Шумела река. Над ней возвышались естественные каменные врата, поросшие мхом. На этих вратах сидел мелкий мягколапый и старательно дорабатывал своё творение. По окончанию оно произнёсло что-то на мёртвом языке.
Красная полоса света ударила в игрушку, заставив землю содрогнуться, а дерево принять попытку стряхнуть существо в воду. Но Оно вовремя успело ухватиться и залезть наверх обратно.
А что же кукла? А она поплыла далеко вниз по реке, быстрое течение которой словно специально уносило игрушку подальше от создателя.
Мягколапый печально вздохнул и отправился в лес. Тем временем игрушка проплыла далеко и почти утекла в море, но зацепилась за камушек. Подул ветер и перенёс её на ветку дерева, потом дальше и дальше до самого берега. Ветер прекратился и игрушка, внешне очень напоминавшая местного шатена-учёного, закончила своё путешествие под чудным металлическим домом.
Возле находилась гигантская, казалось, бесконечная металлическая свалка. В замудрённом домишке жил-поживал местный гений-техник и владыка всея металла. Из рядом стоящего гаража доносились громкий скрежет, стук, немецкие крики и звуки бьющихся стёкол. Пин, озлобленный и угрюмый, выходит из гаража, с громким "БАБАХ" захлопывая железную дверь.
Немец широкими шагами направился к своему дому, находящемуся буквально тут же; остановился, приглядываясь. На холодном песке "отдыхала" мокрая тряпичная кукла. Мужчина, будучи очень любопытным и брезгливостью чрезмерной не обладавшим, поднял её:
–Хм. Похожь на Лосяш!– Тут же воскликнул Пин, тщательно рассматривая "гостя".
–Interessant...(Интересно...)
Механик оглядывается по сторонам, смотрит на подарок морей и, быстренько убрав его под кожаную куртку, запрыгивает в дом, уже забыв о своих проблемах с железками.
Оказавшись в своих владениях, мужчина в спешке раздевается, ставит чайник, присаживается за стол и под тихий лепет воды принимается высушивать промокшую до ниток куклу. Аккуратно поправляет одёжку на ней, проводит пальцем по ниточкам-волосам.
–Sehr interessant... (Очень интересно)
Последние 2 дня Лосяш чувствовал себя, как лягушка, которой обещали курорт-Сочи, а это оказался её же пруд в Ноябре-месяце. Он пытался согреться у обогревателя, укутавшись одеялами, напиться горячего иссушающего чаю, но ничего не помогало.
"Наверное, я заболеваю" — дрожа, как при судорогах, подумал рогатый.
Но вот, наконец, мужчина стал чувствовать себя лучше. Ещё немного и он сможет вернуться к работе.
Пара волосков на его косматой голове поднялись в воздух, но Лосяш пока ничего не заметил.
Пин прикасается к куколке очень-очень аккуратно, словно та живая. Оглядывает её со всех сторон, дивясь столь поразительной схожести сего творения с Лосяшем, с его лучшим другом.
–Sehr interessant...– повторяет Пин; он чуть смелее проводит пальцами по головке куклы, вглядываясь в личико.
Удивительно, но оно казалось живым! Живым, словно это был маленький человечек! И нет, куколка вовсе не была гиппер-реалистичной, но что-то в ней было...живое. Пин нежно провёл большим пальцем по щёчке куклы. Дыхание механика спёрло, щёки пылали, в голове рисовались странного содержания картины. Механик нервно сглотнул, гладя и лаская щёки и шею куклы, глупо улыбаясь ей и смеясь от абсурдности своих действий.
"Что происходит?!"
Лосяш чувствовал на своих щеках и шее поглаживания чего-то большого и мягкого, словно пальцев великана. Это было...так приятно и... так странно. Рогатый не мог понять причину этого явления.
"Может, я всё ещё болен?"
Лосяш померил себе температуру. На удивление, в норме.
