Драгоценность

Всякий раз, когда «Титания» идет вдоль ледяной стены, ужас на борту сгущается, становясь почти материальным — и поистине невыносимым. Каждый матрос точно считал своим долгом вспомнить как можно больше пугающих историй или абсурдных суеверий и обязательно поделиться этим знанием с остальной командой. Даже старший помощник между делом пересказывал за обедом свои кошмарные сны о человечеких трупах, сквозь которые прорастают ледяные сталагмиты. Капитан Оливия Монтегю всеми силами старается сдерживать это безумие — но даже ей с ним не справиться. Все, что ей остается — цепляться за рутину повседневных дел, пытаясь удержать собственный разум от падения в безумие, но то поступает все ближе. Капитан видит его в движении теней, слышит в движении волн, чувствует в запахе, тянущемся из трюма. * * * Нет ничего удивительного в том, что однажды безумие приходит к ней само. Капитан уверена, что этой дамы не было в ее каюте, когда она опустилась за свой письменный стол, и уверена, что никто не входил, пока она торопливо вносила в свой дневник сегодняшнюю запись — но, подняв взгляд, она видит перед собой незнакомку. Ей уже не раз доводилось замечать на борту «Титании» эту женщину — в первый раз, кажется, она появилась вскоре после визита в Черепашник и капитан вначале даже приняла ее за желающую вернуться в Лондон пассажирку, которую по какой-то причине не запомнила, но никто больше ее не видел, а потом она точно растворилась и капитан почти забыла о ней, но спустя почти полгода увидела ее снова: когда «Титания» налетела на скалы к северу от гробоколоний и едва не погибла, а голодные матросы готовы были начать поедать друг друга — незнакомка вдруг появилась на палубе, точно соткавшись из морозного тумана, но, стоило капитану направиться к ней — тут же исчезла. И вот, теперь, она стоит прямо перед капитаном, улыбаясь — но глаза ее холодны. — Кто вы? — спрашивает капитан. — Я хочу дать вам кое-что, — отвечает дама в лиловом, — но попрошу и кое-что в обмен. Я знаю, вы сторонитесь сомнительных сделок, но, возможно, для меня вы сделаете исключение. Капитан чувствует, как щупальца голодного мрака тянутся к ней, мокрыми водорослями липнут к ее волосам, и встряхивает головой: нет, этим видениям здесь не место. Она готова принять то, что море полно загадок, но не то, что они просочились сквозь обшивку «Титании». — Я должна знать, о чем вы говорите, — говорит капитан, мысленно напоминая себе, что она — здравомыслящая женщина, и не должна поддаваться напрасным сомнениям. Она вывела «Титанию» в море, готовая торговать с кем угодно ради того, чтобы стереть бесследно все воспоминания о былой нищете своей семьи. И если эта загадочная незнакомка хочет предложить ей сделку — капитан готова выслушать условия. — Я дам вам нечто, что позволит вам заглянуть глубже за отражения и увидеть в глубине зеркал то, что скрыто от обычных людей, — дама подошла ближе, — а взамен я хочу получить ваш поцелуй. Поцелуй? Капитан невольно протягивает руку к губам. Она не из тех, кого смутит мысль о поцелуе с другой женщиной, напротив — но ей кажется странным само предложение обменять его на знание, да еще и при первой личной встрече. С другой стороны, знание — хорошая плата, и отказываться от них — глупо, а грань между глупостью и прямым риском очень тонка. — Хорошо, — говорит, наконец, капитан и дама в лиловом стремительно приближается к ее письменному столу. Она двигается быстро и бесшумно, но недостаточно плавно, а точно подергиваясь как изображение в волшебном фонаре. — Я знала, что вы согласитесь, — улыбается дама. Она протягивает руку и прикасается к выбившийся пряди волос капитана, и той на секунду кажется, что она замечает, как из-под ногтей дамы сочится мрак, но, моргнув, она понимает — это просто тень. Дама красива, хотя черты ее лица слишком правильны, слишком симметричны, левая сторона идеально отражает правую — но, с другой стороны, капитан слышала, что на Древнем Континенте врачи умеют перекраивать человеческие лица, возможно, дама в лиловом платье обращалась к ним. — Чем чаще люди заглядывают за зеркала, тем больше теней выходит оттуда. Тени — прекрасные собеседники, вам так не кажется? Капитан хочет открыть рот, чтобы ответить — но прежде, чем она успевает это сделать, дама прижимает палец к ее губам, медленно проводит им вниз до подбородка, а потом — снова вверх, прочерчивая длинную линию, делящую надвое все лицо, и, секунду спустя, капитан чувствует боль. Она вздрагивает, хочет вскрикнуть, хочет вскочить с места и оттолкнуть даму в лиловом, но вдруг понимает, что не может двинуться с места. — Не волнуйтесь, капитан, — шепчет дама, — волнение ускоряет ток крови, а вам это сейчас не полезно. Капитан чувствует, как стекают по лицу горячие капли, ощущает вкус крови, и, взглянув на собственное отражение в стеклах шкафа, стоящего напротив стола, вздрагивает снова. Сначала ей кажется, что дама пытается освежевать ее, спустить кожу сначала с головы, а после приняться за тело, но миг спустя капитан понимает, что ошиблась. Дама раздвигает ее кожу, точно надрезанную кожуру фрукта, рассекает — таким же легким прикосновением пальца — слой мышц под ней, и принимается за кость. Боль тонка, как паутина, капитан не раз испытывала куда худшую, но к этой примешивался ужас, липкий, горький, пахнущий гниющими водорослями и костной мукой. — Не волнуйтесь, капитан, — повторяет дама. — Поверьте, я не выбрала бы вас, если бы вы не были поистине исключительной женщиной, целеустремленной и полной решительности, истинным воплощением Камня в смертной плоти. Отогнутый лоскут кожи закрыл ее правый глаз, но левым капитан по-прежнему видит отражение — в стеклах шкафа, в полированной меди письменного прибора, в стоявшей подле него лампе: дама разделяет ее голову надвое, приоткрывая ее череп, как шкатулку. Плавно приподняв кончик языка, капитан дотрагивается им до неба, и тут же понимает, что даже оно разделено надвое. Отступив на шаг, дама вытащила из кармана сапфир, такой яркий что он, казалось, светился изнутри. Вложив пальцы в рану, она раздвинула ее шире и капитан почувствовала, что слепнет. Кровь заливалась в ее рот, боль разливалась по всему телу, но, даже сквозь нее, капитан ощущала холод камня, который дама неспешно проталкивала внутрь ее головы. — Теперь, — сказала дама, хотя теперь ее голос звучал иначе, казался более низким и точно влажным, — вы увидите больше. Капитан по-прежнему не видит ее, но ясно чувствует, как та, наклонившись ближе, стискивает ладонями ее виски, и прижимается губами к зияющей ране между глаз. Боль и мрак разом сгущаются, становясь невыносимыми, и, больше не в силах сопротивляться, капитан тонет в них. А ужас подхватывает ее и уносит прочь. * * * Капитан Оливия Монтегю задумчиво проводит пальцами по лбу, пытаясь вспомнить, всегда ли на кости была неровность, едва различимая только на ощупь? Она вспоминает сон, который видела, когда «Титания» проплывала чуть южнее Часовни Огней, безымянную даму в лиловом и ее прикосновения, от мысли о которых капитана пронзают разом жар и обжигающий холод. Тревожные мысли заползают в ее душу и она вздрагивает — но Лондон успокаивающе обнимает ее за плечи и Оливия гонит лишние мысли прочь. Она — здравомыслящая женщина, и не может позволить себе подобные сомнения.