Сдержанная

Удар опрокидывает ее навзничь. Верс перекатывается, слизывает ржавую кровь с рассеченной губы и вновь поднимается. Она готова продолжать… …всегда готова. Верс – воин. Воины-защитники всегда поднимаются на ноги – что бы там ни было, как бы не было больно. Выносят, выдерживают все. Железным кулаком давят в себе слабость. И Верс такая. Сила бурлит в ее крови, жаром пульсирует под кожей. Дурманит голову злостью и терпким предвкушением. Потому что будет еще удар. Еще, еще и еще. И она поднимется, усмехнется и скажет наставнику продолжать. До конца, до предела, до подгибающихся от усталости коленей, до лилово-багряных синяков и того момента, когда обжигающая ярость вспыхнет на кончиках ее пальцев, отбрасывая Йона-Рогга прочь… …и зажигая темный огонь в его гипнотически-желтых глазах. Эту часть Верс любит больше всего. Не должна любить – но любит, до стыдной слабости и сладких спазмов внизу живота. Потому что Йон-Рогг тоже воин, он тоже всегда поднимается. И смотрит так, что хочется позорно сдаться – отдаться – в его власть. Верс ждет острой боли в шее, парализующего разряда. И последующей беспомощности тоже ждет, готовая вытерпеть даже лекцию, если потребуется, о необходимости сдерживаться и управлять силой. Но Верс сдерживаться не любит – Верс любит быть сдержанной. И Йон-Рогг подходит ближе, а она совершенно обездвижена, заморожена, нейтрализована. Девчонка со злым взглядом и рассеченной губой, из которой сочится ржаво-соленая кровь. Кровь, которую можно слизнуть, если наклониться до упора, смешав неровное дыхание, коснувшись языком кожи. И Йон-Рогг слизывает ее кровь. Прикрывает глаза, жмурится, выдыхая. Верс, скованная невидимыми путами, терпеливо ждет. Она не подставлялась, не подыгрывала, она не специально, и он не должен почувствовать фальшь. Ей действительно нужен урок. Все ее тело жаждет этого урока – тесный тренировочный костюм давит на болезненно-затвердевшие соски, ноги – которые невозможно свести – слабеют. Верс чувствует жар – не на кончиках пальцев, а там, внизу, и Йон-Рогг смотрит так, словно бы знает, словно бы тоже… Она взорвется, если он коснется ее. Разлетится острыми осколками – бурой пылью из ее смутных видений. Из ее снов – тех снов… Рука Йона-Рогга сжимается на ее горле. Он будто понял – прочитал – что Верс снова на краю, снова на грани, вот-вот может упасть в то странное состояние, где она вовсе не Верс, а что-то другое, чуждое, слабое. Верс дышит и с каждым вдохом глотает отраву не-прошлого, не-воспоминаний. Тех странных вещей, о которых правильно сказать только «не» – ненастоящих, нереальных. Верс дышит и с каждым вдохом становится чужой. Ей надо перестать дышать. Рука на горле давит с неумолимой силой, перекрывая кислород. Верс раскрывает губы в отчаянной попытке вздохнуть – но есть лишь вакуум, холодная космическая пустота и глаза Йона-Рогга. И доверие, да. Доверие к своему командиру, наставнику. К своему мужчине. Верс не может дышать, и нехватка кислорода гормональной бурей взрывается в ее теле. Чувствительность возрастает в геометрической прогрессии, плотная ткань костюма давит невыносимо сильно, и все тело конвульсивно дергается, стоит лишь Йону-Роггу коснуться ее промежности свободной рукой. Через одежду – но невозможно ярко. Верс застонала бы, но для стона нужен воздух, а его нет – есть только Йон-Рогг, сладкая муть в голове и этот жаркий оргазм, для которого хватает лишь пары уверенных движений пальцами. Раз, два… – Дыши. Сейчас можно. Воздух врывается в легкие. Исчезает рука, сдавливающая ее горло, исчезает опора. Верс, обессиленная, падает на колени. Ее тело похоже на вязкое желе, в голове туман, но внутри счастье. Верс снова знает, кто она. Верс.