Тёплая улыбка на лице Пина расширилась. Он провёл пальцем кукле от висок до подбородка, проявляя и выражая при всём при этом всю заботу и чувства, обращённые к Лосяшу.
Техник повторяет эти движения вновь и вновь, гладя живот и спину.
–Sehr interessant...Sehr interessant...
Он вновь сглатывает, приближая куклу к своему лицу, стараясь рассмотреть её лучше, обдавая ткань горячим дыханием.
–S-Sehr interessant...
Теперь Лосяш чувствует интимное тепло на себе. "Вот чёрт! Точно что-то не так!" Ему нужно с кем-то обговорить это... С Каром? Он "послушает" и начнёт доставать... С Совуньей? Всё равно, что с Нюшей: всем расскажет, а помощи не дождёшься. С Пином? Он лучший друг и, даже если не поймёт, примит участие и постарается помочь.
Лосяш надел тёплую куртку, ботинки и поспешно отправился на пляж, стараясь не обращать внимание на странные ощущения.
Пин напряжённо выдыхает, проводит пальцами вниз, останавливаясь чуть ниже живота в глупой нерешимости.
– Вот чёрт, – тяжело вздыхает мужчина, понимая, что ему не хочется ограничиваться одними только осторожными касаниями. Да... Да, это просто кукла, ну и что же дальше?! Да, это тряпичная кукла, но Пину виделся в ней Лосяш, Лосяшик, Лосяшенька.
Руки техника дрожали, он приблизился к кукле и поцеловал её в грудь. "Такая маленькая..." Пин провёл пальцем по её спине, немного задев бёдра. "Такая маленькая... " — повторил он себе.
Почувствовав поцелуй на груди, Лосяш вздрогнул и произнёс тихий вопросительный, прерывистый стон. Мужчина остановился на секунду в ступоре, но тут же пришёл в себя.
"Нет, Лосяш, не думай об этом! Это напрягающее наваждение... Сейчас ты идёшь к лучшему другу!"
Продолжая идти, Лосяш ускорил шаг, но теперь его лицо было более напряжённым, появился лёгкий румянец. Не успел учёный пройти и пару шагов, как почувствовал касания, словно что-то неведомое вновь дотронулось его. Теперь оно прошлось по позвоночнику, выдав полноценный стон из Лосяша. Мужчина смутился ещё быстрее и чуть ли не побежал.
Ауч!
"Опять?"
Посмотрев вперёд, Лосяш заметил Кроша. Тот поинтересовался, куда Лосяш так спешит.
Движения пальцев стали намного напористее, поцелуи участились. Казалось, Пин действительно не обращает внимания на то, что ласкает куклу! А ведь и правда, ему действительно всё равно, он не видит куклы, он не воспринимает это как куклу. Он шепчет что-то ей на ушко, гладит по маленькой спинке.
Странные ощущения вернулись в стократном размере! Лосяш начал чувствовать возбуждение. Он не мог не испугаться этого, потому, оттолкнув Кроша, оставив без ответа, рванул, что есть мочи, лишь бы куда-нибудь. Часть оперативной памяти мозга ещё помнила, что он направлялся к Пину, и ноги несли мужчину именно туда.
Мужчина сжимал руками куртку, натягивал её поверх джинс и сильно краснел. Он так торопился, даже не замечал, что становится трудно дышать.
Пальцы механика уже не были такими аккуратными, как это было вначале. Теперь он безо всяких самоанализов и раздумий исследовал каждый уголок ткани, "вкушая", "впиваясь" в свой запретный плод. О Боже, это всего лишь кукла, а удовольствия от неё-!
К Пину медленно но верно подкрадывались первые волны возбуждения.
Лосяш добежал. Одной рукой он ухватился за стержень механической лестницы, другой — всё ещё натягивал на джинсы куртку. Наступила отдышка.
Лосяш не сразу сообразил, что Пин мог быть совсем рядом и услышать, и затем застать Лося в таком виде. Когда Лосяш только надумал сюда идти всё было лишь немного странно, а сейчас хотелось телепортироваться домой. Но хотя бы отдышаться...
