственные чувства. А… тебе как бы… ну, все равно, - Кастер с трудом подбирал слова. С каждым словом становилось больнее, несмотря на то, что его душа все еще была не с ним. И слава богу. Это было бы куда больнее.       Кэссиди во все глаза смотрел на него, приоткрыв рот, но продолжая молчать.       - Короче, - вздохнул Джесси. – Я понимаю, что я эгоист, что действую из-за того, что хочу в первую очередь успокоить себя, чтобы я не переживал за тебя, я… Да, этого не видно, но… просто… чтоб ты знал, я ничего не прошу взамен, я все понял, правда, я… не имею к тебе претензий… Блядь, хорошо, что у меня сейчас нет души, я не знаю, как бы это все говорил, - нервно посмеиваясь, выдыхает он, отводя глаза. – Короче, я хочу, чтобы ты понял: я не хочу тебе зла. Извини за то, что было утром, но это было необходимо. Если эти придурки узнают, что… В общем, нельзя этого допускать. Дерево с рисунка – оно там, - Кастер махнул рукой в окно, - прямо через ту лужайку и фруктовый сад. Возле него полянка с видом на восток. Красиво. Особенно по утрам. Но ты не заценишь, я думаю. Поэтому прошу тебя, уезжай. Попроси Тюльпан уехать с тобой – я не могу ее прогнать, понимаешь? Она меня не послушает, ты же знаешь, я не мог ее отшить в Эннвилле, а ведь мы тогда еще не начали снова встречаться. А теперь она точно… в смысле, она меня не послушает. А если ты ее попросишь… - Джесси опустил глаза. – В общем, я не знаю, что у вас там было, но может, тебя она и послушает.       Некоторое время оба молчали. Затем ирландец заговорил.       - Мы собирались на Бимини. Как ты и говорил. Но без тебя, - произнес Кэссиди, вглядываясь в подавленного проповедника. – Но ее подстрелили, и мы… оказались тут. Потому что ты… - вампир злобно засопел, но проглотил эту злобу, - ты просто не хотел, чтобы я… ей помог. Потому что ты так же презираешь меня, на самом деле, как и все. Единственное, что меня удивляет, как ты со своими дружками еще не отправил меня на то дерево. Почему ты вообще меня тогда потушил, вот что меня удивляет теперь.       - Я же сказал, потому что ты мой друг! – повысил голос проповедник, сверкнув глазами на него. – А случай с Тюльпан… Так вот, слушай, что я думаю: я думаю, что решение быть или не быть вампиром человек должен принимать самостоятельно, никто не может за него решить, понял? – прошипел он свою мысль в лицо Кэссиди. – И если она согласится в сознании, то пусть. Я не буду ее останавливать. Но решать за нее не позволю!       Кэссиди задумчиво посмотрел на него, помолчал, а потом медленно кивнул:       - Я понял тебя, падре. Понял. Ты прав.       - Ну вот! – всплеснул руками Джесси, отпрянув назад от вампира, к которому наклонился, пока рассказывал ему все это. – Видишь? Ты опять просто соглашаешься! «Да, Джесси, я понял, падре, окей!» Что, серьезно?! А потом опять я буду виноват, что не слушаю тебя?! – Джесси возмущался безмерно. От рукоприкладства его сдержало, наверное, все то же отсутствие души – из-за него все ощущения и чувства были как под депрессантами, подавленными, далекими, больше словно напоминание о них, как порой казалось Джесси. Только сильные эмоции от общения с Тюльпан и Кэссиди прорывались. – И снова мы там же! «Я понял, падре, ты прав»! Да неужели?       Джесси вскочил с кровати. Следом за ним сорвался и Кэссиди.       - Да какого хуя? А если я и правда согласен, что, мне просто из духа противоречия с тобой поскандалить? – возмутился Кэссиди.       - Да ты всегда со мной соглашаешься! И всегда говоришь, что я прав! А потом оказывается, что в гробу ты видел мое мнение, что я сукин сын, который просто использует тебя, а ты весь такой бедный, несчастный и влюбленный в мою девушку, просто позволяешь мне это делать! Да пошел ты!       - Сам ты пошел! – подскочил к нему вампир, злой и взъерошенный. – Я не всегда с тобой соглашаюсь! Но обычно ты меня не слушаешь!       - Я слушаю тебя!       - И оспариваешь мое мнение!       - А ты соглашаешься, черт тебя дери!       - Мы с тобой не женаты? – вдруг нарочито спокойно спросил Кэссиди. Молчаливая пауза, а потом оба зашлись смехом: ведь именно такие ссоры называются «ссорами старой супружеской пары».       Отсмеявшись, оба снова умолкли. Долго смотрели друг на друга.       - Кэсс, прости меня, если что. Я действительно не хочу тебе ничего плохого. И правда, ты мой лучший и единственный друг. Мне… - Джесси вдруг умолк, отвел взгляд. – Мне жаль, что… что у нас не получилось… Я хочу сказать, что… Черт, мне бы хотелось, конечно, чтобы ты тоже был моим другом, Кэссиди, - вдруг взглянул он ему в глаза и положил руки на плечи. – Я так и думал некоторое время, еще долго удивлялся, как мне повезло… Но… я теперь понял, да. Жаль, конечно. Но я понимаю, ты… просто влюбился. Чего не сделаешь ради любви, да, Кэсс? И душу какому-то мудаку из ада отдашь, и влезешь в долг к старой ебанутой ведьме, от которой еле ноги унес когда-то, и даже будешь тусить с таким мудаком, как я, прикидываясь его другом, - он вдруг улыбнулся горько-горько.       А ведь и правда. Он верил в эту дружбу, он ведь не только за Тюльпан полез в это все. От Святого покровителя убийц он спасал и Кэссиди тоже, вместе с его ебанутым сынком. Но именно Кэссиди задержал саблю Ковбоя, и теперь именно Джесси виноват в том, что опоздал на одну минуту. Именно Кэссиди считает себя спасителем Тюльпан, именно он стал ее лучшей подружкой и на основании этого вбил себе в голову, что теперь ему есть на что рассчитывать.       Всегда виноват Джесси Кастер, конечно. Без души, в долгу перед ведьмой, объект преследования со стороны Грааля. Преданный тем, кого считал своим другом. Обвиняемый девушкой, которая ему изменила… Ну, ладно, тогда они, технически, были не вместе. Так что не считается. Не считается ее брак. Не считается измена с Кэссиди. Ничего не считается. Но почему же так больно, несмотря на отсутствие души?       «Чего не сделаешь ради любви, да, Кэсс? И душу какому-то мудаку из ада отдашь, и влезешь в долг к старой ебанутой ведьме, от которой еле ноги унес когда-то, и даже будешь тусить с таким мудаком, как я, прикидываясь его другом».       - Джесси… - растерянно произнес ирландец.       - Стой, не надо. Просто… дай я закончу, ладно? Просто послушай и попытайся понять, - Джесси попробовал собраться. Он не жалелся, никогда. Некому было – ни отцу, который за жалобы давал ремня, ни богу, который не отвечал ему, ни уж тем более бабульке, у которой он оказался (богу было аж настолько плевать на Джесси, да) – было бы только хуже. Ни Тюльпан, которая… словом, она была его любимой, но… не стоило ей жаловаться на что-либо. Ни Кэссиди, который и вовсе ему другом не был, как оказалось.       - Джесси, я…       - Не перебивай, ладно?       - Не ладно. Когда мы с тобой познакомились, я не знал Тюльпан. Я и правда… Ну, прозвучит странно, но все было по-настоящему, - смущенно произнес ирландец, исподлобья глядя на пастора. – И я… ты не знаешь, но пару раз тебе жизнь спас. Не хотел говорить, но тебя пытались убить. Ты был в отключке.       - О… Я… спасибо? – растерянно ответил священник. – Но, может быть, не стоило. Сколько проблем из-за меня.       - Джесси, но ты и правда мой друг.       - Хм. Ты говорил «ты мой кореш», - иронично хмыкнул Джесси. – Я помню. Ты ведь тоже меня другом не называл никогда.       - Разве?       - Ага.       - Ну вот теперь называю. И, кстати, это точно не в первый раз. Все знали, что ты мой лучший друг, - по-детски насупился Кэссиди.       - Спасибо. Но… не надо. Дружба из жалости… это, конечно, мило, но не настолько уж я жалок, - хмыкнул совершенно невесело Кастер. – Или все так плохо выглядит?       - Нет, - совершенно серьезно ответил вампир.       - Ну вот и отлично. Так что не стоит. Не надо себя ломать, не надо заставлять себя. Я все понимаю. Я могу это принять. Я уже. Никто никого не заставляет. Живи себе спокойно, не думай обо мне. Поговори с Тюльпан, может, она согласится уехать отсюда. А я… как-нибудь уже тут… ну… - Джесси перевел дыхание.       Как-то все хреново получалось. И себя и правда было жалко.       - Ты правда хочешь, чтобы мы уехали? – вдруг ровным голосом спросил Кэссиди.       - Д-да… особенно ты. Ты в опасности.       - Ты хочешь, чтобы мы покинули тебя тут?       - Я хочу, чтобы с вами все было нормально, - твердо ответил Джесси, не давая ответа на поставленный вопрос.       - Я все еще думаю, что ты драматизируешь.       - Кэсс, когда будет поздно, пеняй на себя, - зло шипит Кастер. – Я серьезно говорил, что если останешься здесь, будет больно. И будет, поверь. Как твоя рана? Затянулась уже или нет? Джоди показалось это примечательным, что ты уже так резво гоняешь по дому. Ты вызвал подозрение у них обоих, поздравляю!       - Чхал я на твоего Джоди.       - Ну и зря! Он кучу людей забил до смерти голыми руками!       - Ты его боишься, мелкий Джесси?.. – поддразнивая, угадал вампир.       - Нет!       - Боишься-боишься, я вижу. С каких это пор ты ссышь по морде получить? – ухмыльнулся ирландец.       - Я не боюсь получить по морде, не неси ерунды, Кэссиди! – раздраженно ответил проповедник.       - А чего же ты трясешься перед ним, как сучка? – насмешливо, но непонимающе протянул вампир.       Удивительно было смотреть, как покраснел и побледнел, а потом снова покраснел Джесси, как подозрительно заблестели его глаза и убежал в сторону взгляд.       - Так что, падре?       - Если бы ты знал, на что способен этот человек… что он со мной делал…       - Давай, пожалуйся мне, - хмыкнул Кэссиди. Но Джесси вдруг взглянул на него таким затравленным, больным взглядом, что ему как-то перехотелось шутить дальше.       - Нет, - наконец-то сказал проповедник. Его вид говорил больше, заметно было, что его распирает от эмоций, слов, воспоминаний. Но он не позволил себе ничего выпустить наружу. Запер себя коротким тихим, но отчаянным «нет». Словно отрицая что-то.       - Как хочешь. Но я думаю, что ты уже не пацан и сможешь набить ему морду, - решил разойтись мирно Кэссиди.       - Да. Уже не пацан, - задумчиво пробормотал Джесси.       - Но мы можем об этом поговорить, если хочешь, - осторожно предложил Кэссиди. Кастер решительно помотал головой:       - С чего бы?       - Ну, мне показалось, тебе не помешало бы поговорить об этом.       - Это слишком личное. Об этом знаем только мы с Джоди, да еще бабуля. Даже ТиСи вряд ли знает, хотя этот проныра знал даже о моей девушке в городе. Но если и знает, то молчит, потому что не полезет с этим к Джоди. Побоится получить в морду.       - Это звучит очень подозрительно, - посмотрел на проповедника исподлобья ирландец. – Мне в голову закрадываются очень нехорошие мысли.       - Да какое тебе дело, Кэссиди, - ровно ответил ему Джесси. – Я же говорил, не стоит изображать дружбу и участие. Мне подачки не нужны.       - Я твою шкуру спасал – это тоже подачка, по-твоему? – вскипел на это Кэссиди. – Я тебе доверился и вышел на солнце – это тоже подачка, а?       Это был весомый аргумент. Очень даже. Кэссиди не побоялся и правда вверил свою жизнь проповеднику, который вроде как был не в себе. Но…       - Я не знаю, зачем ты это делал, - устало выдохнул Кастер. – Не знаю, понял? И я тебе говорил: лучше бы ты меня не спасал, всем было бы проще.       - Заткнись, Кастер! – шипит Кэссиди. Ему неприятно слышать это все. – Что на тебя нашло? Сдохнуть хочешь? Надо было оставаться в трахнутом Эннвилле!       - Надо было не спасать меня! Если ты правду говоришь! Зачем ты меня спасал, твою мать?! И спас бы ты меня сейчас?! – прорычал Джесси, схватив ирландца за барки и притянув к себе.       - Не знаю! Слышишь? Не знаю, зачем я тебя спасал! Ты мне понравился, понял? Я не мог не спасать тебя, сукин ты сын! А ты всегда вел себя как мудак последний! И я все равно оставался с тобой! – рычит Кэссиди загнанным зверем.       - О, да? – язвительно прошипел Кастер. – А не с Тюльпан ли ты оставался? Прикрываясь тем, что ты, как ты там говорил, мой кореш, ты таскался за нами с Тюльпан и ждал момента, когда я облажаюсь по полной и ты сможешь подкатить к ней! П-предатель! Иуда! Ты же в курсе, да, легенда о первом вампире – когда Иуда повесился, то умер, - лихорадочно зашептал проповедник, - но его не принял тот свет, и он остался не живым и не мертвым скитаться по миру, прятаться во тьме, нападать исподтишка и дарить поверившим в безопасность людям смертельный поцелуй…       - Да что ты несешь, - низко, с глухим воем шипит Кэссиди. – Совсем рехнулся, да? Я никогда не встревал между вами, между прочим! Да я даже… я даже…       - Что ты даже?!       - Когда мы ночевали у твоего друга-священника. Мы спали все в одной кровати, - торопливо забормотал Кэссиди. – Ты был посередине. Мы с Тюльпан по бокам. Я тогда подумал, что, с одной стороны, жаль, что Тюльпан не рядом со мной. Но с другой стороны, мне казалось, что так тоже хорошо. Мне нравилось, что мы вместе, что ты рядом. И я правда был бы не против, если бы вы… занялись сексом возле меня.       Еще одна пауза. Почти было слышно, как что-то переключилось в голове проповедника.       - Ах ты ж извращенец, - слегка удивленно произнес Кастер. – Так ты, похоже, на оба фронта посматриваешь?       - Джесси, посмотри на меня: а ты что, когда-то думал иначе? – иронично спросил Кэссиди.       - Да, - честно сказал Кастер. – Но после твоих пидорских маечек-кофточек и того, что ты сказал… Уже не думаю. Хм. Ладно.       - Ты с этим в порядке? – осторожно переспросил Кэссиди.       - Эм… да, мне все равно, - кивнул Джесси.       - А сам?       - Что – сам? – не понял проповедник.       - Что насчет тебя?       - Ты о чем? – недоумевал падре.       - Ты… - Кэссиди вздохнул, - ты когда-нибудь думал о парнях? Ну, я имею в виду, как о партнерах.       - Нет, - поколебавшись, ответил Джесси.       - Ясно, - кивнул вампир.       - А чего спрашиваешь? – чуть подозрительно глянул на него проповедник.       - Ничего. Хотел кое-что проверить. Уже. Спасибо, - хмыкнул Кэсс.       - Не хочешь поделиться выводами?       - Нет. Ты же не хочешь со мной делиться тем… ну, что ты не хочешь рассказывать, - «Ага, вот так я взял и рассказал тебе все, как же, закатай губу обратно, падре!»       - То личное! – возмутился Джесси.       - Это тоже. Мое личное, - невозмутимо парировал вампир.       - Оно касается меня! – протестовал Джесси.       - Оно касается в первую очередь меня. Так что – нет.       - Кэссиди!..       - Джесси? – парировал ирландец.       Они стояли так близко, как обычно мало кто стоит. И Джесси продолжал удерживать Кэссиди за кофту, точнее, он, наверное, уже просто держался за нее, так как Кэссиди никуда не уходил.       - Ладно, - выдохнул проповедник. – Обмен. Ты – мне, я тебе.       - Ты первый.       - Нет, ты. У меня очень личное.       - Даешь слово? Что скажешь, - уточняет вампир. Хотя он уже знал, что Джесси расскажет. Потому что ему и правда хотелось сказать. Он просто не мог решиться. Но теперь он скажет.       - Обещаю. Только с условием, что ты никому не заикнешься об этом. Что сделаешь вид, что никогда не слышал этого. Даже мне не напомнишь о том, что услышал. Теперь говори.       - Жесткие условия, - хмыкнул ирландец. – Все так плохо? Ну ладно. Ладно. Я хотел узнать, насколько ты сам заинтересован в парнях. Какая вероятность того, что к тебе можно подкатить, а ты не пошлешь, - тихо говорит Кэссиди, заглядывая в глаза Кастеру. – Теперь ты.       - А зачем тебе это понадобилось знать? – прищурился на него проповедник.       - Да просто, - отмахнулся от вопроса Кэссиди, про себя удивляясь порой накатывающей на падре то ли непроходимой тупости, то ли почти детской наивности. – Не смей переводить стрелки, я жду.       Ирландец пытливо уставился на стушевавшегося мужчину.       - Я… ну… с чего бы начать… - замялся Кастер. – Ты хочешь узнать о Джоди?       - Да. Ты его боишься до дрожи. Ты словно замираешь весь, когда он рядом. Что случилось?       Падре молчал некоторое время, по глазам было видно, как он становится все дальше и дальше отсюда – зарывается в воспоминания, скорее всего.       - Я попал сюда в одиннадцать лет. Около года меня воспитывали общепринятыми местными методами. Я всю крышку гроба разрисовал царапинами. И еще у меня клаустрофобия, но об этом никто не знает, потому что я стараюсь, чтобы никто этого не знал. Иначе меня навечно запрут в гробу.       - Каком гробу, Джесси?       - Гроб. На дне озера. К нему подведена трубка для воздуха и еще одна, для вывода использованного воздуха. Гроб лежит на дне болота. А в гробу – тот, кого, хм, воспитывают. Меня воспитывали очень долго. Сначала учили, что я не Кастер, а Л’Анжел. Это я со временем научился справляться с паникой. А тогда было плохо. Обычно я в гробу отключаюсь.       - Пиздец… - удрученно говорит Кэссиди. Размышляя над нелегким детством Джесси, он чуть не забыл, что хотел выпытать. Но только чуть. – Джоди тебя туда сажал?       - Да, в основном он. Ему ничего не стоило одной рукой уложить меня туда, а второй закрыть крышку. Ненавижу гробы, знаешь… - падре передернул плечами.       - Понятно. Значит, ты боишься Джоди из-за этого? Но ты же справился со страхом перед гробом, - а Кэссиди включил психолога. Кстати, у него это неплохо получалось.       - Не совсем. Только никому не говори, - Джесси был так серьезен, словно Кэссиди и правда побежит всем рассказывать, чего тот боится.       - Понятно. Что же, это не то, чем меня может напугать Джоди. Гроб, ха. Да и ты… контролируешь свой страх. Или нет?       - Не то, Кэссиди, - качает головой Кастер. – Гроб я ненавижу, но не очень боюсь. Я и Джоди вроде как не боюсь. Просто…       - Воспоминания тебя заставляют коченеть возле него. Но постой, это не те воспоминания, - вдруг дошло до Кэссиди. – Ты говорил, что никто не знал, кроме тебя, Джоди и бабули. И об этом не говорили. ТиСи бы о таком не молчал, он же точно это знал и помогал в этом. Значит, что-то другое, - вампир пристально и почти укоризненно посмотрел в глаза Джесси. – Надурить меня хотел?       - Нет. Просто ты не дослушал, - повел плечом Кастер.       - Продолжай, падре, - тихо, мягко, но решительно сказал вампир, внимательно следя за выражением лица проповедника. Тот отвел взгляд и вздохнул.       - Я был довольно строптивым поначалу. Джоди терпел мои выходки около года. А потом, незадолго до моих тринадцати лет это случилось впервые, он… он… пришел за мной и… Он… да. Незадолго до моих тринадцати лет.       Проповедник умолк ненадолго и снова смотрел куда-то… внутрь себя, наверное. В свои воспоминания.       - А потом это случилось еще раз. И еще. И еще. И еще раз. И еще раз… - Джесси задумался, Кэссиди и вовсе затаил дыхание.       А ведь падре даже не говорит вслух того, что случилось. Он только в уме это прокручивает, но не называет. Кэссиди слышал, это такая психическая защита, которую нервная система себе сама создает, чтобы избежать лишнего стресса.       – А однажды он… мне уже было тринадцать, все говорили, что я похож на маму… Смазливая мордашка, знаешь… Однажды он… он… - Джесси снова перескакивает через слова, только горько усмехается, - ха-ха, и я тогда не пошел работать. Я даже не помню сейчас, почему он… что я такого сделал, что он… так…       Джесси снова умолк. Но Кэссиди даже не пытался что-то сказать. Что тут скажешь вообще?       - В общем, я после этого не пошел работать. Мне было просто плохо, очень плохо, хуже, чем всегда. И я решил лежать и сдохнуть. Когда-то же это должно было бы случиться. Я ждал. Пока я умру. Пришла бабуля. Спросила, почему я не работаю. А я… - Джесси вдруг расхохотался невеселым, совершенно невеселым смехом. – Господи, я такое сказал!.. Ооо!.. – он продолжает смеяться, не смотря на Кэссиди, смотря куда-то мимо него.       Ирландцу начало казаться, что Кастер начал снова сходить с ума, у него истерика и пора его тряхнуть. Чтобы привести в чувство. Но Джесси продолжал говорить сквозь смех и какие-то сдавленные вздохи, похожие на всхлипы:       - Мне было тогда тринадцать, мое воспитание закончилось в одиннадцать. Что я знал? Только то, что дети друг другу рассказывали. И я… я же был совсем безграмотным. Ну откуда же мне было знать… Что и как… В общем, ха-ха-ха, я сказал тогда бабуле, что я беременный и помираю.       Что? Правда, что ли? Кэсс хотел бы это спросить, но он понимает, что все возможно. И, скорее всего, так оно и было. И Джесси Кастер недаром сейчас смеется как сумасшедший.       - Она так удивилась, следует сказать! – Джесси злобно шмыгнул носом. – Сказала «Дорогой, но мальчики не могут быть беременными! С чего ты так решил? Расскажи бабушке», - передразнил он бабулю. – Я сказал, что когда-то дети говорили, что когда люди становятся старше, они делают кое-что друг с другом. И у девочек идет кровь. А если большой дядя ложился на девочку и… - Джесси округлил глаза, словно рассказывал большой секрет – наверное, вспоминал кого-то, кто давным-давно так же рассказывал мальчишке, откуда берутся дети, в промежутках между шатанием по улицам, курением за домом и домашкой, - … и всовывал в нее свою писю, а у девочки потом не шла кровь, значит, она беременная. А потом девочке плохо, но потом она родит ребенка. Но это тоже больно. Они очень кричат, когда рожают детей. А я очень боюсь, потому что у меня всегда шла кровь, а в этот раз совсем мало, и мне очень больно, очень плохо, наверное, я беременный. И мне страшно, потому что дети большие, как ребенок вылезет из меня? Кажется, я попросил ее разрезать меня и достать ребенка. Иначе я помру если не сейчас, то потом, когда он будет из меня выходить.       Джесси ненадолго умолк, а Кэссиди… он просто не мог языком шевельнуть. Джесси Кастер больной на голову? Да вы что, правда? Интересно, как так получилось…       Кэссиди осторожно погладил Джесси по руке. Тот слегка очнулся и продолжил:       - Бабуля спросила, кто тот большой дядя, который напугал меня. Я сказал. Она сказала мне не бояться, потому что я мальчик, а не девочка, у меня не может быть детей. В смысле, внутри. А потом ушла. Через некоторое время возвратилась вместе с ТиСи, принесла какое-то зелье. Заставила выпить. Я чуть не выблевал все, но ТиСи мне зажал рот и нос рукой, так что я все проглотил. ТиСи спрашивал, от чего это снадобье. Она сказала «внутреннее кровотечение». Я запомнил. Не понял, что это такое, но запомнил. Узнал позже. Спросил у ТиСи. Он мне рассказал, что это и от чего бывает. – Джесси говорил, словно инструкцию читал.       - А Джоди?       - А Джоди меня после того еще два года не трогал. В смысле, бил, да. Но не… не… это. Не то. А когда мне было пятнадцать с половиной, он снова… сделал это. И время от времени это повторялось до того момента, когда я свалил отсюда. Просто он был осторожнее. А я уже был старше и знал, что к чему.       - Это пиздец, чувак.       - Согласен, - Кастер был теперь спокоен настолько, что Кэссиди было жутковато.       - Прости меня, - ирландец правда сожалел, ему не стоило начинать этот разговор, не стоило вытягивать из Джесси эти воспоминания на свет божий. И что теперь с этим знанием делать? Забыть, как сказал Джесси?       - За что?       - За этот рассказ, - Кэсс серьезно смотрел на падре, но тот все так же рассматривал что-то мимо и насквозь собеседника.       - О, - обозначил Кастер то, что услышал его.       - И все?       - Что ты хочешь?       - Например, хочу знать, что ты будешь в порядке. - И еще Кэссиди до странного не хотелось знать, что он виноват перед Джесси еще и тем, что заставил его окунуться в настолько гадкие воспоминания, о которых он даже говорить прямо не может. Хотя, возможно, ему просто надо было кому-то выговориться, и потом ему будет легче? Кэссиди знал, что такое случается очень часто. Просто надо сказать. И будет лучше. Но пока что ему бы уверенность, что падре не натворит дел из-за этих воспоминаний.       - Я не буду в порядке, Кэсс. Я уже не в порядке, - наконец-то Кастер посмотрел в глаза ирландцу. Черные провалы в пропасть безумия. Кэссиди поежился: ему не нравилось выражение этих глаз.       - Боже, Джесси, прости, - с тоской шепчет Кэссиди и не знает, что ему делать: гладить руки Джесси, обнять его либо отойти подальше. Да, к детям надо бы при надобности быть строгими и все такое, но… но не это. Господи боже, не это.       Хочешь уничтожить человека с детства – изнасилуй его. И ты гарантированно получишь травму на всю жизнь. Вообще даже странно, что Джесси… адекватный. Относительно адекватный. Что-то удержало его разум и душу в относительной целости. Да, в шатком равновесии, но все же равновесии.       - Джесси.       - М?       - Мне кажется, бог тебя слышит. Или слышал, - Кэссиди решил поделиться с другом тем, что только что пришло ему в голову.       - Почему? Если бы он меня слышал… Он бы… - Джесси хотел бы кричать: сколько раз он задавался тем самым вопросом – почему бог его не слышит, почему допустил это все?!       - Джесси, послушай, посмотри на себя. Несмотря ни на что, ты… хороший человек.       - Да? – Джесси слегка ожил. – Вот это новость. Я думал, ты считаешь иначе.       - Джесси, - слегка скривился вампир. – Ты понял, о чем я. Ты… вырос, стал самостоятельным человеком, у тебя есть девушка, ты даже стал священником! Знаешь, падре, после того, что с тобой произошло, это… просто фантастика. Ты такой молодец. Я горжусь тобой, - и наконец-то Кэссиди позволил себе обнять своего друга.       - Ты будешь презирать меня, - шепчет Джесси. – Ты будешь.       - Перестань, Джесс.       - Я знаю, Кэсс, я знаю. Так… я чувствую. Я знаю.       - Перестань.       Джесси замолчал.       Кэссиди думал о том, что с такой предысторией Джесси еще отлично держится. И что вопрос о заинтересованности в мужчинах отпадает сам собой. А жаль.       Джесси нерешительно приобнял Кэссиди и слабо провел пальцами по спине, сжимая в руке ткань кофты, а потом еле заметно прижался к другу. Даже если это односторонняя дружба, придуманная Джесси Кастером для успокоительного самообмана. (05-07.03. - 02-08.04.2019.)