Ровно с тех пор, когда Александр имел глупость предложить Огнёвой пожениться, а она взяла, да и согласилась, Абрикосов знал точно — скучной их семейная жизнь не будет точно. Ему и раньше как-то скучать не приходилось — друзья помогали не свихнуться в этом дурацком мире, а теперь и вовсе Саша не знал, за что хвататься в первую очередь. Вроде и медовый месяц нужно как-то организовывать, но что делать и куда бежать, он не знал абсолютно.
По счастью, Алёна сама подкинула идейку, случайно забыв на столе разноцветный буклет с изображением пальм. Насколько «случайной» была неожиданная рассеянность рыжеволосой можно было судить хотя бы по тому, как долго она вертела в руках злосчастную рекламку, и старательно поджидала время, когда парень пройдет мимо только что ею оставленного стола. Все друзья с превеликим удовольствием и нескрываемым любопытством наблюдали, как Огнёва кружит вокруг да около, пытаясь развести любимого мужа именно на то, чего хочет она. Броско раскрашенная брошюрка увлекательно повествовала о далеком, вполне обитаемом, и очень комфортном островке посреди океана. Этот островок с недавнего времени стал для Алёнки своеобразной мечтой, местом, которое хочется посетить до ужаса, чтобы всю оставшуюся жизнь с удовольствием вспоминать об этом маленьком приключении. Саша, к счастью, дураком не был, и по прозрачным и не очень намекам жены понял все, что требовалось. А требовалось-то всего ничего — договориться с турфирмой и выкупить билеты. Зато за это «всего ничего», брюнет был награжден такой бурной ночью, что едва не проспал время, когда нужно было ехать за путевками.
Утром Алекс накинул рубашку, осторожно поцеловал мирно сопящую во сне Алёнку в плечо, и поспешил удалиться. Все время, пока он мотался по офисам и душным помещениям, с лица брюнета не сходила чрезвычайно довольная улыбка — воспоминания о прошедшей ночи не давали покоя и днем. Улыбаясь во все тридцать два зуба, Саня подмигнул проходившей мимо девушке, та засмущалась, но свои путевки в купе с пожеланием удачной поездки, Абрикосов получил намного раньше, нежели ожидал.
Беззаботно напевая какую-то мелодию, он, не подозревая ничего дурного, вернулся домой и застал конец света в самом разгаре. Деятельный звездец по имени Алёна Огнёва, пытался всеми способами упаковать вещи, которые упаковываться, ну, категорически не желали.
— Милая, — категорично начал было Саша, но буквально на пороге споткнулся об какие-то вещи, полетел на пол, попутно очень-очень тихо успев помянуть всех родственников «милой» по женской линии до седьмого колена.
Алёнка его, к счастью, не услыхала, всецело поглощенная озабоченным созерцанием огромной кучи, да что там кучи! Эвереста из вещей просто, причем вещи были и новые и старые, нужные и не очень, и как все это можно взять с собой, и собственно, зачем они нужны, Абрикосов спросить не решился. Он лишь огорченно почесал в затылке, понимая, что девушка в этом отношении упрямее любого барана будет.
— Вот скажи мне, зачем тебе столько шмоток? Мы же всего на неделю едем, а вещей столько, будто ты там жить собралась!
— Ты пытаешься меня переубедить?
— Я взываю к твоему здравому смыслу!
— Так если бы он был… — кареглазая тоскливо вздохнула, широким жестом обвела все безобразие и неожиданно жалостливым голосом произнесла:
— Я их упаковываю, упаковываю, а вещей все не убавляется! — с полудетской обидой пробормотала она, а Саша изо всех сил сдерживался, чтобы не засмеяться в голос. Ох уж эта Алёнка — на всех друзей страх наводит, а с собственными вещами справиться не может!
— А, по-моему, еще как убавляется, — нарочито спокойным тоном произнес брюнет, кивком указывая в сторону уже собранных вещей. — Чемоданы уже кончились!
Взбешенная Огнёва едва не придушила любимого мужа его же свадебным галстуком, который, впрочем, в день свадьбы Сане настолько мешал, что он просто вручил ненужный предмет гардероба первому попавшемуся человеку. И даже сказал, что галстук возвращать по окончанию церемонии не нужно — да пусть он хоть в аду горит, там ему самое место! Но пьяный Артём страдает излишней принципиальностью и обостренным чувством справедливости, и потому галстук-путешественник, потрепанный, со следами спиртного, помятый от длительного лежания в кармане принципиального Мещерякова к Саше вернулся словно бумеранг. Бессмысленно и беспощадно. И, как бы там ни было, быть задушенным собственным галстуком парень жутко не хотел, и потому устроил спринтерский забег по дому с использованием посторонних, и вовсе не для этого предназначенных предметов. Неожиданно выяснилось, что лежащая прямо посреди прохода швабра Алёну не останавливает, а только прибавляет ей почти что охотничьего азарта. Также непреклонную бестию не остановили и огромный горшок с цветком, за который Саша пытался было спрятаться, и настойчивые уговоры мужа не кипятиться. Сейчас ее остановить могло разве что землетрясение — и то ненадолго.
Кареглазый решил применять тяжелую артиллерию — грубо прижал рыжеволосую к стене, пальцами прошелся по спине под блузкой, и несколько минут настойчиво раззадоривал Алёну почти, что невинными прикосновениями: легкий поцелуй за ухом, еще один в нос, но только не целовал губы. Взглядом Огнёвой в этот момент казалось, можно было убить пару тысяч человек, но на Саню эти взгляды уже не действовали. Итогом «невинный прикосновений» стало то, что к дальнейшему сбору вещей волшебница приступила примерно через полчаса, и поначалу брюнет мешать ей не собирался. Помогать, впрочем, он не хотел тоже, уютно расположился на диване, поглядывая на жену. Когда она торжественно уложила в чемодан одежду, Александр смотрел на все это с любопытством. Когда в тот же чемодан отправился ворох тряпок неизвестного происхождения и назначения, парень слегка насторожился. Но вот когда рыжеволосая влезла буквально на самую вершину вещевого Монблана, и начала чем-то истово громыхать, Абрикосов, понял, что ему конец.