К счастью Лосяша, Пин ничего не услышал: он был слишком занят своим "подарком". Губы механика скользнули вниз, по пути покрывая тело куколки короткими поцелуями. Но, дойдя до зоны ниже живота, замер, словно что-то обдумывая, после чего высунул кончик языка и напористо, даже грубовато прислонился им в ту самую "запретную зону"
Лосяшу удалось отдышаться. Он пытался судорожно сообразить звать ли Пина. Он кивнул этой идее и в момент "перерыва" Лосяш достаточно громко выкрикнул имя друга. Но почти сразу после этого почувствовал удар горячего кулака в пах. Лосяш спустился сначала на колени, затем полностью на песок, корчась от боли.
Пин встрепенулся, словно от удара молнии.
– Лосяш...?
Техник вскочил, помчавшись к двери, даже куклу на столе оставил.
– ЛОСЯШ!
На земле около механической лестницы мужчина обнаруживает полуживого скулящего Лосяша – свернулся в комочек и пошевелиться не может.
– OH MEIN GOTT, Лосяш, что случилось?!
Пин бросается к учёному на колени, теребит его за плечи. Лосяш старается сесть, но лишь приподнимается на локтях. Когда болевые ощущения более-менее сошли, Лосяш начал:
— Пин, я не знаю, что со мной происходит, но точно что-то странное. Я не могу это объяснить. У меня нет температуры, ничего такого не ел, но... — Лосяш замялся, — ...мне кажется, что... — Смущение выразилось на щеках. — Касается меня кто-то или что-то несуществующее.
Лосяш с Пином поднялись наверх. Рогатый машинально сел за стол. Стулья по "птичьему" обыкновению были повёрнуты на комнату, а не к столу. Пин достал чашку для учёного и заварил единственный вид чая, что имелся у него, только насчёт сахара поинтересовался. Лосяш внимательно следил за всеми действиями коллеги. В голове мужчина всё ещё пытался найти причину всех этих странных ощущений. Пин направился к столу с двумя кружками. Замер. Лосяш не понял этой резкой паузы, и решил осмотреться. На столе лежала игрушка один в один Лосяш.
"Какого..?"
Лицо его искривилось в искажённом отвращении. Это была не просто игрушка, астроном сразу разглядел это.
Лосяш попытался придать лицу нейтральное выражение и повернулся обратно к Пину.
— Друг мой загадочный, что это?
Пин замер, таращась на куклу. В голове пролетел ураган: кукла, её загадочное появление, схожесть, странное самочувствие Лосяша...Нет-нет-нет! Пин не верит во всё это! Не может же быть, чтобы его друг всё чувствовал...Чувствовал всё, что творил с игрушкой Пин. Нет, он не настолько глуп, чтобы верить в подобный бред!
– Ох, Лосяш, ничего особенный. Игрушка то то и всего! Её вынесло течением на берег. Обычный кукла!–
С этими словами Пин, широко улыбаясь, приподнял тряпичную руку куклы.
Рука Лосяша непроизвольно приподнялась, он почувствовал на кисти касание, вероятно, то же, что почувствовала бы кукла, будь она живой. Лосяш уставился на свою руку широко раскрытыми глазами, брови его напряжённо сдвинусь.
"Кукла Вуду? Да, ну, это сказки... Или же нет? А как ещё всё это понимать?"
Даже такая учёная натура, как Лосяш, была склонна верить в сказки, потому он принял теорию за верную.
Потихоньку до шатена начало доходить, что все те ощущения он испытывал последние несколько дней из-за этой куклы, в том числе...сегодняшние.
Пин тоже глазел на руку Лосяша с широко распахнутыми глазами. Губы механика затряслись, руки тоже, голова пошла кругом. "Не может быть! Нет, просто быть не может!" — Пин потряс рукой куклы. — "Может, Лосяш просто решил пошутить?" Рука учёного затряслась точь-в-точь как у игрушки, в такт, идеально повторяя всё за своим кукловодом. Лицо Пина побелело, ну надо ж было так вляпаться! Глупый Пин! Глупый! Глупый!
