Не для тебя был сорван плащ с моих плеч

Как босса одной из влиятельный мафиозных семей Примо Каваллоне считали весьма устрашающей персоной, однако среди городских жителей его больше принимали за дамского угодника. Его то и дело постоянно заставали в компании привлекательных молодых леди. Мало кто знал, что молодой человек только из любезности принимал знаки внимания и из вежливости не мог заставить даму скучать в его присутствии. Это выходило как-то само собой: обворожительно улыбаясь, он кружил голову молодым, неопытным девам и опытным львицам. В прекрасный день нежности и красоты Оливьеро проснулся, мягко говоря, "не в добром здравии". После вчерашней посиделки с Джотто, Козартом и чудеснейшим ящиком вина его голова так и норовила пожизненно вмонтироваться в мягкую подушку до следующей попойки. Однако желание освежить горло пересилило подушечную тягу. Он медленно подошёл к прикроватному столику, налил себе бокал воды и в полудрёме подошёл к еле задёрнутым бархатом окнам. На улице моросил дождь. Мартовское солнце не соизволило согреть хоть кого-то. А шальной ветер, то и дело, гонялся за юбками горничных в саду. Оценив весь пейзаж и приблизительно прикинув процент своего везения на сегодня, он решил выйти в город. Восьмое марта и ненастная погода приравнивали шанс возникновения особо назойливых особ к 20 процентам. Спустя полчаса, облачившись в чёрный плащ, Оливьеро быстрым шагом направился в город. На улицах он встречал мимо пробегавших детей-сирот, торговцев, переносивших свой товар из лавок в повозки и наоборот. Проезжали кареты со знатными людьми, но благодаря длинному воротнику, которым молодой Босс прикрывал своё лицо, не был опознан. Ветер растрепал его волосы, и пряди частично выбились из-под ленты, связывающих их в хвост. Примо это очень раздражало.. Но попытки уложить их за ухо проваливались раз за разом до тех пор, пока в двух кварталах от себя он заметил одного из Хранителей Джотто. Да ещё и самого отмороженного. Да ещё и того, которого вчера по пьяни назвал "обворожительной француженкой". Да ещё и признался, что не прочь побыть для него боксёрской подушкой... Моментально — от греха подальше — завернул в ближайшую улочку. До кабака это удлиняло путь, но чутьё подсказывало остерегаться Облака. Пробежав довольно большое количество кварталов и будучи почти у своей цели, Оливьеро всё же неудачно срезал путь. Он уже был посередине длинной тёмной улочки между домами, когда заметил неглубокую лужу, которая неприлично разместилась от края до края и не позволяла перешагнуть через себя. Он было развернулся, как с противоположной стороны выбежала девушка в красивом, почти вечернего фасона, платье. Одной рукой она придерживала подол своей юбки, второй же прикрывала уже прилично намокшие каштановые волосы. Она бежала достаточно быстро, и Каваллоне показалось, что она вовсе не видит лужу. Он представил, как девушка вбегает в неё. Брызги. Грязное платье. Лицо полное обиды на свою невнимательность... Юноша быстро снял своё пальто и кинул его подкладкой на мокрую лужу. Девушка остановилась, и Оливьеро заметил, как её бледное лицо с веснушками порозовело до кончиков ушей. Он нежно улыбнулся: — Не могу позволить такой прекрасной леди, — потянул правую руку, — испортить такой обворожительный наряд. Девушка робко дотронулась до его ладони и с краткой улыбкой и опущенным взглядом перешла по другую сторону, оказавшись почти в объятьях мужчины. Она хотела поблагодарить, но как только встретилась со своим спасителем голубо-серебристым взглядом, вспыхнула ещё сильнее и, помямлив "спасибо" и что-то ещё, что невозможно было разобрать, сбежала. Оливьеро оставалось только ухмыльнуться и поднять своё облачение. Верхняя одежда под нажимом и сама по себе впитала в себя достаточно много влаги. Он ухватил её за край воротника, как вдруг в поле зрения появился ботинок. Мужской ботинок. И его хозяин соизволил сделать первый шаг. — Какого чёрта, уважа.. — остаток обращения утонул в мире звуков также, как и Оливьеро в колючих небесных глазах, с которыми схлестнулся. Алауди продолжил идти по плащу, не обмолвившись и словом. Такой наглости оторопевший Каваллоне стерпеть не мог. — Морда ты стеклобетонная! — голос дрожал и срывался на крик, — Не для тебя был сорван плащ с моих плеч! Рывком закидывая одежду на плечо и делая шаг, Примо Каваллоне не учёл двух аспектов. Во-первых, брусчатка и лужа в сумме дают плоскость похлеще, чем в гололёдицу. Во-вторых, удача больше любит детективов. Казалось бы, он взял под контроль свою детскую неуклюжесть, но неважно где, когда и почему, однако рядом с этим мужчиной он сгорал от стыда за все свои казусы. Этот раз не был исключением. Всё до проста банально. Шмяк. Бряк. Лицом в грязь мяк. «Сazzo di vergogna,» — подумал про себя было Оливьеро, — «вот что он тут забыл?» У него было лишь одно желание: добраться до кабака и глушить пробравшим его до костей холод алкоголем и отрубиться. — Не уж то моя подушка хочет, чтобы её вместе с наволочкой отнесли домой? — донеслись обжигающие у самого уха слова. Каваллоне готов был провалиться сквозь землю, хотя куда ему ещё ниже пасть? Он нечленораздельно чертыхнулся, чувствуя как от смущения заливается краской. Было такое ощущение, что вода рядом начнёт закипать. В ответ он услышал звук усмешки, добивший полностью его джентльменское достоинство.