***
Вечер был уныл — словно пролитый чай, в квартире молчаливо витало осуждение Огнёвой. Не далее как полтора часа назад Саша вновь попробовал заикнуться о целесообразности сбора такого количества вещей. И сейчас расплачивался за это гордым молчанием Алёнки и демонстративным игнорированием любимого мужа. Саня прекрасно понимал, что игнор продлится очень долго, если он не предпримет своевременных мер.
Почти успокоившаяся бестия мирно лежала в постели, дожидаясь мужа, и брюнет понял, что это неплохой шанс.
― «Сейчас надо просто ее поублажать, а потом я сам соберу все вещи, пока она будет спать» ― в голове Абрикосова созрел коварный план.
Он улыбнулся своим мыслям, решив так и сделать, и бодрым шагом направился в спальню.
Первые несколько поцелуев прошли впустую. Алёна оборону держала крепко. Но Саша все-таки добился своего, минут через десять упорных отбрыкиваний Огнёва все же сдалась. Тихо простонала в ответ на поцелуй, крепко вцепилась пальчиками в плечи брюнета, непонятно даже, кто кого ублажает. Что до парня, у него уже пошла голова кругом, мысли напрочь выветрились, и о несобранных чемоданах и прочих жизненных неурядицах оба как-то незаметно забыли. Мудрено ли, ведь рядом с Алексом сейчас находилась самая прекрасная женщина на свете: сильная, весёлая, умная, но такая нежная только с ним, и ни с кем больше. Одежда уже разноцветными лоскутами валялась на полу, а губы рыжеволосой манили и притягивали, обещая невероятное наслаждение. На ближайшее время Саша забыл вообще, как дышать и думать, все происходило на голых инстинктах. И эти инстинкты определенно были правы…
***
Когда Алёнка уснула, брюнет просто лежал и таращился в потолок, пытаясь заставить себя хотя бы встать. Сил не было совсем, хотелось лежать вот так бесконечно, и не двигаться вовсе.
С тяжелым вздохом он все же поднялся, осторожно переложил руки кареглазой с себя на постель, и на цыпочках прокрался в гостиную. Стараясь не шуметь, открыл самый большой чемодан — и обалдел. Чего там только не было: вечерние платья, купальники, совершенно незнакомые и непонятные тряпки, шорты, волшебный браслет, ворох чулков и невесть что еще. Нарния в чемодане не открыла своих секретов до конца, за разномастными бебехами не было видно, что еще интересненького припасла Алёнка. Абрикосов глубоко вздохнул, успокаиваясь, осторожно вытащил первую вещь, внимательно осмотрел со всех сторон, и пришел к немедленному выводу, что эту фигню нужно как минимум оставить дома, а еще лучше сразу отправить на помойку. Не особо вникая в происхождение отдельных предметов гардероба, Саня медленно раскидывал вещи по кучкам. Куча, которой суждено было остаться дома, росла с пугающей скоростью. А наутро сонная Алёна подумала, что к ним в гостиную переселилась какая-то захолустная барахолка, уж очень живописно были разбросаны по полу разные вещи.
― А что это ты делаешь? — с гневным присвистом спросила бестия.
Саша замер, пойманный с поличным. Поличное в данный момент представлялось помятыми платьями и, по мнению Абрикосова, было недостойно недельного отпуска на тропическом острове. Но Алёнка явно считала иначе, она отобрала у супруга, по сути, абсолютно бесполезную вещь, нежно прижала к груди и потребовала немедленных объяснений. А когда она узнала, что та куча, что опасно высилась над ее головой на пару метров, предназначена отнюдь не для укладывания в чемодан, рыжеволосая просто рассвирепела.
Пару часов из квартиры слышались крики, вопли, грохотание посуды и чего-то железного, а потом молодые столь же бурно мирились. Итог был неожиданным: на вокзал они явились точно в нужное время, с кучей чемоданов и сумок. Огнёва была чрезвычайно довольна. А Александр не очень, но по его лицу нет-нет, да пробегала невероятно коварная улыбка. Причину ее волшебница поняла намного позже.
***
Девушка осторожно спустила загорелые ноги с пирса в приятную морскую воду и вздохнула. Неделя почти уже кончилась, она успела вдоволь наплаваться в море, полежать на пляже, поучаствовать в местных развлечениях и сполна насладиться ласками мужа. Спор о вещах он разрешил до ужаса просто — оставил все тридцать три чемодана на вокзале, на попечение Артёму. Бестия, узнавшая эту новость только по приезду, тогда едва не разнесла весь остров, но сейчас должна была признать, что в чем-то Саша был прав.
Необходимый набор одежды Алёнки он заранее уложил в свою сумку, и, по сути, кроме купальника да легкого платья за всю неделю Огнёвой больше ничего и не понадобилось. За спиной кареглазой послышались шаги, она даже не обернулась, и так прекрасно зная, кто пожаловал к ней.
― Чего грустим, а? ― Александр коротко чмокнул жену в плечо, обнял покрепче, прижимая к себе. Алёна с готовностью откинулась на него, поерзала, распрямляя длинные ноги, и закрыла глаза. То, что ощущали сейчас оба; безмятежное, светлое счастье, казавшееся таким далеким. Но чувствуя присутствие друг друга, эти двое пообещали себе увезти это великолепное ощущение с собой, чтобы оно сопровождало их всю жизнь.