– Й-йа... Я не знайт... Я не знайт, Лосяш! Я не знайт, что ты...Что кукла... Что ты чувствуешь! Я не хотель! Не хотель!
Пин отдернул руку от игрушки, в тот же момент рука Лосяша упала на стол. Они оба пристально смотрели друг на друга.
— Ч-что это всё значит? — неуверенно спросил Лосяш. Ему и хотелось услышать ответ, и при этом он очень боялся услышать его. Раз Лосяш такое чувствовал, то Пин явно не иглами её колол.
–Я... Я...– Пин начал заметно заикаться, он и так плохо русским владел, а тут ещё это!
– Эта кукла... Она... Похожа на тебя... Я... Нет, не то чтобы...– Пин честно пытался выдавить из себя хоть что-то убедительное, но не мог. Лосяш так пристально и серьёзно смотрел, что технику было просто банально страшно!
Ухо Лосяша дрогнуло. Выходит, библиотекарь и впрямь всё это чувствовал из-за Пина. Мужчину охватило дикое отвращение к другу, чёткий ответ уже был не нужен: всё и так ясно.
Пин сгорбился, к горлу начинает подступать тошнота. Он неотрывно пялится в пол, не смея поднять глаз, не смея взглянуть даже на ботинки стоящего перед ним. Сейчас он чувствовал себя провинившимся школьником, которого застукали курящим в туалете. Надо что-то сказать, как-то объяснится, желательно коротко и ясно, чтобы Лосяш всё понял. Хватит лжи, Пину терять больше нечего.
–Лосяш, я лю-!–
–Довольно!– громко вскричал астроном, вскакивая из-за стола. Слушать Пина сейчас было невыносимо, просто выше всех сил Лосяша. Вот же ещё надо было так влипнуть! Он сделал полшага назад. Учёный не был готов принять чувства, как он считал, друга. Воспитание в России давало о себе знать.
"Это
неправильно!"
— Извините.
Лосяш выждал паузу, он больше не мог смотреть на Пина.
—Закопайте куклу. Закопайте, и чтобы она осталась под землёй.
Страхи и стереотипное мышление поставили точку на противоречивых раздумиях мужчины. Но в голове Лосяша всё ещё бушевал ураган: он так не хотел терять лучшего друга из-за этого, но он
боялся геев. Мужчина никогда не задумывался, был ли он одним из них, но даже если это так, он
никогда не признается себе в этом.
Он развернулся и ушёл, хлопнув железной дверью, оставив Пина с широкими от дикого ужаса глазами таращится в пол.
"Нет"
Взгляд его опустился.
"Н-Не опять..."
Его отвергли. И понятное дело, почему! Урод с поломанной ориентацией, да ещё и извращенец чертов...
"Б-Боже, нет..."
Пин пытался. Он пытался сдержаться. Изо всех сил. Но не смог.
"КАК Я МОГ ЭТО ДОПУСТИТЬ?"
Пин дрожа и колыхаясь закрыл голову руками, из глотки донеслись кислейшие рыдания.
"Ошибка природы"
Грудь дергалась в истерике, из глаз брызнули слёзы. Он задыхался от ужаса.
"Мужелюб"
Пин чуть не упал со стула от припадков.
"Пидорас"
Разум почернел, в ушах громко отозвался звук...
"Ни-что-жест-во... "
...звук битья стекла. Разбитого. На тысячи кусков. Сердца.
До дома Лосяш шёл спокойно. Рассуждал, что теперь будет между ними. Ему не нужны сейчас возлюбленные. Неважно какого пола. Ему важны лишь друзья. Да, были ещё Копатыч и Карыч, но это были просто друзья... Темы с ними были весьма ограничены. А Пин — лучший друг.
Бывший лучший друг.
Сейчас Лосяш ничего не мог сделать, да и не должен был. В конце концов, он ни в чём не виноват.
Пин лежал в груде разбитого хлама. Взгляд его был пустой, чёрный. Было тихо. Но сердце орало. Орало, тошнило кровью, извивалось в агонии, билось в конвульсиях и стонало, нечеловечески скуля.
Это конец.
Это точно конец.
Пин всю жизнь был одиноким неудачником.
Потом он сблизился с Лосяшем.
Обрёл счастье.
Потом в нём вспыхнула надежда на взаимность.
Она разорвана в клочья.
Пин молчал о своих чувствах, чтобы сохранить это хрупкое, тихое тепло между ними, сохранить дружбу.
Она стёрта в пыль.
– За что... –Мелькнуло в голове Пина, – Зачем мне вообще было знать тебя, знать всех вас?
Сидел бы сейчас в тюрьме в Мегаполисе, как бы было хорошо...
Пин сглотнул. Он не раз, работая охранником, задумывался о суициде. Слишком много ужасного было прожито. И теперь эти мысли вновь рядом.
Умереть и всё... Умереть и всё...
Ну, а дни у Лосяша идут по обыкновению скучно. Заходят иногда гости, интересуются самочувствием, то ли от привычки, то ли Лосяш и правда выглядит очень взволнованным.
В итоге он не выдерживает. Пин и без него уже несколько раз во время срывов был на волосок от смерти. Даже если Лосяш теперь и боится коллегу, нужно что-то делать. Хотя бы бутербродов ему принести.
Так не прошло и четыре дня, как Лосяш с бутербродным набором за плечом направляется на берег.
— Привет, Лосяш, — здороваются Крош и Ёжик. — Чего несёшь? Куда?
— Я к Пину, хочу проведать его.
—Тогда давай, со стороны берега что-то совсем тихо.
"Ну, вот теперь детишки заставили его нервничать ещё больше."
"Что я ему скажу? «
Вы мне нужны как лд»? Снова расстроится? А смогу ли я вообще ему что-то сказать?"
Нога Лосяша ступила на побережье.
Пин встал с пола, на ватных ногах он как в тумане подошёл к шкафу. Открыл его. Начал сваливать на пол все свои сбережения: банки, случайные механизмы, травы, чай. Наткнулся на баночку, достаёт её, как одержимый, открывает.
Цианид
Он хотел покончит со всем ещё тогда, давно, работая охранником. Как раз в тот самый вечер, когда встретил Ёжика,
будь он проклят.
Он знает, что пути назад не будет, но закидывает в себя всю банку, раскусывает каждую.
Он всё принимает к своему сердцу
слишком
близко
Лосяш сначала зовёт Пина, затем догадывается, что тот в гараже и направляется туда. Мужчина осторожно открывает дверь, оглядываясь. В углу лежало тело лётчика.
Лосяш громко вдыхает, подбегает к Пину, толкает, словно хочет разбудить, но замечает пустую банку, лежавшую в нескольких сантиметрах от пилота. Нос учуял запах горького миндаля. Зрачки сузились.
Циановодород! Лосяш в истерике обхватывает руками тело Пина.
— Нет, нет! Такого не должно было случиться! Это же не конец света, почему, Пин?
Лосяш громко кричал, плача и давясь извинениями. Он молил о прощении за то, что не пришёл раньше, за то, что так испугался тогда, за то, что забыл сказать, что он нуждается в Пине.
Как в друге.
Но непременно нуждается.
* * *
Похоронили Пина на берегу ногами на юг, где был его родной дом. Биби тоже прилетел на эту мрачную церемонию, как же ему не прилететь. Женщины плакали, мужчины вздыхали, Карыч пускал речи о том, каким чудесным был Пин.
Только Лосяш молча стоял в мрачной задумчивости. Никто не знал, что случилось.
Ещё долго Лосяш, невольно забывая, что Пина больше нет, приходил к нему, чтобы поговорить или спросить, не нужна лишь помощь с чертежами.
А когда вспоминал, смеялся.
Грустно смеялся над своей глупостью.
